Слова Вероники прошли глубоко в душу и взволновали, поэтому я с огнём в глазах отвечаю:
— А кто сказал, что потеряешь?! Даже если сама не уследишь, мы поможем и уж точно не оставим замерзать в холодных расчётах и анализе.
— Согласна! — сдвинула бровки Агния.
— Тогда больше никаких опасений, спасибо. С такой поддержкой можно браться за любые задачи! — торжественно ответила она нам.
После всех откровений и полных чувствами высказываний, мы сместили акцент на развлекательные темы, а беседа словно ждала часа потечь шире, мягче и неспешно. Веселье и смех вдоволь наполнили нас, раскрасив встречу в памятные цвета, я окунался то в фиалковый огонь глаз Вероники, то в рунический рисунок серых, Агнии. Остаток дня быстро минул и, когда вечер уже уверенней начал затемнять краски, мы отправились по домам. Воодушевление так и просилось наружу, даже родители отметили. Уже у себя в комнате, взялся думать и делать выводы.
Мыслей о предназначении, до этого дня, в голове не водилось, ну, бывало конечно, только это не в счёт. Сейчас иное — некое чувство, что надо себя реализовывать! Так если глянуть — я только ем, начиная от вкусной готовки мамы и кончая множеством комиксов, мультадаптаций, фильмов. Красоты и яркости мира, сочным потоком устремляются в меня, а что в ответ?! Возникает нехорошая ассоциация с канализационным стоком… Но что делать? Рисовать, как Агния или быть управленцем, подобно Веронике?.. На подготовке к Дню Основания, Дмитрий помог с цифровым проектом, например, а Светлана вообще уже автор.
Я же староста и заместитель магистра в Трисмегисте, только вот первое тоже было обусловлено желанием вбирать. Выходит, лишь потуги в плане проклятья можно назвать полезными? Блин, а не мало ли этого?
“Привет ещё раз)”
“привет, Матус(=^ ◡ ^=) ” — пишет Агния в окошке диалога.
“Как думаешь, то что я помогаю вам снять проклятие, можно считать достаточным поступком?”
“(o_O)странный вопрос, как понять достаточным?”
“Ну, вроде хватит для того, чтобы считать себя не только прорвой, куда проваливаются блага мира.”
“хи-хи٩(◕‿◕)۶
считаешь себя недостойным благ?”
Вопрос Агнии преобразил восприятие и ввёл в удивление.
“Хм, не смотрел с такого ракурса.”
“прости, но я, наверное, не смогу сказать чего-то мудрого и полезного:( поэтому будут просто мысли вслух. в детстве папа садил нас рядом и рассказывал про доброго дедушку Боженьку. это были интересные и смешные истории. я тогда поняла, что этот дедушка настолько добр, что готов дарить тебе всякие вкусности, вещи, приключения и открытия. наверное звучит глупо… я до сих пор верю в него и ему. верю, что всё будет хорошо, главное сохранить искренний огонёк веры в душе и каким бы не был мрак вокруг, он найдёт тебя по нему(⁄ ⁄•⁄ω⁄•⁄ ⁄).”
Вчитывался я страстно, даже свежий, с запахом зрелого тепла воздух, что попадает в комнату из открытых окон, остался незамеченным.
“Ух! Это просто вдохновляюще, спасибо. Насколько понял, про конфеты и прочее — это про меня, да?))”
“может быть(=^･ω･^=)”
Беседа с Агнией заметно поправила направление мыслей. Подхожу к зеркалу, вглядываясь в привычный образ — надо бы поменять чего-нибудь, только без кардинальных средств. Хватит, наверное, подстричься покороче и рыжий газон на лице сбрить, но это уже завтра.
Часть 3. Глава 21
Следующей главой в истории каникул будет новая поездка к Веронике. Конечно, шальные мысли посещали голову — пойти покататься на велосипеде, тем паче с последних поездок появились знакомые — тоже гоняют и мы даже договорились устроить что-нибудь эдакое. Торопить события не хотелось и лишь к вечеру следующего дня написал председателю сообщение. К этому моменту волосы уже приняли новую форму классической короткой стрижки, а лицо лишилось колючек. Вероника ответила быстро, предлагая послать автомобиль. Я взялся отказываться, но проявленная настойчивость убедила и теперь ожидаю транспорт. По общему уговору, вновь одел традиционный наряд и, стоит признать, с этой стрижкой смотрится лучше. Родители вздели глаза, когда я спустился на первый.
— Ну, и куда такой красивый собрался?! — тут же взявшись поправлять сорочку и юбку, спрашивает мама.
— К Веронике.
— Так вечер уже, может завтра? — спросила она.
— Я на её машине, — в привычной детской манере оправдываюсь я. Всё же мама — это на всю жизнь.
— Да ладно, пусть едет. Можешь даже остаться, если хочешь, — поддержал папа.
— Ивер, это невежливо, — увещевает мама. — Надо сначала договориться с Георгом.
— Ой, мам, не такой уж он педант! — запротестовал я. — И вообще, может сам вернуться за полночь.
— Да откуда ты знаешь, Рыжик?! — усомнилась она.
— Вероника сказала.
Мама закончила приводить костюм в порядок, поправив даже на гольфах невидимые складки. Довольно кивнула.
— Что ж, в таком виде ещё можно ехать. Погоди, дам тебе гостинцев…
— Ну мам, это не обязательно, — сразу воспротивился я.
— И главное, не трудно, так что хватит перечить, — легко смела мои доводы мама. — Вот, возьмёшь баночку сока яблочного.
— Баночку?! Она двухлитровая! — ужаснулся я.
— Ха, знаешь, как быстро выпьют — стоит только попробовать! Это же из Тохи, бабушка с дедом прислали, — поставила прозрачный сосуд на стол мама. — Такого днём с огнём в Ружияре не сыщешь, или забыл какие у нас яблоки в деревне?
— Помню, вкусные, — отвечаю уже с улыбкой.
— Вот и отнесёшь, а понравиться ещё дам. Но им точно понравиться! Та-ак, вот тортика ещё передай Веронике — хорошо, не весь съели.
Мама деловито положила всё в небольшую корзинку, и откуда только её взяла?! Потом вспомнила о чём-то и убежала наверх, если это можно так назвать, с её-то животом. К нашему с отцом удивлению, глазам предстал небольшой кошелёк-сумочка на защёлке, в виде кошечки. Красивый, с ладонь размером и чёрно-синего цвета.
— Увидела недавно и сразу купила, наверняка Веронике понравится. Можешь сказать, что от меня, — потрепала голову мама, — а то и не подаришь, смущаясь.
— Ладно, — отозвался я.
Вскоре дядь Вадо позвонил дверь и, тепло поприветствовав маму, приглашает к автомобилю. Почти стемнело, а соседские дома мягко светят окнами. Где-то отсвет тёплых тонов, местами холодных от мониторов, но впечатляет меня в августовском вечере конечно аромат прогретого за день воздуха, а ещё симфония от насекомых и пернатых, разлитая фоном.
В салон сажусь с новыми чувствами, ведь там нет председателя. Немного надеялся, что решит тоже прокатиться — сидеть одному в таком просторном и роскошном автомобиле очень непривычно.
Раздался голос шофера:
— Вероника просила передать извинения, что не поехала. Были дела.
— А, ну ладно конечно, хотя тут немного… э-э…
— Одиноко? — хохотнул тот.
— Хах, ну вроде того, — тоже рассмеялся я.
— Ну, нравиться хоть машина, салон? — с нотами гордости спрашивает Вадо.
— Конечно, я особо и не видел машин до Ружияра. У нас, в Тохе, были, но это маленькое селение, всё в одном, так сказать. Из конца в конец — пятнадцать минут хода. Да Вы знаете, — вновь рассмеялся я, вспоминая откуда у него жена. — Вот и обходились без личного транспорта, а редкие автомобили что были, в основном старенькие и общественные. Надо там куда срочно съездить — бежишь к соседу.
— Хо-хо, — раздалось из открытого в водительскую часть окошка, — вот ты сейчас мне прям на душу бальзама налил — я тоже из маленькой деревушки. Приезжаю туда иногда, гуляю, грибы собираю, лес слушаю… Там у нас и речка, и болотце маленькое имеется. Сколько всякой живности… не пересчитаешь! Мне в этом году шестьдесят, но даже в таком возрасте чудеса случаются! Бабочку встретил в прошлом году — никогда раньше такой не было, красивая, большая. Вот тебе и природа…
— Класс! А у Вас там живёт кто? — проявил я возгоревшийся интерес.
— Не-е-ет… разлетелись уже из гнезда, — расхохотался шофёр. — Созваниваемся, иногда видимся. Но в деревню только я приезжаю — остальных не затянешь.
— А Вы были в Живице? — вдруг вспомнил я о комплексе.
— О! Наслышан о нём, но нет, — ответил водитель. — Ну, ты-то успел…
— Ага! — отозвался я. — Но я что подумал — может Вам с семьёй собраться там?
— Интересная идея, — задумчиво ответил дядь Вадо, — надо будет подумать, спасибо.
Путь распростёрся в ночи, а беседа вскоре кончилась. Мы плавно выносимся за черту города и освещение начинает напоминать островки, при том, что трасса, конечно, видна прекрасно, можно ехать даже без фар. Окно я открыл почти сразу, дабы воздух со всем ароматом и силой обдувал лицо. Настроение, словно карнавальный наряд, напиталось красками и гранями души: здесь и светлая грусть, и томительность ожидания, а следом — присутствие плавности и чувство момента, что растёкся по времени единоличным хозяином.
Замечаю знакомые места — значит скоро уже приедем. Слева вновь началась живая ограда, потом ворота и теперь уже не надо выходить или звонить — сразу двигаемся к дому. Прилегающий участок в ночи именно такой, как положено быть лесу — тёмный, с пением птиц и стрекотом. Выводят трели сверчки, а воздух напитан ароматом влаги, земли и трав.
Плавно подкатились к главному входу во всём его каменном величии. Спохватился и взял корзинку, а дядь Вадо, к счастью, решил составить компанию, то есть проводить. Только оказавшись в холле, наконец, встречаю Веронику и чуть не выронил гостинцы от удивления и эмоций — девушка в спортивном костюме, с раскрасневшимся и влажным от пота лицом, тут же прядки волос, прилипшие вокруг лба. Физически ощущаю исходящую энергию и восхищаюсь новым, впечатляющим образом. Слова предательски растворились в голове, и девушка приветствует первой. Остаётся лишь ответить:
— Добрый вечер, извиняюсь, что помешал.
— Всё хорошо — как раз закончила упражнения. Подождёшь меня немного? — спросила она спокойно.
— Конечно, только не спеши.
Вероника, одарив напоследок улыбкой, ушла в коридор налево. Дядь Вадо вообще незаметно пропал и, оставшись наедине с просторным парадным залом, оглядываюсь в поисках места присесть, но это обычное намерение тускнеет под напирающей величественностью парадной залы. Потолок теряется во мраке, куда не дотягиваются неяркие источники света в виде спотов, бра и потушенной люстры. Зал большой и просторный, но хорошо обставлен и это позволяет проникнуться к нему теплом. В тоже время в тёмных тонах интерьера, в его изощрённой обстановке, разлиты самодостаточная, чуть надменная красота и величие. И в этой утончённой, классической роскоши, есть несколько мест на выбор: чёрный диван справа, что с широкими подлокотниками; ряд мягких стульев, вновь справа; пара массивных кресел — между ними низкий столик. Всё преимущественно в тёмной палитре.