– Мистер Жатмари, – промолвил я, – что-нибудь не так? Поделиться информацией, чтобы приблизиться к раскрытию преступления.
– А вы со мной поделитесь? И какая же доля вознаграждения мне причитается?
Ах вот оно что. Вознаграждение.
– Мистер Жатмари, вы меня не поняли.
– Как не понять! Получил денежки – и гуляй на здоровье. Видали мы таких. Приходят, требуют информацию, думают разжиться на халяву!
Жатмари разгорячился, акцент у него стал заметнее. Я нашел в "убойной книге" черно-белую копию фотографии убитой Анджеллы Бентон, вырвал лист, положил перед ним.
– Вот из-за чего я этим занимаюсь. Не из-за денег. Из-за нее. Это лишает меня права на вознаграждение. Вам ясно?
Жатмари изучил фотографию, потом посмотрел на скоросшиватель у меня на коленях.
– Теперь я вас вспомнил. Вы подстрелили одного из грабителей.
– Да, в тот день я был на съемочной площадке. Поскольку грабители не найдены, нельзя определить с уверенностью, кто кого подстрелил.
– Да бросьте вы! Там было восемь нанятых полицейских и один по службе. Это были вы.
– Скорее всего.
– Я тогда хотел побеседовать с вами, уточнить ряд моментов, но руководство ПУЛА запретило мне.
– Почему?
– Ваши на все идут, чтобы не допустить других к расследованию.
– Да, вы правы.
Он улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
– А теперь вы приходите и предлагаете сотрудничать. Ирония судьбы, не так ли? Это у вас материалы расследования? Позвольте посмотреть.
Я протянул ему тяжелый скоросшиватель. Жатмари стал листать с самого начала и добрался до первоначального доклада. Убийство. Он подчеркнул ногтем слово "следователь". Там значилась моя фамилия. Он закрыл папку.
– Почему вы сейчас занялись данным делом?
– Оно не выходит у меня из головы.
Он кивнул.
– Что касается нас, – произнес Жатмари, – то мы, собственно, расследовали похищение денег, а не убийство женщины.
– Да, но события связаны.
– Мы прекратили расследование. Деньги, конечно, поделены и давно потрачены. Кроме того, множество других дел.
– Деньги, разумеется, списаны, но Анджеллу Бентон не забыли. Ни я, ни другие, кто знал ее.
– Вы были знакомы с ней?
– Познакомился в тот день.
Жатмари снова кивнул, словно понял, что я имею в виду.
– Как далеко продвинулось тогда ваше расследование? Что-нибудь удалось установить? – спросил я.
Он помолчал.
– Увы, установить почти ничего не удалось.
– Когда вы прекратили расследование?
– Не помню. Давно это было.
– Журнал расследования у вас есть?
– Я не имею права показывать досье никому. Это запрещено правилами нашей компании.
– Запрещено из-за вознаграждения? Компания не разрешает содействовать неофициальному расследованию, поскольку обещала вознаграждение?
– Это делается для того, чтобы избежать столкновения интересов. Кроме того, существует опасность в юридическом отношении. Я не имею защиты со стороны властей, не то что полиции. Если материалы моих расследований будут опубликованы, мне могут вчинить иск.
Я старался предпринять какой-нибудь ход. Кажется, Жатмари что-то скрывает, и это "что-то", возможно, в его досье.
– Посмотрите еще раз на эту фотографию, – проговорил я. – Посмотрите на руки женщины. Вы человек религиозный, мистер Жатмари?
– Временами. А вы?
– Я не очень хорошо понимаю, что такое религия. В церковь не хожу. Но я думаю о религии, и мне кажется, в душе у меня есть Бог. Я хочу сказать, что принципы похожи на религию. В них нужно верить и стараться претворить их в жизнь. Когда я увидел Анджеллу Бентон мертвой на плиточном полу, увидел ее протянутые руки... Мне показалось, что она подает мне знак...
– Какой знак?
– Словно призывает верить и молит о спасении. Вот почему ее убийство не выходит у меня из головы.
– Кажется, я вас понимаю.
– А если понимаете, достаньте досье, – промолвил я так, будто проводил сеанс гипноза, – а сами пойдите выпить кофе или покурить. И не особенно спешите. Я буду здесь.
Жатмари долго смотрел на меня, потом потянулся к ящикам стола. Через полминуты я увидел пухлую папку. Жатмари отодвинул кресло и встал.
– Я, пожалуй, выпью кофейку. Вы что-нибудь хотите?
– Спасибо, нет.
Как только за ним затворилась дверь, я сел в его кресло и раскрыл досье. В основном там содержались знакомые мне материалы, а также копии контрактов и соглашений компании со своим клиентом, банком Лос-Анджелеса. Эти документы я видел впервые – равно как и записи о допросах служащих банка и Александра Тейлора. Жатмари допросил также всех охранников, находившихся в тот день на съемочной площадке. Я пробежал их глазами, но на материалах о допросах трех банкиров, с которыми я должен был встретиться днем – Гордона Скейгса, Лайнуса Саймонсона и Джослина Джонса, я остановился подольше. Самой значительной среди них фигурой был Скейгс. Именно он отвечал за предоставление однодневного займа "Эйдолону" и принятые меры безопасности. Саймонсон и Джонс просто рабочие пчелки, которые делают то, что им велено, будь то наклеивание этикеток на консервные банки или отсчитывание двадцати тысяч стодолларовых купюр.
С немалым интересом я ознакомился со справками о материальном положении Джека Дорси, Лоутона Кросса и вашего покорного слуги. Справки были составлены на основе данных, испрошенных у наших банков и кредитных учреждений. Согласно мнению Жатмари, мое положение в этом смысле было стабильным, тогда как на кредитных карточках Дорси и Кросса накопились большие долги. Особенно тяжелая ситуация сложилась у Дорси, который был в разводе и выплачивал пособия на содержание четырех детей. Ему даже приходилось оплачивать обучение в колледже двоих из них.
Дверь кабинета отворилась, заглянула секретарша – очевидно, хотела сообщить что-то своему начальству, но увидела за его столом меня.
– Что вы здесь делаете?! – воскликнула она.
– Жду мистера Жатмари. Он вышел выпить чашечку кофе.
Она уперлась руками в пышные бока, что у всех народов означает возмущение.
– А он позволил вам читать его бумаги?
Я не собирался ставить Жатмари в ложное положение.
– Он просил подождать, вот я и жду.
– Немедленно пересядьте в кресло для посетителей. Я доложу мистеру Жатмари об этом.
Я закрыл папку, обошел стол.
– Буду весьма признателен, если вы не сделаете этого.
– Не нужна мне ваша признательность. Я все равно доложу.
Секретарша вышла, оставив дверь открытой. Через несколько минут в кабинет ворвался разъяренный Жатмари и со стуком захлопнул за собой дверь. Потом обернулся ко мне. Гнев его как рукой сняло.
– Спасибо, что разыграли эту маленькую сцену. Надеюсь, нашли, что вам нужно, потому что согласно всем правилам я должен вышвырнуть вас вон.
– Не возражаю, – усмехнулся я, вставая. – Только позвольте еще один вопрос.
– Слушаю вас.
– У вас обычная практика – собирать данные о материальном положении полицейских, как вы сделали в отношении меня, Джека Дорси и Лоутона Кросса?
Жатмари сдвинул брови, стараясь вспомнить, зачем он так поступил.
– Я совсем забыл об этом. Вероятно, решил, что, поскольку похищены деньги, неплохо бы проверить, как с финансами у фигурантов. Особенно это касалось вас, ведь вы находились на площадке в момент похищения.
Верный ход, подумал я.
– Сердитесь?
– Нисколько. С какой стати? Просто гадаю, как вам это пришло в голову.
– Еще что-нибудь полезное отыскали?
– Кое-что пригодится.
– Желаю удачи. И держите меня в курсе.
– Непременно.
Мы пожали друг другу руки.
Уходя, я пожелал возмущенной секретарше не утомляться на работе.
Она промолчала.
33
Разговор с Гордоном Скейгсом прошел быстро и гладко. Он встретил меня в назначенное время в банке Лос-Анджелеса, здание которого высилось в центре города. Из его кабинета на сорок втором этаже, выходящего окнами на восток, открывался вид на туман.
Рассказ Скейгса об его участии в предоставлении злосчастного займа кинокомпании "Эйдолон" почти не отличался от его же заявления, зафиксированного в "убойной книге". Он выторговал у Александра Тейлора пятьдесят тысяч за услуги. В эту сумму входили расходы на охрану. Деньги намечалось вывезти утром в день съемки и привезти назад до закрытия банка, в 18.00.
– Я понимал, что есть определенный риск, – говорил Скейгс. – Но меня привлекла идея получить быструю прибыль. Она просто застилала мне взор.
Заботы по транспортировке денег Скейгс поручил Реймонду Вону, начальнику службы безопасности банка, а сам стал договариваться со "Всемирным страхованием" и собирать деньги. Два миллиона наличными – сумма немалая даже для флагмана банковского бизнеса в городе, и потому Скейгс загодя распорядился доставлять деньги из филиалов в центральное отделение банка.
В день съемки деньги погрузили в бронированный джип и повезли в Голливуд. Рей Вон ехал в передней машине, держа постоянную радиосвязь с водителем джипа и меняя маршрут, чтобы убедиться, что за ними никто не следует. По прибытии на место их встретили дополнительная охрана и Лайнус Саймонсон, который помогал Скейгсу собрать наличность и составлял по требованию страховой компании список номеров помеченных банкнот. И разумеется, на месте встречи уже присутствовали вооруженные грабители в масках.
Скейгс сообщил мне одну новость: после ограбления в политике банка произошли перемены, в частности, он больше не дает выставочных, как он выразился, займов кинопромышленникам.
– О чем это свидетельствует? – сказал он. – О том, что один раз обжечься – это урок. Но дважды обжечься – глупость. Нет, мистер Босх, дураков в нашем банке не держим. Вторично мы не обожжемся. Эти люди нас больше не проведут.
Я слушал и поддакивал.
– Значит, вы полагаете, что все началось у "этих людей"? Что идея ограбления возникла там, а не в банке?
Подобная мысль вызвала возмущение Скейгса.