Я с размаху отвесила звонкую пощечину и тут же пожалела, что не кулаком. Генэль крутануло от удара, она замерла спиной ко мне.
На секунду все замерло. Затем пигалица медленно повернулась. Ладонь прижата к щеке, глаза как у разбуженного барсука. Пухлые губы зло искривились, пальцы трясутся, глаза помокрели.
– Да как ты… Ошибка природы! – вскрикнула она.
В голове мелькнуло – не надо разговаривать с теми, кого хочу убить. Я прыгнула на белокожую и на лету обрушила серию пощечин на высокородные щеки.
Генэль шлепнулась на пол. Пока я методично лупила не только по лицу, а уже куда попало, она громко верещала и отбивалась.
Резкий рывок откинул от растрепанной белокожей, меня поставили на ноги и развернули. Сквозь сиреневую пелену проступило дикое лицо Лисгарда. Он крепко держит за плечи и что-то говорит. Через секунду расслышала слова.
– Каонэль! Миледи Каонэль! Что вы делаете? Что?! – кричал высокородный.
Я услышала собственное дыхание, частое и шумное. Быстро посмотрела по сторонам – вокруг толпятся белокожие, смотрят оторопело, прикрывают ладонями рты.
С трудом привела дыхание в порядок.
– Вниз посмотри, – выдавила я, указывая на стопу.
Лисгард скользнул взглядом по ногам и выдохнул:
– Святые эльфы…
На месте туфли красуется кровавая дыра с ровными круглыми краями. На белоснежном полу багровые разводы. Каблуки у пигалицы оказались не хуже метательных кинжалов.
Генэль застонала, растопырила ноги и попыталась встать. Дорогое платье свалялось, оборка оторвалась и одиноко валяется рядом.
– Поделом, тварь, – прошипела я. – Повезло, что солнечный меня оттащил.
Сын казначея растерянно кинулся к ней, подхватил под белы руки и поставил. Та моментально прильнула к нему и обмякла. Высокородный аккуратно отстранил белокожую.
– А вы, миледи, – проговорил он неверяще. – Зачем вы это сделали?
Генэль картинно закатила глаза и сделала вид, что вот-вот потеряет сознание. Лицемерка, я не совершила ничего такого, из-за чего можно лишиться чувств.
Пальцы сжались, словно под ними тонкая белая шея. Боль в ноге из пульсирующей превратилась в постоянную, опираться стало трудно.
Я облокотилась на мраморную колонну и проговорила сквозь зубы:
– Если ты продолжишь сжимать эту дуру, мне придется самой хромать до покоев.
Лисгард разжал руки, передал страдающую Генэль в руки подоспевшей служанки. Через секунду он уже стоял рядом и подставлял локоть.
– Наконец-то, – пробубнила я.
Белокожий неверяще пялится на меня, уши торчком, дыхание частое.
Он проговорил растерянно:
– Это недоразумение…
– Еще бы, – фыркнула я так, чтобы только он слышал. – Чокнутая истеричка! В жизни не поверила бы, что в Эолуме может произойти такое.
– Я тоже…
– Вы же помешаны на чопорности. А тут в главном зале эльфийка протыкает мне ногу!
В зале повисла гробовая тишина, послышались мерные шаги. Я не решилась обернуться, просто стояла и смотрела на вытянувшееся лицо Лисгарда, прислушиваясь к звукам. Стук подошв пересек зал и остановился, послышалось тихое шуршание одежды. Солнечные застыли с восковыми лицами.
В образовавшейся пустоте раздался повелительный голос:
– Что здесь происходит?
Я наконец развернулась. На троне, в окружении закованных в адамантин стражников, сидит высокий эльф с гладко выбритыми висками. По центру головы тянется толстая белая копна. Из-под густых бровей внимательно блестят светло-голубые, почти белые глаза.
На морщинистом лбу обруч с огромным белым камнем. Сияющая одежда плотно укутывает худощавое тело.
– Я спрашиваю, что происходит в моем тронном зале? – повторил светлоокий.
Рядом тяжело задышал Лисгард. Генэль пропищала мерзким голосом, продолжая опираться одной рукой на служанку, другой на колонну:
– Ваше величество, на меня напали!
Лицо короля осталось невозмутимым, но глаза недобро сверкнули.
– Значит, напали, – проговорил он неторопливо. – Кто же на тебя напал, миледи Генэль?
Белокожая молча ткнула в меня пальцем. Король окинул меня внимательным взглядом, почувствовала, как разглядывает каждый сантиметр тела.
Лисгард негромко покашлял и шагнул вперед.
– Ваше величество, – обратился он к королю, – позвольте представить мою гостью, миледи Каонэль.
Он обернулся ко мне с умоляющим взглядом.
– Каонэль, склоните голову, перед вами правитель Элоума, – сказал Лисгард и поклонился.
Взгляд короля скользнул по мне, и я поняла, он уже принял решение и теперь забавляется. Но белокожий выжидательно смотрит и хлопает ресницами. А вместе с ним остальная толпа высокородных.
Я, как умела, опустилась в глубоком поклоне. Получилось не очень – в туфле хлюпает и скользит. Но постаралась склонить голову, чтоб поверил: я, честное слово, со всем уважением.
Король посмотрел на мои старания и покривился.
– Очень интересно, сын казначея, – проговорил он снисходительно. – Откуда, позволь узнать, прибыло это серокожее чудо?
Лисгард немного помялся, видимо, не успел придумать, как объяснить правителю мое появление в городе.
– Мы занимаемся этим вопросом, – проговорил он неуверенно.
Король приподнял бровь.
– То есть, – сказал он сурово, – ты привел в город солнечных эльфов неизвестную особу, непонятного рода и племени, которая нападает на мирных жителей?
– Нет, ваше величество, точнее… Ваше величество, все совсем не так… – попытался оправдаться высокородный.
Король вскинул ладонь и резко оборвал:
– Хватит. Достаточно того, что я увидел. Моя главная задача – защита жителей Эолума. Что бы там ни было, закон всегда на стороне города, – проговорил он и вперил в меня пронзительный взгляд. – Стража! Уведите ее вниз, заприте и не выпускайте, пока не вынесу дело на суд!
По залу прокатился вздох, эльфы замерли. Я угрюмо покосилась на белокожих, те отшатнулись, словно я и правда совершила нечто вопиющее.
Король оперся на подлокотник костлявой рукой и откинулся на спинку трона, бормоча что-то под нос. Непонятно откуда возник конвой, стражники бесцеремонно схватили меня за локти и потащили прочь из зала.
Я забрыкала ногами и со злостью ударила в адамантиновую грудь.
– Лисгард! – крикнула я. – Ты обещал, что буду здесь в безопасности!
Эльф даже не заметил удара. Зато мне свело кисть – куда пальцам тягаться с непробиваемой броней из Черных рудников. Я закусила губу, затравленно уставившись на сына казначея.
Белокожий растерянно застыл посреди зала, глаза полыхают синим, руки дергаются то к кинжалу, то к лицу, взгляд мечется с короля на меня. Он нерешительно выступил вперед и отпихнул подбежавшего стражника.
– Ваше величество, – попытался он объяснить, – серая ведь не виновата. Миледи Генэль сама начала потасовку. Разве справедливо наказывать гостью за чужую неучтивость?
Король вцепился в подлокотник, губы перекосило. Он сделал глубокий вдох, но воздух будто застрял в груди. Светлоокий закашлялся, лицо посерело и вытянулось, как у уставшего единорога, взгляд затуманился.
Правитель как-то обмяк, показалось даже, стал меньше. Жилистая кисть приподнялась и дернулась, в воздухе раздался щелчок пальцев. У пола сверкнули искры, из-за трона с широкой улыбкой выскочил маленький паж с подносом. На нем серебристый кубок.
Эльфенок странно хихикнул и вручил королю. Тот залпом осушил содержимое и поставил обратно. Король неспешно выпрямился, кожа вновь засияла, как новый адуляр.
Он махнул рукой, отправляя пажа на все четыре стороны. Слуга отвесил шутовской поклон до самого пола, кувыркнулся и растворился в воздухе, только серебристое облачко осталось.
– Милорд Лисгард, – проговорил он, поправляя пальцами брови. – С каких пор жители Эолума стали для вас чужими? Или вы прониклись личной симпатией к непонятной особе и плюете на законы иерархии?
Щеки Лисгарда покрылись красными пятнами, кончики ушей вытянулись, словно перед ним не заботливый король, а опасный зверь. Высокородный сжал челюсти, аж вены на лбу вздулись.
– Я верно служу городу и королю, – проговорил он сквозь зубы.
Внутри все упало, я обреченно вздохнула, понимая, что снова сама за себя.
Покосившись в сторону, заметила Генэль. Пигалица стоит возле окна, служанка и подоспевшая высокородная поддерживают ее под локти. Вычурная прическа белокожей растрепалась, волосы висят безжизненными сосульками. Платье кое-где разорвалось, на щеке красуется красная пятерня. Но смотрит победно из-под полуприкрытых век.
А она хороша, подумала я. Выглядит оскорбленной невинностью, дует губы, брови домиком сводит. Если покачиваться начнет, белокожие кинутся подхватывать на руки, нести в покои и отпаивать ледяным молоком. Даже я лучше бы не сыграла.
Король удовлетворенно кивнул и окинул зал величественным взором.
– Тогда прошу наконец выполнить мой приказ, – проговорил он размеренно, – и заключить бунтарку под стражу. Я не собираюсь спокойно смотреть на драки в тронном зале.
Мне с трудом удалось высвободиться из цепких пальцев стражников. Тот, которого толкнула, подозрительно щурит глаз и косится на Лисгарда.
Я брезгливо хмыкнула и одарила сына казначея взглядом, от которого должен был расплавиться на месте. Кулаки сжимает, да только без толку, наглости перечить королю все равно не хватит.
Гвардеец протянул широкую ладонь и попытался снова вцепиться в руку.
Я глянула в упор и прошипела:
– Только попробуй, и я вырву тебе глаза.
Стражник изумленно отшатнулся, но больше не трогал, лишь кивнул в сторону выхода, мол, раз не прикасаюсь – шагай сама подобру-поздорову.
Сотни любопытных глаз сверлят меня взглядами, со всех сторон шепот, от мраморных колон даже смешки раздаются.
Я обвела взглядом присутствующих. Эльфы затаили дыхание, когда вскинула подбородок и грозно вытянула уши.
– Счастливо оставаться! – выкрикнула я, расправив плечи, и гордо захромала из зала в сопровождении конвоя.