– Рада помочь, дорогуша. Надеюсь, еще свидимся.
Окрыленная перспективой устроиться на работу к престарелому лорду, Флоранс заглянула в деревенскую библиотеку, записалась и взяла книгу о Мальте. Она вела велосипед за руль и на выходе из деревни увидела мотоцикл с коляской. Мужчина, приехавший на нем, слез с седла и снял шлем. Узнав приехавшего, Флоранс подошла.
– Здравствуйте, Флоранс. Я правильно вас назвал? – спросил мужчина, приглаживая ладонью свои курчавые волосы.
– Правильно.
Он улыбнулся, и вокруг глаз появились морщинки.
– Мы встречались на ферме Глэдис. Я Брюс.
– Помню. А это ваш костотряс?
– «Дуглас-аэро» тридцать шестого года выпуска. Вы разбираетесь в мотоциклах?
– Ничуть.
– Он моя гордость и радость. С удовольствием подвез бы вас домой, но… – Брюс поднял руки и пожал плечами. – В моем распоряжении всего пятнадцать минут. Надо забрать маму из ратуши, а потом ехать в Эксетер на дежурство.
– Можете не волноваться, – засмеялась Флоранс. – Я великолепно доеду на велосипеде.
– Тогда в другой раз.
– Я не прочь, – улыбнулась Флоранс и отошла.
– Флоранс, подождите! – окликнул ее Брюс. – Если вы и в самом деле не прочь прокатиться на моем костотрясе… – Он достал из кармана куртки записную книжку и огрызок карандаша, что-то написал, вырвал листок и протянул ей. – Я живу вместе с еще тремя врачами. Никаких обязательств с вашей стороны, но, если надумаете, дайте мне знать. Моя мама часто встречается с Глэдис и передает мне все здешние новости. Насколько понимаю, телефона у вас нет.
– Увы! Спасибо за приглашение.
– Не за что. До встречи.
Брюс быстро зашагал в сторону ратуши. Длинноногий, поджарый. Флоранс смотрела ему вслед, а затем поехала домой, полная надежд. Она улыбалась, зная, что ее ждет прекрасный день.
Открыв дверь, Флоранс обнаружила на коврике письмо. У нее забилось сердце, когда она увидела знакомый почерк Элен. Ей захотелось немедленно вскрыть конверт, но она все же наскоро заварила чай и только потом уселась за стол и принялась читать.
Дорогая Флоранс!
Надеюсь, у тебя все благополучно. Пожалуйста, не тяни с ответом и напиши нам сразу же.
Как ты уже знаешь, союзные войска под командованием генерала Шарля де Голля, при поддержке сил французского Сопротивления, 25 августа освободили Париж.
Оказалось, что после четырех лет немецкой оккупации мы не сразу прочувствовали наступившую свободу. Постепенно мы снова научились ходить не оглядываясь и не замирать от страха, услышав стук в дверь. С уходом нацистов наша повседневная жизнь стала налаживаться. Вновь заработали магазины. Люди снова собираются в кафе. Но, как я и боялась, освобождению сопутствовало немало страшного и ужасного, и страна сейчас находится в полном хаосе.
Дорогая Флоранс, вынуждена сообщить тебе невероятно трагическую новость. Как мы и ожидали, после изгнания нацистов наступило время возмездия и сведения счетов. Помнишь Анри, владельца шато? Его жену Сюзанну убили. Во время войны ее постоянно видели в обществе немецких офицеров. Со стороны могло показаться, что она сдружилась с ними. Но у нее не было выбора. Немцы заняли шато, и она всячески старалась их убедить, что ей можно доверять. Однако все это время она снабжала Виолетту и Элизу сведениями о готовящихся действиях немцев. Узнав, что Сюзанну схватили, Элиза вступилась за нее, уверяла, что та работала на Сопротивление и сделала немало полезного. Но поскольку Сюзанна столь успешно играла свою роль, горячие головы, даже не входившие в Сопротивление, не поверили Элизе и осуществили месть. Можешь себе представить, как это ударило по всем нам.
Сожалею, что вынуждена писать тебе столь грустные вещи. Но радостные вести не за горами, на что я очень надеюсь. Думаю, скоро Элиза родит. С датой родов нет полной ясности, однако живот у нее просто громадный. Как только ребенок появится на свет, я пришлю тебе телеграмму.
Флоранс, прошу тебя, береги себя.
Мы с Элизой шлем тебе свою любовь.
Элен
P. S. Ты писала, что Джек почти не бывает дома. Его частые отлучки продолжаются и сейчас?
Флоранс подняла голову. Все вокруг виделось размытым. По щекам текли слезы, которые она не пыталась вытирать. Как ей хотелось в это ужасное время крепко обнять сестер! Она скучала по ним и по своей жизни во Франции, по жителям деревни и деревенским улицам. Ей вспомнилась несчастная мадам Дешан, чья дочь Амелия погибла при обстреле деревни нацистами, и девяностолетний согбенный Клеман, выходивший на улицу с аккордеоном и игравший парижские мелодии времен своей юности. Флоранс скучала даже по разбитной блондинке Анжеле, владелице кондитерской, вечно сующей нос не в свои дела. Как странно! Почти до пятнадцати лет Флоранс жила в Англии, однако чувствовала себя здесь чужой. Даже перспектива работы больше ее не радовала. От недавнего хорошего настроения не осталось и следа. Бедная Сюзанна! Бедный Анри! Флоранс взглянула на книгу о Мальте, лежавшую на столе рядом с письмом Элен. Может, и Клодетта вот так же отчаянно скучала по Розали, как она сейчас тоскует по Элен и Элизе?
Глава 17
РОЗАЛИ
Мальта, 1925 год
Розали смотрела на обветшалый дом, построенный в XVIII веке. Место, где он стоял, называлось деревней Калькара. Комнаты в этом доме сдавались только иностранным артистам. Теперь она будет здесь жить. Ей показали ее комнату на третьем этаже, с широким балконом, где даже можно сидеть. Оттуда открывался потрясающий вид на Великую гавань и всю Валлетту. От такой красоты у Розали перехватило дыхание. Калькара находилась на полуострове, и от Валлетты ее отделял залив. Сейчас его гладь сверкала золотом. По небу лениво плыли пушистые розовые облачка. Казалось, золото с многочисленных куполов Валлетты стекало прямо в воду, но это, конечно же, было всего лишь отражение. После удручающего знакомства с ночлежкой Розали не ожидала получить жилье с относительными удобствами, не говоря уже о красивом виде из окна, и всего в семи милях от Валлетты по дороге.
– Быстрее добираться на пароме или дайсе, – сказал Джанни на прощание.
– Спасибо. И за эту комнату, и за работу. Я вас не подведу, – пообещала Розали.
– Ты уж постарайся, – ответил он, пожимая ей руку.
Джанни был высоким мускулистым мужчиной с удивительными темными глазами и горбатым носом. От него веяло силой, причем не только физической. Розали помнила, как сверкнули два его золотых зуба, когда он улыбнулся, услышав, что ее послала Кармена. Эти же зубы сверкнули и потом, когда Розали продемонстрировала свое умение танцевать. Джанни даже присвистнул от удовольствия. И все же, когда он пожал ей руку своими грубыми руками, Розали отчетливо почувствовала, что с таким человеком лучше не ссориться.
Вскоре после ухода Джанни Розали повесила свои немногочисленные наряды на вешалку за аляповатой полупрозрачной занавеской, после чего отправилась обследовать Калькару. На деревенской площади стояла церковь. Поблизости Розали обнаружила кафе и магазинчик. У зеленщика, торговавшего с тележки, она купила помидоры и свежие фрукты, а в магазине – хлеб, оливковое масло и сыр. Есть Розали решила на балконе, наслаждаясь закатом. Ее работа начнется лишь послезавтра вечером. Чем заняться в оставшееся время? Этого она не знала. Теперь она стояла на собственных ногах, однако здешний мир был для нее новым и непохожим на парижский. Мир со своими правилами, которые она должна узнать. С лестницы она услышала стук посуды на общей кухне и, открыв дверь, робко вошла туда.
– Ага, – заметив Розали, произнесла фигуристая блондинка с глазами цвета штормящего моря; по-английски она говорила с сильным акцентом. – Ты новенькая?
– Да.
– Англичанка?
– Француженка. Рива Жанвье.
Розали до сих пор было непривычно произносить свое новое имя.
– Добро пожаловать. Меня зовут Эрика. Я из Венгрии. Ты сегодня выступаешь?
– Нет. Только послезавтра.
– Тогда поехали со мной. Посмотришь, как все это выглядит.
– Спасибо. Я с удовольствием.
– Прибереги свои восторги, пока не увидишь, – засмеялась Эрика.
Розали сидела на кожаном табурете. Барная стойка из красного дерева была отполирована до блеска. Бар «Вечерней звезды» представлял собой помещение с зеркальными стенами, выкрашенными в малиново-красный и золотистый цвета. Освещалось оно исключительно газовыми светильниками. Все это создавало особую атмосферу. В воздухе плавал сизый табачный дым, но Розали это даже понравилось. Пока шли сюда, Эрика показала ей клуб «Каир», мюзик-холл «Египетская царица», бар «Четыре сестры» и множество других заведений, названия которых Розали не запомнила.
– Здесь сосредоточено все, – пояснила Эрика. – Рестораны, танцевальные залы, джаз-бары.
– Я люблю джаз. В Париже… – начала Розали, но тут же прикусила язык; лучше не особо распространяться про Париж.
Время было еще довольно раннее, и потому в «Вечерней звезде» пока не происходило ничего интересного. Розали поговорила с барменом-мальтийцем, которого звали Эрнестом. Он просветил ее относительно некоторых местных особенностей.
– Есть просто убогие бары. – Он передернул плечами. – Потому-то улицу и зовут Кишкой. Военные сюда наведываются, чтобы весело провести время.
– И они получают желаемое? – спросила Розали, и Эрнест многозначительно посмотрел на нее, выгнув бровь. – Кто здесь работает?
– В смысле, на этой улице? – (Розали кивнула.) – В клубах и барах – мальтийцы. Официантки. Бармены вроде меня.
– А эти как называются? – Розали указала на совсем молодую девицу в вечернем платье.
– Могла бы догадаться. Их здесь называют хостес, или хозяйки.
– И какой национальности их клиенты?
– Американцы, англичане, итальянцы и так далее.
– Там, где я живу, соседнюю комнату занимает венгерка.
– Эрика. Знаю ее. Славная девушка. Иностранки тут либо артистки, либо хостес.