— Что вы делаете? — сдавленным голосом спросил Морт. Вот теперь он почувствовал прилив адреналина, вот теперь он был готов драться или умереть, скорее, умереть, если… Шутер достанет из машины огромное ружьё, которое неожиданно возникло в воображении Морта.
— Просто беру сигареты, — сказал Шутер. — Даю вам время подумать. — И взял с приборной доски пачку «Пэлл-Мэлл». — Хотите?
— У меня есть свои, — обиженно буркнул Морт и вынул из кармана красной фланелевой рубашки старинную пачку «L&M».
Они закурили сигареты, каждый из своей пачки.
— Если будем продолжать таким образом, нам придётся драться, — наконец произнёс Шутер, — Я этого не хочу.
— Боже, я ведь тоже этого не хочу!
— В глубине души хотите, — возразил Шутер, продолжая изучать Морта из-под опущенных век с хитроватой деревенской усмешкой. — В глубине души вы хотите именно этого. Но не думаю, что из-за меня или из-за рассказа. У вас какие-то свои проблемы, и они усложняют нашу ситуацию. В глубине души вы хотите драться, но не понимаете, что если мы начнём драться, то эта драка будет продолжаться до тех пор, пока один из нас не погибнет.
Морту очень хотелось разглядеть признаки того, что Шутер преувеличивает, дабы произвести на него впечатление, но этих признаков не было. Неожиданно Морт почувствовал холодок внизу спины.
— Так что я собираюсь дать вам три дня. Позвоните своей бывшей жене и попросите её прислать вам журнал с рассказом, если этот журнал действительно существует. А я вернусь. Конечно, никакого журнала нет; уверен, мы оба это знаем. Но вы произвели на меня впечатление человека, которому следует многое обдумать.
Шутер посмотрел на писателя с выражением сурового сожаления, чем окончательно привёл Морта в полное замешательство, и так же сурово спросил:
— Вы не предполагали, что кто-то может схватить вас за руку, не так ли? Вы никогда не думали об этом.
— Если я покажу вам журнал, вы уйдёте? — спросил Морт. (Он обращался больше к самому себе, чем к Шутеру.) — Я просто хочу понять, действительно ли мне стоит тратить время и разыскивать этот журнал.
Шутер резко открыл дверцу машины и скользнул за руль. Морт обнаружил, что этот человек мог двигаться с невероятной скоростью.
— Три дня. Используйте их как хотите, мистер Рейни.
Он завёл мотор. Тот глухо захрипел непритёртыми клапанами, и увядающий полдень наполнился резким запахом бензинового дыма.
— Закон есть закон, а справедливость есть справедливость. Прежде всего я должен был дать понять, что на этот раз вам не уйти, хотя вы, вероятно, привыкли прятаться от неприятностей, которые всю жизнь сами и создавали. Это первое. — Он равнодушно посмотрел на Морта через опущенное стекло. — Второе — это основная причина, по которой я приехал сюда.
— И что же это? — услышал Морт свой голос. Всё это было странно и приводило его в бешенство. А главное, писатель чувствовал, как в его душу неумолимо заползает уже знакомое ощущение вины, будто он, Морт, действительно совершил то, в чём обвинял его этот деревенский сумасшедший.
— Мы ещё поговорим об этом. — И Шутер тронул свой старый фургон с места. — А пока подумайте о том, что такое закон и что такое справедливость.
— Ты псих! — крикнул Морт, но псих уже мчался по шоссе туда, где оно пересекалось с 23-й магистралью.
Мортон Рейни смотрел вдаль, пока фургон не скрылся из виду, затем медленно побрёл назад. Чем ближе он подходил к дому, тем болезненнее ощущал, как пусто стало у него на душе. Исчезли ярость и страх. Он чувствовал только холод, усталость и тоску — тоску по семье, которой у него больше не было и которой — как казалось ему теперь — вообще никогда не было.
ГЛАВА 11
Телефон зазвонил, когда он дошёл до половины тропинки, спускающейся к дому. Морт бросился бежать, хотя вовсе не собирался этого делать, и нёсся как угорелый всё оставшееся расстояние, проклиная себя за столь дурацкую реакцию. Собакам Павлова с их рефлексами было до него далеко!
Он распахнул внешнюю дверь и уже нащупал ручку внутренней, когда звонки прекратились. Морт вошёл в дом, закрыл за собой дверь и посмотрел на телефон, стоявший на маленьком антикварном столике, когда-то купленном Эми на блошином рынке. В этот момент он легко представил себе, что телефон тоже смотрит на него, терзаясь механическим нетерпением: Только ни о чём не спрашивай меня, босс, — я не создаю новости, я только сообщаю о них. Морт подумал, что, пожалуй, ему следовало бы купить новый телефон с автоответчиком… хотя, может быть, и не надо. Задумавшись об этом всерьёз, Рейни решил, что телефон вряд ли можно назвать его любимым изобретением цивилизации. Если ты действительно кому-то нужен, тебе перезвонят.
Он сделал себе бутерброд и подогрел чашку супа, но понял, что не хочет ничего. Морт чувствовал себя несчастным и одиноким. Кажется, он всё-таки немного заразился сумасшествием Джона Шутера. А потому не очень удивился, обнаружив, что в сумме все эти чувства вызывали сонливость.
Морт с некоторой робостью покосился на кушетку, и внутренний голос тут же прошептал: Ну ладно, отдохни. Только помни, что ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. Когда ты проснёшься, всё это дерьмо по-прежнему будет здесь.
Это было истинной правдой, но со временем всё проходит, благополучно проходит. О сиюминутных решениях можно сказать только одно — они всё-таки лучше, чем никакие. Морт решил, что позвонит домой (его сознание настаивало на том, чтобы думать о доме в Дерри как о «доме», и он подозревал, что это пройдёт не скоро), попросит Эми найти экземпляр «Журнала Эллери Квина» с «Посевным сезоном» и выслать ему срочной бандеролью. Затем пару часов подремал на кушетке. Поднялся он часов в семь или около того и, бодрый, прошёл в кабинет, где написал ещё немного дерьма.
С таким отношением, кроме дерьма, ты ничего не напишешь, упрекнул его внутренний голос.
— Пошёл ты! — сказал ему Морт. Одно из преимуществ одинокой жизни заключается в том, что можно смело и громко разговаривать с самим с собой и никто при этом не заподозрит, что ты сошёл с ума.
Он набрал номер дома в Дерри. В трубке раздались гудки междугородной связи, а затем самый ненавистный из всех телефонных звуков: мерзкий сигнал «занято». Эми с кем-то разговаривала, а если Эми всерьёз решила с кем-нибудь поболтать, то беседа могла затянуться на несколько часов. Возможно, даже дней.
— Ох, чёрт побери! — закричал Морт и с такой силой бросил трубку на рычаги, что аппарат жалобно звякнул.
Ну и что теперь, малыш?
Он подумал, что можно было бы позвонить Изабелле Фортин, которая жила через дорогу, но это показалось ему просто бессовестным. Изабелла и так слишком погрузилась в их с Эми проблемы и делала для них всё, разве что только не бегала за покупками. К тому же было довольно поздно — журнал всё равно пролежит до утра на почте. Он мог позвонить Эми позднее, и если снова будет занято, тогда уж он позвонит Изабелле.
А сейчас Морт вновь услышал призывную песнь кушетки и просто не мог игнорировать её.
Он выключил телефон из сети — тот, кто пытался дозвониться, пока Морт шёл по тропинке, может ещё немного подождать, как и его пустые «будьте любезны», «большое спасибо». Затем, вздохнув, побрёл в гостиную.
Он уложил подушки как обычно — одну под голову, другую под шею — и взглянул на озеро, в конце сверкающей золотой дорожки которого опускалось солнце. Никогда в жизни я не чувствовал себя так одиноко и так отвратительно, с удивлением подумал он. Его веки медленно опустились на слегка покрасневшие глаза, и Морт Рейни, который всё ещё не понял, что такое настоящий кошмар, заснул.
ГЛАВА 12
Ему приснилось, будто он в школе. Этот класс был ему знаком, хотя он не мог вспомнить откуда. Вместе с ним здесь находился и Джон Шутер. На руке у него висела сумка бакалейной лавки. Шутер достал из неё апельсин и принялся задумчиво подкидывать его. Вверх — вниз. Шутер смотрел в сторону Морта, но не на самого Морта; его пронзительный взгляд был устремлён на что-то находящееся за плечом Морта. Рейни оглянулся и увидел стену из обожжённых досок, чёрную классную доску. На мутном стекле над дверью — зеркально — было что-то написано. Он с трудом разобрал:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШКОЛУ ТУМАКОВ!
Надпись на доске прочесть было легче.
ПОСЕВНОЙ СЕЗОН
Рассказ Мортона Рейни
Неожиданно почти у самого уха Морта что-то просвистело. Морт сжался от страха. Это был апельсин. Он ударился в доску, лопнул с противным, чавкающим звуком и растёкся по написанным на ней словам.
Морт снова повернулся к Шутеру и закричал срывающимся, визгливым голосом:
— Прекрати!
Шутер снова полез в сумку.
— Что такое? — спросил он спокойным, строгим голосом. — Разве ты не узнаёшь эти кровавые апельсины? Какой же ты тогда писатель?
Он бросил ещё один апельсин. Тот расплылся малиновым пятном на имени Морта и медленно стёк вниз по стене.
— Не надо больше! — пронзительно закричал Морт.
Но упрямый Шутер снова полез в сумку. Его длинные мозолистые пальцы впились в очередной апельсин; на его оранжевой кожуре красными каплями выступила кровь.
— Не надо больше! Не надо больше! Пожалуйста! Не надо больше! Я во всём признаюсь, я признаюсь в чём угодно, только прекрати! В чём угодно, только прекрати! Только…
ГЛАВА 13
— …прекрати, только прекрати…
Он падал.
Морт успел схватиться за край кушетки и предотвратить стремительный и наверняка болезненный полёт на пол. Он перевернулся на другой бок и, схватившись за подушку, дрожал всем телом, пытаясь удержать в памяти смутные обрывки сна. Он пролежал так несколько секунд.
Кажется, ему снились класс и кровавые апельсины. Вроде бы речь шла о какой-то «школе тумаков». Он едва помнил детали, подробности сна исчезли без следа. Но что бы там ни происходило, это было очень реально. Слишком реально.
Наконец Морт открыл глаза, но ничего вокруг не увидел: пока он спал, солнце давно зашло. Всё тело его онемело, особенно у основания шеи, видимо, проспал часа четыре, может быть, даже пять. В темноте он осторожно пробрался к выключателю, ухитрившись пройти возле самого края восьмиугольного кофейного столика со стеклянным колпаком (Морт давно был уверен, что этот столик обладал зачатками разума и с наступлением темноты занимал наиболее выгодную позицию для того, чтобы стукнуть его по коленке), и вышел в коридор, собираясь ещё раз позвонить Эми.