По словам тех же следопытов, вурдалаки — основная ударная сила Плети, были сравнительно хрупкими, но крайне проворными и очень быстрыми тварями, оторваться от которых было сложно даже верхом. И в отличие от живой лошади, нежить не знала усталости, вполне себе бодро продиралась через буреломы, вокруг которых петляла северная дорога и могла спокойно догнать скачущих по тропе беглецов, срезав путь напрямик, через лесные чащобы.
Чтобы повысить шансы на выживание у своих жен и детей, мужчины добровольно остались в качестве живого заслона и приманки для мертвых тварей — выйдя на главную улочку небольшого села с клинками в руках, они выстроились в неровную цепочку и стали ждать появления врага. Делать какие-либо укрепления было уже поздно, да и бесполезно, по большому счету: даже несмотря на свое приграничное положение, Северные Ясени были мирным селом, а не форпостом следопытов и оборонять деревню было лишь немногим проще, чем сражаться в чистом поле.
— Идут.
Слегка неровной походкой из леса начали появляться облаченные в латы воины. При виде человекоподобных фигур, что неспешно двигались в их сторону, в сердцах жителей Кель-Таласа на какой-то миг появилась надежда, что это были не приспешники Плети, а кто-то из живых, но…
Как только "гости" приблизились на достаточное расстояние — эти надежды превратились в пыль.
Вблизи облаченных в латные доспехи скелетов было довольно сложно с кем-то спутать, а когда они подошли к селянам на расстояние нескольких десятков шагов, эльфы разглядели, что клинки в руках нежити были обагрены кровью. И так как они вышли ровно оттуда, где жители Северных Ясеней выставили охрану — не нужно было обладать даром пророка, чтобы понять, чья это была кровь.
Тем более, что несколько мертвецов волокли за ноги тела убитых ими эльфов, оставляя за собой кровавые следы.
— Их мало… Возможно для нас еще не все потеряно. — После этих слов оставшиеся в поселении эльфы заметно приободрились — несмотря на свое решение остаться, умирать никто из них все же не хотел.
Нежить Плети была сильна в первую очередь своей многочисленностью, а закованных в сталь скелетов было около трех-четырех десятков, что против двадцати кель'дорай, было не так уж и много. Хотя они были и не полноценными солдатами, из-за постоянной угрозы нападения лесных троллей из Зул-Амана каждый мужчина приграничья Кель-Таласа некоторое время занимался фехтованием. И "некоторое время" в понимании остроухих долгожителей могло спокойно продолжаться несколько десятилетий.
В схватке с тяжело бронированным противником важно было свободное пространство, и чтобы не мешать друг другу во время боя, эльфы разошлись в стороны так, чтобы их разделяло несколько метров, и как только облаченные в латы скелеты подошли на расстояние пары шагов, они ринулись в атаку, рассчитывая быстро сокрушить воинов Плети.
Все-таки это были не огромные поганища и не кто-то из некромантов — обычные скелеты являлись для армии мертвых не более, чем расходным материалом, которым предводители нежити жертвовали без каких-либо раздумий.
— За Кель-Талас!
Вот только эти скелеты не были слугами Плети.
Эльфийские клинки высекли искры из прямых мечей бронированных мертвецов, которые оказались совершенно не похожи на описанную следопытами смазку для оружия. Взорвавшись вихрем из стали, скелеты стали теснить защитников поселения, давя их превосходством в технике и огромной силой своих ударов.
Да, лишенные брони эльфы были куда проворнее и быстрее, но странные костяные "рыцари" ничуть не уступали им в плане фехтования и в отличие от живых — мертвые не уставали, не совершали ошибок и сражались так, словно они были не восставшими покойниками, а какими-то дварфийскими механизмами.
Удар. Жесткий блок. Контратака. Удар.
Каждое движение нежити было выверено до предела и даже тот десяток секунд, которые длилась эта схватка, эльфы выдержали лишь чудом. На жителях Кель-Таласа почти не было брони, и каждая ошибка становилась для них фатальной.
Вот первый кель'дорай будто бы забыл с кем сражается и отведя оружие врага в сторону, попытался поразить скелета в неприкрытую броней подмышку. На это костяной воин просто зажал клинок остроухого между стыками доспеха, а затем выпустил рукоять второго меча из костяной ладони и схватив живого за горло, без каких-либо усилий поднял его в воздух. Резкое движение руки — и незадачливый герой падает на землю со сломанной шеей, а скелет подбирает свое оружие и отправляется на поиски новой жертвы.
Вот второй молодой эльф отчаянно отбивается от наседающего на него покойника и ему даже удается превзойти нежить в мастерстве мечника, выбив из костяной ладони сперва один клинок, а затем и другой, но воспользовавшись тем, что юный кель'дорай уверовал в свою победу, мертвец пинком по ноге заставляет того припасть на одно колено, а затем мощнейшим ударом латного сапога вбивает лицо остроухого воина ему же в череп.
Вот третий мужчина при виде погибающих товарищей падает духом, бросает оружие и пытается банально сбежать от нежити, но меткий бросок одного из скелетов попадает в цель и длинный клинок мертвеца, пробив грудь беглеца навылет, ставит жирную точку в этом вопросе.
С каждой секундой эльфов становилось все меньше и чем больше их погибало, тем быстрее они умирали — костяным воинам было не знакомо значение слов "Честный бой", и они охотно нападали на живых скопом, вовсю пользуясь своим численным превосходством.
Последним пал Алаэль.
Зная, что чем дольше он продержится, тем больше будет времени у его жены и дочери для побега — этот кель'дорай сражался с такой яростью и пылом, что они сделали бы честь даже кому-то из свирепых орков. Вертясь, словно змея на раскаленной сковороде, эльф успевал не только отражать сыплющиеся на него со всех сторон атаки, но изредка даже контратаковал мертвых воителей, резкими финтами роняя их на землю и заставляя мешать друг другу.
Но итог этой схватки был предсказуем и как только эльф допустил небольшую ошибку в своей технике боя — меч одного из скелетов полоснул его по незащищенному боку, а следом за этим оружие другого костяного воина вспороло Алаэлю горло. И последней мыслью захлебывающегося кровью мужчины было:
" — Только бы они смогли выжить…"
К сожалению, а может быть к счастью, этот кель'дорай не знал, что лесной тролль, служивший повелителю мертвых из иного мира, применил присущую его народу хитрость и смекалку.
Заранее узнав об выставленной вокруг Северных Ясеней охране и готовящемся уходе эльфов из поселения, Мор'Джинн не стал атаковать деревню в лоб, а разделил свой отряд на две части. Более крупная группа должна была напасть на стражников и дать им поднять тревогу, чтобы селяне начали паниковать и оставили самых боеспособных жителей села в качестве живого заслона. А сам клыкастый дикарь тем временем засел на ведущей в сторону Луносвета дороге и терпеливо ждал, пока совершенно беззащитная часть эльфов придет прямо в расставленную там ловушку.
Алаэлю в некотором роде даже повезло — оставшись в деревне, он погиб последним и уже не мог увидеть, как в нескольких сотнях шагов на север, клинок одного из костяных воинов просвистел в воздухе, а следом за этим маленькая светловолосая головка прокатилась по земле и уставилась в небо своими ярко-синими глазами, в которых навечно застыло выражение ужаса…
***
— Господин Мадаав, я решительно не понимаю, почему вы столь яростно противитесь воле Света. — Сидевшая за широким столом Вайтмейн с огромным недоумением смотрела на седого чародея, что, подперев голову рукой, взирал на неё совершенно безжизненным взглядом. — Вступив в Алый Орден, вы могли бы достичь куда большего, чем власть над кучкой жалких селян и…
Мысленно вздохнув, Грегор разорвал ментальную связь с костяным шпионом, через которого он наблюдал за успехами своего приспешника и вернулся обратно в реальность.
Попытки Салли склонить бретонца на свою сторону, уже порядком надоели последнему и даже начали весьма сильно раздражать. Несмотря на спокойный и крайне флегматичный характер седого чародея, его терпение тоже имело свои пределы, и фанатичная жрица Света подошла очень близко к тому краю, после которого уроженец Хай-Рока плюнул бы на все и начал бы в привычной манере убивать окружающих с последующим превращением их в безмолвную нежить.
Причем по большей части решающим был бы именно последний пункт — в отличие от живых, мертвецы были не особо словоохотливыми созданиями, а тишина и покой после прибытия Вайтмейн и исчезновения Мор'Джинна, с которым жрица могла позлословить, стали в глазах Грегора величайшими сокровищами.
Даже от спасенных из плена Плети людей не было столько проблем, сколько от одной единственной церковницы.
Развратно одетая служительница Света оказалась крайне настырной девушкой — после того как она освоилась в захваченном некромантом поселении, Салли начала буквально преследовать седого бретонца, постоянно пытаясь убеждая вступить его в Алый Орден.
И порой её назойливость вызывала некоторые… Неудобства.
Например, когда Грегор после возвращения из подземного убежища решил банальным образом искупаться, чтобы смыть с себя легкий запах тлена, которым он пропитывался после долгого нахождения рядом с нежитью — в созданную чародеем на заднем дворе купальню ворвалась одна бесцеремонная особа.
В первую секунду Мадаав даже подумал, что жрица решила перейти к более активным действиям и его самым банальным образом хотят совратить, но когда огромный колдун увидел, как округлились глаза у фанатичной служительницы света при виде его обнаженного тела… В общем, вылетела жрица из купальни также быстро, как она в неё и ворвалась. И цвет лица Вайтмейн напоминал при этом цвет её одеяния.
" — Хм… Значит такое понятие как стыд — все же знакомо этой развратной девке. После того случая церковница несколько дней со мной не разговаривала… Может быть, стоит повторить что-то подобное?" — Думал Грегор, пока сидящая напротив жрица пыталась в очередной раз убедить его примкнуть к своему культу. — "Вдруг смущение возьмёт верх над решительностью, и она умерит свой пыл? Шанс на это невелик, но все же он не полностью нулевой."