Уолш набрал побольше воздуха.
– Ваш новый альфа, Сойер Хадсон, – сказал он, словно представляя его королевскому двору, не меньше.
Ох, дерьмо.
Сойер теперь альфа. Как это работало? Один умирал, а другой просто…
Казалось, это дошло до Сойера в тот же момент, когда осенило и меня.
– Ты – альфа. Скажи что-нибудь, – сказала я.
Он проглотил ком в горле, его глаза метнулись к дереву, у подножия которого лежал его отец, накрытый пиджаком, а его мать оплакивала его, одетая в чью-то рубашку. Моя мама осторожно гладила ее по спине.
Это так неправильно. Как случилось, что все пошло не так?
Сойер на мгновение прикрыл глаза, чтобы вернуть самообладание, и когда он их открыл, они были ярко-желтыми и чертовски злыми.
– Смерть моего отца будет отомщена. – Его голос был глубоким и хриплым, агрессивным от присутствия его волка. – Вампиры развязали войну, и в этой войне я намерен победить.
Аплодисменты возобновились и некоторые из мужчин закричали в знак согласия, но дети только крепче вцепились в своих матерей. Сколько времени прошло с тех пор, как они в последний раз видели войну? Сотни лет? Никто из них наверняка еще не родился на тот момент.
Женщины с детьми стали обходить здание, уводя их домой. Было жутко слышать их крики. Я знала, что этот день навсегда оставит на нас отпечаток.
Мы все потрясены, – подумала я. – Мой свекр лежит мертвый под деревом.
Люди глазели на нас, и я подумала, что мы выглядели так же ужасно, как себя чувствовали, когда услышала шепот:
– Проклятая, – сказал кто-то, и тогда я поняла, что моя волчица все еще стояла рядом.
Дерьмо. Все видели, как мы с ней разделились. И будто желая ткнуть им этим в лицо, волчица стала полупрозрачной и запрыгнула мне в грудь, заставляя людей отшатнуться в изумлении и ахнуть.
Что ж, скрыть, кто я такая, было уже нельзя, и я больше не хотела этого делать.
– Да, Деми – вервольф с «расколотой» трансформацией. Она также и моя будущая жена, так что смиритесь с этим, – рявкнул Сойер и альфа-сила вырвалась из него, врезаясь в толпу и заставляя некоторых пошатнуться. Несколько людей склонили головы в покорности, глядя в землю, но некоторые все еще не отрывали от нас глаз.
– Ты женишься на Паладине! Такими вервольфами могут быть только волки-Паладины, – прорычал мужчина.
На это заявление раздался дружный вздох изумления, и я предположила, что эту маленькую деталь знали немногие. Все шло к тому, что ситуация очень быстро могла выйти из-под контроля, если их не осадить.
Сойер открыл рот, чтобы заговорить, когда в центр толпы шагнула моя мама.
– Я встретила Паладина, биологического отца Деми, когда была маленькой девочкой. Он жил на границе с фермой моей бабушки, и мы были лучшими друзьями с самого детства.
Люди замолчали, глядя на мою маму с любопытством.
– Затем он вырос в молодого юношу и я влюбилась в него, – заявила она смело.
Женщины, все до единой, ахнули, будто моя мама только что призналась в убийстве или в чем-то шокирующем. Мне не нравилось, как они смотрели на нее, словно она была шлюхой, поэтому я решила увенчать ее историю одной из своих.
– Затем, в мои пятнадцать меня изнасиловала группа из четверых вампиров, – сказала я, и все замолчали, изумленно раскрыв рты. – Меня изгнали и надели на меня наручники. Я не могла превращаться и защищать себя.
Люди восклицали, и это был самый неловкий момент в моей жизни, но я продолжила, с трудом сглатывая, когда рука Сойера скользнула в мою.
– Тогда я потеряла сознание, но моя волчица смогла отделиться от моего тела и спасти меня.
У мужчин на глаза навернулись слезы, а женщины плакали, и я поежилась под их взглядами.
– Я – та, кто я есть. Демон. Проклятая. Вервольф с «расколотой» трансформацией. Можете называть меня как хотите, просто оставьте мою семью и моих близких в покое.
Сойер кивнул.
– Хорошо, вы услышали сплетню на ночь. Теперь расходитесь по домам.
Он поднял руки, чтобы разогнать нашу свадебную вечеринку, но женщины начали строиться в очередь перед нами, увлекая за собой и мужей.
Что они делали?
Первой перед нами оказалась женщина, которую я не знала, ей было около тридцати. Ее волосы были мокрыми из-за разбрызгивателей, а потекшая тушь оставила на лице две широкие черные полосы.
– Мне очень жаль, что с тобой произошло такое. Спасибо, что защитила нас сегодня. – Она потянулась и взяла меня за руку, немного поклонившись мне, перед тем как уйти.
У меня ком встал в горле, когда приблизилась следующая женщина.
– Ох, дорогая, нам не следовало тебя судить. Я и понятия не имела. – Ее голос сорвался, когда она шагнула вперед и притянула меня к себе, крепко обняв. – Счастливой помолвки, дорогая, – прошептала она, прежде чем отстраниться.
Затем была еще одна, и еще. Эти женщины выстроились в очередь, и теперь одна за другой извинялись за свое отношение ко мне, или просто говорили, что сожалеют о том, что со мной случилось, а некоторые не говорили ничего, пожимали мне руку или обнимали, и благодарили за приглашение.
Я прикусывала внутреннюю сторону щеки, чтобы не расплакаться, когда последняя женщина – старая дама лет восьмидесяти – подошла ко мне, опираясь на трость и прихрамывая. Сойер рядом со мной держался прямо, пожимая мужчинам руки, пока я ждала, что собиралась сказать мне эта женщина. Она шагнула ко мне и поцеловала в щеку, а затем наклонилась и прошептала мне в ухо.
– Ты знала, что можешь вырвать мошонку с такой же силой, с которой бьешь кулаком? – Она отстранилась и подмигнула мне, а потом захромала прочь.
Ладненько, эта дама была немного не в себе.
– Благослови вас обоих Бог. Долгой и счастливой совместной жизни вам, – сказала пара, поклонившись.
Мир вокруг нас летел в тартарары, но люди выражали нам свое уважение. Странно, мило и по-настоящему удивительно. Когда последний человек ушел, Сойер осел возле меня в траву, залитую водой и кровью, и наконец дал волю чувствам.
– Папа, – прохрипел он у меня в голове, и мое сердце разорвалось надвое, когда я потянулась к нему.
Мои родители терпеливо сидели с миссис Хадсон у подножия дерева, пока она оплакивала Курта.
– Почему бы тебе не отвести маму домой и не уложить ее в постель? Я займусь… этим. – Я махнула рукой в сторону тела.
Он кивнул.
– Ты уверена?
Иногда в отношениях наступали времена, когда один человек страдал больше, чем другой; это была одна из тех ситуаций. Сойеру поможет, если я разберусь с этим.
– Да.
Сойер пошел к дереву, и мои родители подались назад, чтобы уступить ему место. Его мать подняла голову, посмотрела в глаза сына, полные слез, и заплакала навзрыд.
– Его нет, – завыла она.
У меня заболело в груди, пока я наблюдала, как Сойер наклонился и положил руку маме на спину, а вторую на грудь отца. Лицо Курта было прикрыто пиджаком, но разобрать, где находилась его грудная клетка, было возможно.
– Он теперь с бабушкой и дедушкой. – Сойер нагнулся и прошептал на ухо отцу что-то, чего никто, кроме него, не мог слышать, затем он поднял маму на руки, будто она была сделана из стекла. Она вцепилась в него, рыдая, и я подумала, что, может, им потребуется дать ей какие-нибудь лекарства. Такое горе опустошало душу.
Моя мама и я вытирали глаза, смотря, как они уходят, а затем я подозвала Юджина.
Мне пришлось откашляться несколько раз, прежде чем я смогла говорить так, чтобы мой голос не срывался.
– У него было завещание? Желание быть кремированным или похороненным? – спросила я.
Громила Юджин выглядел абсолютно сломленным; взгляд его опустел, но он все равно оставался сильным.
– Да. Он хотел, чтобы его похоронили. На семейном кладбище.
Я кивнула.
– Можешь договориться с похоронным бюро, чтобы они подготовили его тело для погребения? Его личные вещи отправить Сойеру?
Нам нужно распланировать похороны, но с этим мы могли разобраться завтра.
Он кивнул в ответ.
– Будет сделано.
Затем я повернулась к родителям.
– Вам нужно домой, запритесь внутри, пока Сойер не сообщит, что делать дальше.
Мама нахмурилась.
– Милая, мы нужны тебе, мы можем остаться…
Я встряхнулась.
– Нет, я должна знать, что вы дома, в безопасности, пока я помогаю Сойеру. Пожалуйста. Я позвоню вам позже.
Они кивнули, обняв меня, и мама бросила последний взгляд на тело Курта, прежде чем уйти. Я присела под дерево, рядом с Куртом, пока вокруг нас носились люди из охраны, выкрикивая приказы и разбираясь с бардаком, учиненным внутри отеля. У нас были мертвые и раненые, и хотя огонь потушен, здание все же полностью эвакуировали.
Я протянула руку, положив ладонь Курту на грудь.
– Простите. – У меня сжало горло, когда я проглотила слезы. – Я позабочусь о нем за вас.
Курт любил Сойера, он прыгнул под пулю, чтобы спасти его, и я знала, что он хотел быть уверенным в том, что кто-то всегда будет присматривать за его сыном. Я не знала, куда мы уходим, когда умираем. Я хотела бы верить в рай, и в Бога, и во все это, но мне было трудно слепо верить. И все же я бы хотела, чтобы он ушел с миром.
– Могу я посидеть с тобой? – спросила Сейдж, и я, подняв на нее глаза, увидела, что она покрыта следами битвы. Она держала в руках подарочную коробку с моими наручниками. Кровь, копоть и грязь изменили ее красивое лицо.
Я кивнула, и она села рядом.
– Спасибо, что прикрыла меня там, – сказала я.
Она приняла обиженный вид.
– Я всегда прикрываю твою спину. – Потом она посмотрела на тело Курта и с трудом сглотнула. – Не могу поверить… – Она задрожала – Мой отец уехал по делам. Он будет в отчаянии.
Я дотянулась до ее руки.
– Мне так жаль.
Мы сидели в тишине, охраняя тело альфы, пока наконец не появился судмедэксперт. Он выглядел потрясенным новостью, глаза его были круглыми от шока, пока он и его помощник разворачивали брезентовые носилки. Я не хотела вызывать у него еще большее потрясение, но мне хотелось убедиться, что он будет обращаться с телом должным образом, с уважением.