– Никому. Я просто… – Внезапно онемев, она подняла на него виноватый взгляд. – Честно говоря, я не знаю, что собиралась сделать.
Какое-то время они оба молчали. Воздух в старой комнате для занятий был прохладным и липким. Несмотря на новые дорогие детали интерьера, в ней витали запахи заплесневелых книг, старого дерева и ненужных вещей. Звуки, проникавшие из-за стен, – животных, труда, жизни, – казалось, доносились очень издалека. Алистер пододвинул стул и сел рядом, взяв ее за руку. Он выглядел мрачным, утомленным и грустным. Внезапная мысль, что он предоставит ее самой себе, заставила Ирен почувствовать себя еще более несчастной.
– Я знаю, что тебе одиноко, Ирен. Я знаю… я знаю, что ты здесь несчастна. Я просто хочу… – Он покачал головой, открыл ей руку и опустил лоб на ладонь Ирен. – Я просто хотел бы помочь.
– Ты помогаешь! Ты помогаешь… Это так, Алистер. Я просто… не чувствую, что здесь мое место.
– Знаю. И нам не всегда придется оставаться здесь, в Уилтшире. Мы можем поехать в Лондон. Только, пожалуй, лучше подождать до тех пор, пока… пыль не уляжется. – Он вздохнул. – Я думал, что смогу сделать тебя счастливой. Думал, что, приехав сюда, ты будешь счастлива.
– Нет, Алистер… Прошу, не говори так. Пожалуйста. Я не могу этого вынести. Я исправлюсь, знаю, что исправлюсь. Мне станет лучше. Я буду… стараться.
– Ты права, я не должен был этого говорить. И тебе не нужно стараться, Ирен. Никто не может заставить себя чувствовать что-либо. Мы или чувствуем, или нет. Мы оба должны набраться терпения, вот и все.
– Да, – тихо согласилась Ирен.
Алистер улыбнулся:
– Ты могла бы… пригласить сюда кого-нибудь из подруг. Пусть поживет с нами. Или твою мать… – Он замолчал, поскольку так и не нашел согласия с родителями Ирен. – Или кого угодно, правда. Из тех, кто тебе нравится. Если это поможет тебе чувствовать себя здесь как дома.
– Может, и приглашу, – ответила Ирен, не желая признаваться, что неоднократно писала всем своим друзьям, а также двоюродным братьям и сестрам, прося их приехать погостить или позволить ей самой пожить у них. Ответов пришло немного. Все извинялись и сообщали, что слишком заняты и у них самих уже есть планы на лето.
– А как насчет Коры? Почему бы не пригласить ее или не съездить вместе с ней в город?
– В город?
– Да, в Чиппенхем. Это, доложу тебе, не совсем Вест-Энд. – Алистер снова улыбнулся. – Но там есть кофейни, кинотеатр, магазины. Люди, которые время от времени выезжают за пределы Уилтшира… Это помогло бы тебе развеяться.
Алистер встал и, взяв Ирен за руки, потянул к себе. Она посмотрела ему в лицо и, к своему удивлению, заметила, что оно уже не выглядело мрачным. Плечи Ирен расслабились, и она почувствовала, как у нее перестало сосать под ложечкой.
– За что ты любишь меня, Алистер? Почему ты захотел взять меня в жены? – спросила она.
– Почему? – Он покачал головой. – Не думаю, что любовь нуждается в объяснениях. Некоторые вещи просто такие, какие они есть. Я увидел тебя, смотрел, как ты танцуешь и куришь… всегда с таким потерянным, усталым взглядом… и понял, что ты добрая, умная, не такая, как все… и это просто случилось. Я тебя полюбил. И я так счастлив, что это произошло.
Он коснулся лица Ирен, отводя в сторону локон.
– Но что делает тебя счастливым? Что, Алистер?
– То, что я вижу тебя каждый день. И каждый раз, когда это происходит, я чувствую себя лучше.
– Лучше в каком смысле?
– В любом.
– О Алистер… Я такая… – Ирен опустила голову и только тут поняла, что ее глаза полны слез, горячих и жгучих. – Такая… глупая. И такая никчемная.
– Ты на себя наговариваешь, Ирен… Я знаю, тебе сейчас не верится, что ты когда-нибудь вновь оживешь, но так и будет. Я обещаю тебе. Однажды ты забудешь его. Это может занять время и произойдет не сразу, но постепенно ты станешь думать о нем все меньше, и боль исчезнет. Я могу обещать тебе это, потому что мне тоже пришлось… в силу обстоятельств… пережить разлуку. Это было давным-давно, и мне тоже некоторое время казалось, будто мир рухнул. Но это было не так, Ирен. Я ошибался. А теперь у меня есть ты, и я этому очень рад.
Он долго держал Ирен в объятиях, пока та плакала, как ребенок. Она, казалось, не могла остановиться и спрашивала себя, как долго копились в ней эти слезы. Она вдруг поняла, что не плакала ни разу с тех пор, как над ней разразилась буря. Ирен онемела, озлобилась и отчаялась от невыносимой боли, но не плакала ни разу. А Алистер все стоял, уткнувшись лицом в ее волосы, и терпеливо ждал, когда она успокоится.
В один из душных жарких дней, когда коров разморило так, что они почти перестали жевать траву, и налетело неимоверное множество слепней, Роуз Мэтлок, раскрасневшись и не перегладив и половины белья, отправилась полежать, Клемми и ее сестры пошли купаться. Прямо перед фермой река делала излучину, ее течение замедлялось, образуя тихий омут глубиной около пяти футов. Вода была ледяная, но, после того как тело к ней привыкало, появлялось чувство блаженства. Погружаясь в нее, девушки наполняли воздух звонкими голосами, визгом и смехом, к которым Мэри время от времени прибавляла несколько соленых словечек. Клемми набрала побольше воздуха в легкие и нырнула, сжавшись от холода, когда холодные струи коснулись головы, которую солнце напекло сквозь светлые волосы. Они плавали в прилипавших к телу нижних сорочках, мокрые волосы обвивали шеи, кожа блестела. Викарий, проходивший мимо них в гетрах, альпинистских ботинках и с большой прогулочной тростью, обильно потея, наградил купальщиц напряженной улыбкой и пробормотал что-то неловкое о наядах в кристально чистом потоке, а затем поспешил продолжить свой путь. Лиз посмотрела ему вслед, задержав взгляд на секунду дольше обычного.
– Ты что, серьезно? – спросила Мэри.
– В чем дело? – отозвалась Лиз, краснея.
– Лиз втюрилась в викария!
– Вовсе нет! Заткнись! – набросилась Лиз на Мэри, которая со смехом пустилась наутек, преодолевая течение.
– Это будет совсем не весело, Лиззи! – крикнула она через плечо. – Он станет читать так много молитв до и после, что ты успеешь заснуть!
– Мне бы хотелось, чтобы Кларенс сделал это со мной, – произнесла Джози мечтательно. – Когда он берет меня за руку, то я, клянусь, вся дрожу.
– Смотри, как бы отец не услышал такие речи, а то он спустит с тебя шкуру, – сказала Лиз, по всей видимости очень довольная, что тема разговора переменилась.
– Я не дурочка, – откликнулась Джози.
– Ты уверена? – ухмыльнулась Мэри, и Джози показала ей язык. – Из меня, например, никто не выпытает, на кого я положила глаз. После того что случилось с Томом, я твердо решила держать язык за зубами не хуже, чем Клемми.
Три девушки посмотрели на свою немую сестру и увидели, что та расплылась в улыбке. Клемми просто не могла удержаться. Илай Таннер всегда присутствовал в ее мыслях, и откровенный разговор сделал их особенно явными. В ней опять воскрес бросающий в дрожь восторг от его присутствия, взглядов, вкуса его губ. А как Илай таял от ее прикосновений! Она была перенасыщена им, но всегда хотела еще большего. Клемми не могла не улыбнуться, хотя сразу почувствовала: у всех трех сестер промелькнула одна и та же мысль. Лиз, Джози и Мэри подобрались к ней ближе и с недоверием на нее уставились.
– Клемми Мэтлок! – воскликнула Мэри. – У тебя что, завелся воздыхатель?
– У нее никого быть не может… она же тронутая, – возмущенно произнесла Лиз, вечно завидующая другим.
– Парней не заботит, что у нас в голове, их волнует лишь тело, – заметила Мэри.
– Клем, он у тебя есть? – продолжила допрос Джози. – Говори! – Они подошли еще ближе, окружив ее живой стеной. – Рассказывай, кто это.
– Как же она расскажет, дурочка? – вмешалась Мэри. – Несмотря на все занятия со сквайром, она до сих пор так и не выдавила из себя ни слова.
– Ну, тогда хотя бы кивни нам, Клемми. Есть у тебя кто-нибудь?
Она могла отрицательно покачать головой. Но по какой-то причине ей захотелось обо всем рассказать, поделиться радостью, закричать о своей любви. Та казалась слишком большой, чтобы держать ее в себе, и Клемми вдруг потянуло оказаться на равных с сестрами, не отличаться от них, не отставать ни в чем. Счастье кружило ей голову, внушая чувство безопасности, хотя на самом деле это было, конечно, иллюзией. Тем не менее сестры никак не могли узнать, кто он, и не могли заставить ее им рассказать об этом. Блики солнца сверкали на коже, вода успокаивала, мир казался самым безопасным местом, какое она только могла себе представить. Клемми кивнула. Джози ахнула, закрыла руками рот, ее глаза загорелись от волнения. Лицо Мэри оставалось недоверчивым, Лиз тоже глядела скептически.
– О, это так замечательно, Клемми! Он красивый? – проговорила Джози.
– Замечательно? Ты что, рехнулась? – отозвалась Мэри. – Кто-то, должно быть, воспользовался ею! Кто это, Клем?
– Оставьте ее в покое. Почему бы ей кого-нибудь не полюбить? – не сдавалась Джози.
– Мы должны сказать отцу, – заявила Лиз.
Ее руки были широко расставлены в воде у самой поверхности, словно для поддержания равновесия. Или для того, чтобы схватить Клемми, если та попытается улизнуть. Клемми охватила паника. Она покачала головой, ее рот приоткрылся от страха.
– Не вздумай! – вспыхнула Джози. – Или он узнает, как ты пыталась заманить викария в лес. Клянусь!
– Ты не посмеешь! – ахнула Лиз.
Клемми издала гортанный скулящий звук и ухватилась за руки Мэри, молча умоляя: «Не говори, не говори!»
– Он женат, Клем? – спросила Мэри. Клемми энергично покрутила головой. – И он твоего возраста, а не какой-то грязный старик? – Клемми снова кивнула, и Мэри на мгновение задумалась. – Мы не выдадим тебя, Клем. А если ты скажешь хоть слово, – угрожающе добавила Мэри, глядя на Лиз, – то потом очень об этом пожалеешь.
Сколько бы Клемми ни говорила себе, что все в порядке и сестры сдержат данное слово, она все равно ощущала беспокойство. Она жалела, что кивнула головой, но было слишком поздно. Сделанного не исправишь. Одно мимолетное желание поделиться – а на самом деле похвастаться, – и вот пожалуйста: теперь ее секрет был наполовину раскрыт. Она пробиралась через лес, росший напротив фабрики, в сторону дома Таннеров, время от времени останавливаясь, чтобы прислушаться и оглянуться назад. За ней не следили ни сестры, ни кто-либо еще, однако ноющее чувство тревоги оставалось. Предчувствие беды. Солнце уже клонилось к горизонту, и день подходил к концу, но жара все еще казалась удушающей. Воздух между деревьями был липким и застоявшимся. Волосы и ноги покрывал пот. На коже еще оставался запах влаги – запах речной воды. Клемми забралась на вершину холма, задыхаясь и скользя на осыпающейся под ногами почве, подождала некоторое время, а затем снова пошла вниз, высматривая его, ожидая. Под деревьями начали сгущаться синеватые тени. Она присела на надгробие у Часовни Друзей, откуда открывался вид на соломенную крышу дома Таннеров, чтобы вытряхнуть из туфель мелкие камешки. Клемми беспокоилась и с нетерпением ждала, когда он появится. Затем со стороны дома донесся оглушительный треск, сопровождающийся громким криком Таннера, полным ярости. Сердце у Клемми сжалось.