Звуки разлетаются эхом, как весенний гром, в ушах бухает. Попыталась встать, но ноги не слушаются, мышцы ватные, позвоночник будто превратился в тряпку.
– Это откат от гаюина, – прозвучал обеспокоенный голос Лисгарда.
– Белого, что ли?
Слова Варды зазвенели сотнями колоколов в голове. Мир стал растворяться в молочной дымке, пронизывающий холод сковал тело, ощущения конечностей стали пропадать.
Над самым ухом прогремел раскат, с запозданием дошло – орет Варда.
– Где! Где камень?
Хотела ткнуть на декольте, но руки не поднимаются, в груди растекается ледяное марево. Голос Лисгарда прозвучал, как мышиный писк:
– Надо найти его прежде, чем отключится. У нас нет ледяного молока, чтобы отпаивать.
Замороженная кожа едва ощутила хлопки по телу – ищут. В голове слабо трепыхнулась мысль: ой, что будет, когда найдут.
Словно сквозь густой кисель донеслось:
– Нашел!
Раздался возмущенный вздох Лисгарда.
– Вы же не полезете туда руками! – выпалил он.
– Ждать, пока умрет?
Возню в районе груди ощутила слабо, оледеневшее тело быстро теряет чувствительность. Мысли переваливаются друг через друга, как полудохлые змеи, вместо голосов то жуткий рык, то комариное жужжание.
– Нашел! – крикнул Варда с облегчением.
Что-то прошуршало и грохнулось вдалеке, Лисгард заголосил:
– Что вы наделали! Это же белый гаюин!
Загрохотали доспехи, послышалось шуршание в траве, белокожий то ли с чем-то возится, то ли копается, при этом трагично причитает.
Лицо обожгло жгучей болью, голова зазвенела. Сквозь пелену дошло – Варда самоотверженно хлещет меня по щекам.
В пальцах моментально потеплело, горячая волна поползла от конечностей к телу. Перед глазами проступили цветные пятна, превратились в лица эльфов. Рыжий вглядывается в лицо с тревогой и надеждой, за спиной стоит Лисгард и смущенно отворачивает голову с красными, как спелая земляника, ушами.
Я разомкнула пересохшие губы и прошептала:
– Пить.
Варда дернул бурдюк, оторвал зубами затычку и чуть ли не силой влил мне в рот остатки воды.
Блаженная жидкость потекла в горло, я стала жадно пить, пока баклажка не опустела. Мир медленно вернулся в нормальное состояние. Варда дернул меня за плечи и посадил, уперев спиной в небольшой камень.
– Что произошло? – прохрипела я.
Лисгард проговорил, стараясь на меня не смотреть:
– Я говорил, миледи, белым гаюином может владеть лишь король солнечных эльфов. Вас постиг белый дурман. Продержи камень при себе чуть дольше – вас бы уже никто не откачал.
Я слабо кивнула и опустила взгляд. Корсет расшнурован и перекошен самым откровенным образом, Варда смотрит в глаза и хмурит брови.
Кончики ушей запылали, в груди закипело, я вцепилась пальцами в траву и отвела взгляд, стараясь не смотреть ни на одного из эльфов. Гаюин был спрятан в удобной складке корсета прямо под грудью.
Я вспыхнула:
– Варда! Ты… ты… как ты смел!
Он вскинул брови.
– Это мне вместо «спасибо», – сказал он оторопело и запахнул мне плащ. – Раз ты в порядке, вставай и пошли.
Он поднялся, отряхнулся для вида и спросил белокожего:
– Откуда у нее камешек?
– Украла у короля Эолума, – ответил высокородный небрежно.
Я поспешно вставила:
– Не украла, а присвоила. Мне нужнее.
– Потому, что вы сплошная проблема, миледи, – пробубнил под нос белокожий.
Варда с уважением посмотрел на меня. Взяв за плечи, он поставил на ноги и еще раз поправил края плаща.
– Спереть имущество короля? Сильно, – похвалил он и обернулся к Лисгарду: – Гнаться будут?
Белокожий пожал плечами и демонстративно повернулся спиной.
– Не знаю, – проговорил он чопорно. – Могут решить, что не выжили в ночном тумане.
– Это что за дрянь? – спросил странник.
– Не вашего ума дело.
Варда всплеснул руками и недовольно дернул ушами.
– Не моего, – огрызнулся он. – Как спасать вас, так моего, а как объяснить, так не моего. Ну-ну. Все белоухие такие.
Лисгард манерно оглянулся через плечо, у самой Генэль не получилось бы лучше. Да что там, сейчас король Эолума показался бы неотесанным фермером рядом с сыном казначея.
– Какие? – спросил солнечный надменно.
– Бесполезные, – бросил рыжий.
Я наконец справилась со шнуровкой на корсете; от мысли, что он шерудил там своими огромными руками, тыкал, искал камень, по коже пробежали мурашки. Еле справилась с очередной горячей волной, которая прокатилась по телу. После гаюинового льда она кажется вдвойне жгучей.
Кое-как встала и проговорила окрепшим голосом:
– Хватит пререкаться уже. Далеко до горы?
Солнце поднялось над деревьями и медленно плывет в голубом воздухе. Скоро полдень, жарить начнет сильнее, а воды мало. Я перевела страдальческий взгляд на бурдюк и спросила:
– Нам хватит?
Варда секунду непонимающе смотрел на меня, затем, заметив, куда смотрю, сказал:
– Переживаешь?
– Может, вам не надо пить, – бросила я раздраженно. – Лисгард вообще как солнечная батарейка, хлебом не корми, дай поваляться под лучами. Но мне без воды не вынести переход по жаре.
– Для тебя всегда найдется, – сказал рыжий, перешагивая через тело.
Он развернулся и двинулся по дороге, Лисгард недовольно фыркнул и отправился следом.
Я сделала шаг, на глаза попался короткий эльфийский меч, зажатый мертвыми пальцами в траве. Клинок темный, словно варили в угле, лезвие тонкое.
Наклонившись, я осторожно разжала окровавленную ладонь и вытащила меч. Металл сверкнул на солнце и пустил солнечных зайчиков в лицо. Разбойник его точно украл, у людей таких не видела.
На антрацитовой рукояти разглядела гравировку, попыталась прочитать, но разобрала лишь несколько рун про разлом.
– Корявый язык, – пробормотала я.
Затем окинула трупы взглядом, в поисках того, в чем можно носить чудесный меч. По спине пробежала неприятная волна, обоняние уловило первые запахи мертвечины.
Я сделала глубокий вдох, чтобы справиться с омерзением. На глаза попались подходящие ножны, они лежат рядом с мужиком, который только что был могучим воином, а теперь – обед для стервятников.
Подбежала, стараясь не наступать на распластанные тела. Затем подхватила и закрепила на поясе. Ножны сели, как влитые. Я улыбнулась, когда меч с легким шелестом вошел в гнездо; довольная, я бросилась догонять эльфов.
Глава 17
Мы пошли между зеленеющими холмами. Кое-где встречаются густые поросли шиповника и кустарников с большими белыми цветами. От бутонов идет головокружительный сладкий запах, вокруг них деловито гудят пчелы.
Когда проходили мимо одного из таких, особо смелая пчела подлетела ко мне и несколько секунд жужжала рядом, словно высматривала сетчатыми глазами, можно ли у меня что-нибудь вкусненькое урвать. Поняв, что с цветами у меня мало общего, она резко взяла влево и умчалась к кустам.
Варда периодически подгоняет, поглядывает из-за плеча, губы кривятся. Все кажется, сейчас начнет подшучивать и издеваться, но рыжий молчит. Лишь ушами подергивает.
Солнце поднялось выше и недобро смотрит сквозь белесую дымку. Обжигающие лучи скользят по коже, норовят снять верхний слой, чтобы добраться до нижнего – нежного и мягкого, выжечь, к лешему, до костей.
Пришлось накинуть капюшон и заправить волосы внутрь, чтобы в глаза не лезли. Блаженная тень легла на лицо, из-под края я посмотрела на Лисгарда. Тот расправил плечи и довольно шагает, кожа покрылась легким матовым свечением, волосы блестят, как слюда. Я завистливо вздохнула и задумалась.
Чародей сказал, Талисман упадет через три дня, мы идем всю ночь, а горы все не видно.
Наклонившись к белокожему, я прошептала расстроенно:
– Может, Варда прав?
Лисгард непонимающе покосился на меня, уши привстали, он метнул яростный взгляд в спину рыжего.
– Вы во всем готовы с ним согласиться? – спросил он недовольно.
– Нет, – сказала я, качая головой. – Я о другом. Может, нет никакого Талисмана и чародей наврал?
– Чародей мог, – согласился белокожий. – Он ведь человек.
Я продолжила рассуждать:
– Хотя рыжий и в ворона не верит.
– Какого еще ворона? – спросил Лисгард.
Я не ответила, вместо этого ускорила шаг и поравнялась с Вардой. Он прет, как бык, по жаре, даже мухи облетать стараются, когда натыкаются на суровое лицо.
Чтобы избежать двусмысленных намеков и взглядов, я на всякий случай плотнее запахнула плащ. Кожа, спрятанная от жгучих лучей, стала быстро остывать.
Я спросила:
– У нас план есть? Или идем куда глаза глядят?
Варда покосился на меня, на ходу поправляя пояс с мечом.
– Я исходил Межземье вдоль и поперек, – сказал он. – Дорога идет мимо избушки, дряхленькой такой. Вроде пустая, хотя вокруг малинник и тыквенное поле. Потом сворачивает на восток и тянется до перекрестка трех дорог с постоялым двором, таверной. Там можно передохнуть.
– Передохнуть? – не поняла я.
– Ага.
– А как же гора? У меня время ограничено, если не забыл.
Губы Варды скривились в усмешке, он проговорил:
– Почему забыл. Помню.
Я зыркнула из-под капюшона и нахмурила брови. Вроде говорит честно, но лицо такое, словно украл единорога и не признается. В голове мелькнула мысль – если таверна, значит, люди.
– А в твоей таверне нам не кинутся уши отрезать и каленым железом жечь? – недоверчиво спросила я.
Рыжий покачал головой.
– Постоялые дворы зачарованы, – объяснил он. – Там запрещены убийства. Драться и буянить можно, кувшины об голову бить, табуретками швыряться. Но если умертвишь кого – окаменеешь. Так что аккуратней там.
Я нервно прижала капюшон к голове и сказала:
– Не убьют, так покалечат. После резанья, думаю, можно выжить.
– Да? – прогудел Варда. – А много ты выдела живых эльфов с отрезанными ушами?
Задумалась. Своих сородичей знаю не так много, только эолумских. Зато с людскими традициями познакомиться успела.