заметил Картью.
– Во всяком случае, все это похоже на выдумки, –
вздохнул Уикс.
– Но ведь так было на самом деле, – настаивал Картью.
– Ну и пусть. Нам-то ведь от этого не легче, раз это все равно похоже на выдумки! – воскликнул капитан. – Ну-ка, помогите мне перевязать руку. Кровь так и хлещет.
Пока Картью накладывал повязку, Уикс о чем-то глубоко задумался. Но едва был затянут последний узел, как он стремглав кинулся на палубу.
– Запомните, ребята! – крикнул он. – Мы пришли к этому острову не одиннадцатого, а вечером шестого, и нас здесь задержал штиль. Как только кончите возиться с сундучками, вытащите на палубу несколько бочонков с водой и солониной. Так оно будет естественней. Словно мы уже снаряжали шлюпку.
После этого он вернулся в каюту и продиктовал Картью записи в корабельный журнал. Затем они уничтожили журнал Годдедааля и принялись искать корабельные бумаги. Из всех пережитых за утро мучительных минут эти, пожалуй, были самыми мучительными. Они лихорадочно обшаривали все уголки, ругаясь, сталкиваясь, изнемогая от жары, леденея от ужаса. С палубы им то и дело кричали, что это действительно крейсер, что он уже совсем близко, что он уже спускает шлюпку. А документов нигде не было!
Каким образом они не заметили сейфа с судовой кассой и расписками, трудно понять. Но тем не менее они его не заметили. Наконец самые важные документы были найдены в кармане парадного костюма Трента, где он их оставил после того, как последний раз сходил на берег.
– Как раз вовремя, – сказал Уикс, улыбаясь в первый раз за все утро.
– Давайте их мне, а вот эти бумаги заберите себе. Боюсь, что я их перепутаю.
– Какие еще бумаги? – спросил Картью.
– Документы капитана Керкапа и шхуны «Богатая невеста», – ответил Уикс. – Как знать, может быть, они нам еще понадобятся.
– Шлюпка вошла в лагуну, сэр! – крикнул Мак, который исполнял роль дозорного, пока остальные работали.
– Пора идти на палубу, мистер Годдедааль, – заметил
Уикс.
Когда они направились к трапу, канарейка вдруг испустила звонкую трель.
– Нельзя бросать бедняжку на голодную смерть, –
прошептал Картью. – Это птица несчастного Годдедааля.
– Так берите ее с собой, – сказал капитан.
И они поднялись на палубу.
За рифом виднелась безобразная туша современного военного корабля, который время от времени пенил воду своим винтом, а по проходу скользила большая белая шлюпка с флагом на корме.
– Еще одно, – сказал Уикс, быстро осматриваясь. – Мак, ты был в китайских портах? Отлично. А вас, остальных, все время, пока мы были в Гонконге, я не пускал на берег, надеясь, что вы дезертируете. Но вы меня надули и остались на бриге. Так вам будет легче врать.
Шлюпка была совсем уже близко. Единственным офицером в ней оказался рулевой, причем офицером не из лучших, так как матросы на веслах все время переговаривались.
– Слава богу, они послали какого-то желторотого птенца! – воскликнул Уикс. – Эй, Харди, убирайся на нос!
Я не потерплю, чтобы матросы разгуливали у меня по юту!
Этот выговор подбодрил всех, как холодный душ.
Шлюпка лихо подошла к борту, и молоденький офицер поднялся на палубу брига, где с ним почтительно поздоровался Уикс.
– Вы капитан этого корабля? – спросил офицер.
– Да, сэр, – ответил Уикс. – Зовут меня Трент, а это бриг
«Летящий по ветру» из Гулля.
– У вас, кажется, неприятности? – заметил офицер.
– Если вы будете так любезны пройти со мной на ют, я вам сейчас все расскажу, – ответил Уикс.
– Да вас бьет лихорадка! – воскликнул офицер.
– И не удивительно, после таких переживаний, – ответил Уикс и затем начал повесть об испортившейся воде, долгом затишье, внезапном шквале, утонувших матросах.
Он говорил без запинки и с большим жаром, как приговоренный к смерти, умоляющий о помиловании. Мне довелось выслушать эту историю из тех же уст в кафе в
Сан-Франциско, и даже тогда манера рассказчика показалась мне подозрительной. Но офицер не отличался наблюдательностью.
– Наш капитан очень торопится, – заметил он, – однако я получил инструкцию оказать вам помощь, а в случае необходимости вызвать и вторую шлюпку. Чем могу вам помочь?
– Ну, мы вас не задержим, – ответил Уикс весело. – Мы уже совсем собрались. Все готово: и сундучки, и хронометр, и документы.
– Неужели вы хотите оставить бриг? – воскликнул офицер. – По-моему, его очень легко снять с мели. Мы вам окажем необходимую помощь.
– Легко-то легко, но далеко ли мы уплывем, другой вопрос. В носовой части большая пробоина, – ответил
Уикс.
Молоденький офицер покраснел до ушей. Болезненно сознавая свою неопытность, он решил, что выдал себя, и побоялся снова попасть в глупое положение. Ему и в голову не приходило, что капитан может его обманывать. Раз капитан решил покинуть свой бриг, значит, у него для этого есть все основания.
– Отлично, – сказал он. – Так пусть ваши матросы грузят вещи в шлюпку.
– Мистер Годдедааль, пусть матросы грузят вещи в шлюпку! – скомандовал Уикс.
Четверо его товарищей ждали результатов этих переговоров как на иголках. Когда они услышали желанные слова, им показалось, что солнце озарило полночный мрак, а Хэдден громко зарыдал, и, пока он крутил лебедку, по его щекам текли слезы. Однако работа спорилась, и вскоре сундучки, узлы и потерпевшие кораблекрушение уже находились в шлюпке, которая, выйдя из длинной тени «Летящего по ветру», понеслась к выходу из лагуны.
Пока все складывалось удачно. Никто не заметил, что бриг цел и невредим, и с каждой минутой расстояние между ними и грозными уликами, скрывавшимися на его борту, увеличивалось и увеличивалось. Но, с другой стороны, они с каждой минутой приближались к военному кораблю, который еще мог оказаться для них тюрьмой и даже телегой палача, везущей их на виселицу. Ведь они еще не узнали, ни откуда пришел этот корабль, ни куда он направляется, и неизвестность давила их сердца свинцовой тяжестью.
Задать вопрос решился Уикс. Картью казалось, что голос его доносится откуда-то издалека, и в то же время каждое слово поражало, словно пуля.
– Как называется ваш корабль? – спросил Уикс.
– «Буря». А разве вы не знаете? – ответил офицер.
«Разве вы не знаете?» Что это означало? Может быть, ничего, а может быть, что крейсер и бриг уже встречались.
Уикс собрался с духом и задал новый вопрос:
– Куда вы идете?
– Мы должны осмотреть все эти островки и островочки,
– сказал офицер, – а потом пойдем в Сан-Франциско.
– Вы идете из Китая, как и мы? – продолжал Уикс свои расспросы.
– Из Гонконга, – ответил офицер, сплевывая за борт.
Из Гонконга. Так, значит, все кончено: как только они окажутся на крейсере, их арестуют; бриг будет осмотрен, будут найдены следы крови, возможно, лагуну протралят, и тела убитых расскажут свою страшную историю.
Картью неодолимо хотелось вскочить со скамьи, закричать и прыгнуть в море. Дальнейшее притворство казалось таким ненужным: еще несколько сот секунд напряженного ожидания – и неизбежное случится. А потом –
позорная смерть. Но даже и теперь Уикс не сдался. Лицо его было искажено, голос стал неузнаваемым, и казалось, что самый ненаблюдательный и глупый человек должен был бы заметить эти роковые признаки. И все-таки он продолжал расспросы, стремясь узнать свою судьбу.
– Хороший город Гонконг. Как, по-вашему? – заметил он.
– Не могу сказать, – ответил офицер, – мы пробыли там только полтора дня. Зашли за инструкциями, и нас сразу отправили сюда. В жизни не слышал о такой подлости! – И
он продолжал с грустью описывать невезение, которое преследовало «Бурю».
Но Уикс и Картью больше его не слушали, они глубоко дышали: тела их были скованы оцепенением, но в мозгу вихрем проносились мысли о страшной опасности, которой они избегли, о почти несомненной возможности спасения.
Они испытывали глубокое облегчение и радость. Во время плавания на крейсере им ничто не грозит. Потом еще несколько трудных дней в Сан-Франциско, но немного энергии и присутствия духа, и страшное событие будет навеки погребено. Годдедааль снова станет Картью, а Уикс
– Керкапом, людьми, которых ни в чем нельзя заподозрить, людьми, которые никогда не слышали о «Летящем по ветру» и никогда не видели острова Мидуэй. Это радостное ощущение не покидало их все время, пока шлюпка приближалась к борту «Бури», над которым торчали дула орудий и головы любопытных. Оно не покидало их, когда они в странном отупении поднялись на крейсер и невидящими глазами глядели на высокие мачты, белоснежные палубы и на толпящихся кругом моряков, чьи голоса доносились словно издалека, на чьи вопросы они отвечали невпопад.
И вдруг Картью почувствовал, что кто-то похлопывает его по плечу.
– Норри, старина! Откуда ты взялся? Тебя уже не знаю сколько времени все разыскивают. Ведь ты же теперь старший, унаследовал свое поместье!
Он обернулся, увидел лицо своего школьного товарища
Сибрайта и потерял сознание. Его унесли в каюту Сибрайта, и доктор начал приводить его в чувство.
Когда Картью открыл глаза, он внимательно посмотрел на незнакомое лицо и сказал с суровой решимостью:
– Браун должен пойти по той же дороге. Теперь или никогда…
Через несколько секунд сознание его прояснилось, и он заговорил снова:
– Что я сказал? Где я? Кто вы?
– Я судовой врач «Бури», – ответил доктор. – Вы находитесь в каюте лейтенанта Сибрайта, и вам следует забыть о всех тревогах. Ваши беды кончились, мистер Картью.
– Почему вы так меня называете? – спросил Картью. –
Ах да, Сибрайт узнал меня… – Он застонал и весь затрясся.
– Пришлите ко мне Уикса, я должен немедленно поговорить с Уиксом! – воскликнул он и яростно сжал руку доктора.
– Хорошо, – ответил доктор, – но только с одним уговором: выпейте эту микстуру, а я схожу за Уиксом.
Он дал несчастному снотворное, и тот через несколько минут погрузился в глубокий сон, вероятно, спасший ему рассудок.