Это мог быть кто угодно. То, что я точно знала, это что я не могу вернуться назад, пока источник моей паники не исчезнет. Для своей же безопасности нужно находиться от него так далеко, как только возможно.
Монета Эм стукнулась о воду позади меня, я встала.
— Хорошо, во-первых, давай зайдем в Сирс.
— Сирс? — Эмма нахмурила лоб и свои блестящие губы. — Моя бабушка затаривается там.
Как и моя стильная тетя, но Сирс был так далеко от источника моего страха, как это вообще было возможно в пределах торгового центра.
— Давай просто глянем, ладно? — я посмотрела на фуд-корт, потом на Эмму, и ее хмурый вид исчез, когда она все поняла. Мне было необязательно это говорить. Она была слишком хорошей подругой, чтобы заставлять меня говорить о моих самых страшных кошмарах или о моей уверенности, что, на тот момент, они все были на фуд-корте. — Может у них есть что-то… — закончила я слабо.
И если повезет, пока мы будем рыскать в подростковом отделе, тот, кто вызвал мою панику уже уйдет.
Может быть, мне тоже следует бросить цент в фонтан.
— Да. Может у них есть что-нибудь. — Эмма улыбнулась, и мы быстро направились вниз по центральному коридору. Напряжение в шее слабло с каждым шагом, и только когда моя челюсть внезапно расслабилась, я поняла, как сильно стучат мои зубы. К тому времени, когда мы вошли в облако ароматного воздуха рядом со стойкой макияжа Сирс, паника полностью осталась из памяти.
Все было кончено. Я чудом избежала полного ужаса и полного унижения.
С легким головокружением от облегчения мы с Эммой взглянули на платья, потом, чтобы убить время, проВэли несколько часов, примеряя идиотские пастельные штаны и яркие шляпы, пока я держала воображаемые пальцы скрещенными за то, чтобы горизонт был чист, когда мы вернемся. Образно говоря.
— Как ты? — Эмма задрала поля ярко-зеленой шляпы и пригладила длинные светлые волосы под ней. Она ухмыльнулась и скорчила рожу в зеркале, но глаза ее были серьезными. Если бы я не была готова идти, она бы пряталась со мной в бабушкином отделе Сирс так долго, как было нужно.
Эм не понимала по-настоящему мои приступы паники, никто не понимал. Но она никогда не настаивала, чтобы я объяснила, никогда не покидала меня, когда все казалось странным, и никогда даже не взглянула на меня, как на извращенку.
— Кажется, я в норме, — сказала я, когда поняла, что от темного ужаса, который я ощутила раньше, не осталось и следа. — Пойдем.
Бутик, в который Эм хотела пойти сначала, был наверху, поэтому мы оставили шляпы и штаны цвета шербета в раздевалке и просмеялись всю дорогу до эскалатора.
— Я подожду, пока все не будут здесь, пока танцпол не будет заполнен, а потом я прижму его. — Сжимая резиновые перила, Эмма повернулась ко мне, закрыв верхние ступеньки, озорная усмешка мелькнула в ее глазах. — А когда он будет действительно рад меня видеть, я расстегну ему ширинку, оттолкну его и закричу. Они, скорее всего, вышвырнут его с танцпола. Черт, они может даже исключат его из школы.
— Или вызовут копов. — Я нахмурилась, когда мы сошли с эскалатора и зашли в отдел спальных и ванных принадлежностей. — Они этого не сделают, так ведь?
Она пожала плечами.
— Зависит от того, кто будет дежурить. Если это будет тренер Такер, Тоби конец. Она втоптает его яйца в землю еще до того, как он застегнет ширинку.
Я нахмурилась еще больше, пока мои пальцы бегали по краю выставочной кровати, нагроможденной расшитыми подушками. Я была за то, чтобы унизить Тоби, и определенно за то, чтобы ранить его гордость. Но как бы приятно все это ни звучало, его арест вряд ли был подходящим последствием того, что он бросил меня за неделю до встречи выпускников.
— Думаю, нам надо пересмотреть последнюю часть…
— Это была твоя идея. — Эмма надулась.
— Я знаю, но… — я замерла, и моя рука полетела к моей шее, как только знакомая боль началась в основании моего горла.
Нет. Нееет!
Я отшатнулась от кровати, внезапно охваченная такой ужасной, болезненной уверенностью, что еле смогла сделать следующий вдох. Страх захлестнул меня, горькой волной тоски. Я ничего не осознавала от горя, не понимала, даже, где нахожусь.
— Кейли? Ты в порядке? — Эмма шагнула ко мне, заслоняя меня из виду других покупателей, и резко понизила голос. — Это происходит снова?
Я могла только кивнуть. Горло сжалось. Резко. Что-то тяжелое натянулось в животе и скользнуло к моему горлу. По коже поползли мурашки. В любой момент, эта опухоль визга может потребовать свободы, и я начала сражаться с ней.
Один из нас проиграет.
Эмма потянулась к своему кошельку, я увидела беспомощный страх в ее глазах. Или это отражение моего собственного.
— Может нам уйти?
Я покачала головой и прошептала два последних слова.
— Слишком поздно.
Мое горло горело. Глаза слезились. Голова кружилась от боли, эхо крика прокалывало путь, вырываясь из меня. Если я не сдамся, то оно разорвет меня на части.
Нет-нет-нет-нет…! Этого не может быть. Я не вижу этого.
Но он был там, через проход, в окружении банных полотенец всех цветов радуги. Глубокая тень, как кокон мрака. Кто это? Но там было слишком много людей. Я не могла увидеть, кто плавал в этой темноте и кто носил тени как вторую кожу.
Я не хотела видеть это.
Я закрыла глаза, и бесформенный, безграничный ужас закрыл меня со всех сторон. Душил меня. С этим безжалостным горем было слишком трудно бороться в темноте, поэтому я была вынуждена открыть глаза, но даже от этого было мало пользы. На этот раз паника была слишком сильна. Темнота была слишком близко. На расстоянии нескольких шагов влево, я могла прикоснуться к ней. Могла всунуть руку в это гнездо теней.
— Кейли?
Я покачала головой, потому что если я открою рот, или даже разожму челюсти, мой крик вырвется на свободу. Я не могла заставить себя посмотреть в глаза Эммы. Я не могла оторвать взгляд от теней сливающихся вокруг… кого-то.
Тогда толпа передвинулась. Разошлась. И я увидела.
Нет.
Мой разум отказывался переводить изображение, отправленное ему глазами. Не позволял понимать. Но это блаженное неведение было слишком коротким.
Это был ребенок. В коляске рядом с фуд-кортом. Его тонкие руки лежали на коленях, пара ярко синих кроссовок поглощали все его ноги. Унылые карие глаза смотрели с бледного, опухшего лица. Его голова была голая. Лысая. Блестящая.
Это было уже слишком.
Вопль вырвался из моих внутренностей и разорвал мой рот по пути наружу. Было похоже, будто кто-то засунул колючую проволоку в мое горло, потом пропихнул ее через мои уши прямо в голову.
Все вокруг меня замерли. Потом руки взметнулись, закрывая незащищенные уши. Люди повернулись лицом ко мне. Эмма споткнулась, потрясенная. Испуганная. Она никогда не слышала ничего подобного, обычно она только помогала мне избежать этой катастрофы.
— Кейли? — Ее губы шеВэлились, но я ее не слышала. Я ничего не слышала из-за своего крика.
Я покачала головой. Я хотела сказать, что ей нужно идти, что она не может мне помочь. Но я не могла даже подумать об этом. Я могла только кричать, слезы заливали мое лицо, мои челюсти были так широко раскрыты, что причиняли боль. Я не могла их закрыть. Не могла остановиться. Не удалось даже уменьшить громкость.
Люди зашеВэлились вокруг меня. Мамаши перестали трепаться, чтобы увести детей подальше, наморщив лбы от боли, которую мы все испытывали. Как копье в мозгу.
Уходи… подумала я, тихо умоляя мать лысого ребенка увести его. Но она застыла, одновременно испуганная и ошеломленная моей звуковой атакой.
Движение справа от меня привлекло мое внимание. Двое мужчин в форме цвета хаки бежали ко мне, один кричал что-то в рацию, его свободная рука находилась над другим ухом. Я знала, что он кричал только потому, что его лицо пылало от усилий.
Мужчина отпихнул Эмму с дороги, и она разрешила им это. Они пытались поговорить со мной, но я не слышала их. Мне не удалось выудить из немых губ ничего больше, чем несколько слов.
— …Остановите…
— …Больно?
— … Помогите…
Страх и горечь закружились внутри меня как черная буря, заглушая все остальное. Каждую мысль. Каждую возможность. Каждую надежду.
И я все еще кричала.
Один из полицейских торгового центра потянулся ко мне, и я откинулась назад. Я споткнулась об основание выставочной кровати и упала на задницу. Мои челюсти захлопнулись — кратковременная пощада. Но в моей голове все еще звучал эхом мой крик, и я не могла слышать его. Мгновение спустя, мой крик снова вырвался на свободу.
Удивленный, полицейский шагнул назад, говоря что-то по рации. Он был в отчаянии. Ужасном.
Во всем виновата я.
Эмма упала на колени рядом со мной, закрыв уши руками. На земле лежал потерянный ею кошелек.
— Кайли! — она кричала, это единственный звук, который я услышала.
Она потянулась к телефону. И когда она набрала номер, цвета вдруг утекли со всего мира, как в «Волшебнике из страны Оз» только противоположным образом. Эмма стала серой. Полицейские посерели. Магазины стали серыми. И вдруг все стало вихрящимся, закручивающимся, бесцветным туманом.
Я сидела в тумане.
Крича, я махнула руками близко к полу, пытаясь его почувствовать. Настоящий туман должен быть холодным и сырым, но этот был… ненастоящим. Я не могла чувствовать его. Не могла всколыхнуть его. Но я его видела. Я видела вещи в нем.
Слева что-то изгибалось. Корчилось. Что-то слишком толстое и вертикальное, чтобы быть змеей. Оно как-то изогнулось через полки с полотенцами, даже не касаясь покупателей, приближавшихся к ним, чтобы быть как можно дальше от меня в пределах отдела.
По-видимому, я достаточно показала себя сумасшедшей, чтобы оправдать боль от моего крика.
Справа от меня что-то стремительно пробежало через туман по земле, где он был самым густым. Оно побежало ко мне, я вскочила на ноги и потащила Эмму прочь. Копы отпрыгнули, опять всполошившись.