Митч откашлялся.
— Ты сказала, что Патрик не твой муж. У тебя есть кто-то еще?
Она чуть не засмеялась.
— Нет. Насколько я знаю, ты женат.
— Разведен.
— А-а…
— У меня есть сын.
— Я слышала.
— Ему шесть лет.
— Мило.
«Это действительно мило», — думала она. Но ее горло сжалось от горя при мысли о детях, которых она когда-то мечтала иметь с этим мужчиной и которые так и не родились.
— А ты как?
— Что как? — переспросила она, сделав вид, что не поняла вопроса.
— У тебя… — Кажется, у него в горле тоже что-то застряло. Он откашлялся. — У тебя есть дети?
«Это просто нелепо, — думала Эбби. — Я не желаю играть в эту игру».
Несколько мгновений она упрямо молчала, но потом все же смягчилась.
— Нет.
Митч стоял, переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать дальше.
Он поднял голову и посмотрел туда, где была теплица.
— Здесь прошел смерч.
— Похоже, что да, — сухо отозвалась она.
Он снова обернулся к ней.
— Эбби..
— Что?
Теперь наступила его очередь погрузиться в молчание.
— В этом месте положено сказать, что ты очень сожалеешь, — вырвалось у Эбби.
Судя по выражению его лица, эти слова удивили не только ее. Митч явно тоже этого не ожидал.
— В этом месте положено объяснить, почему ты меня бросил, Митч.
Минувший день был до отказа наполнен драматическими событиями. Человек, которому Эбби доверяла… или почти доверяла… поступил с ней низко и подло. Ее переживания были свежи, как открытая рана, а появление Митча высыпало на эту рану несколько ведер соли. Дамбу, которую она пыталась возвести на пути своих слов, прорвало, и уже ничто не могло сдержать обрушившегося на Митча потока чувств.
— Какого черта ты здесь делаешь, Митч! Зачем ты приехал? И как… объясни, бога ради… как ты оказался у меня дома в два часа ночи?
Это прозвучало как крик души. Это и было криком души, как и взгляд, которым он ей ответил.
Эбби отложила пистолет и вскочила на ноги.
— Как ты мог? — беспомощно воскликнула она. — Почему ты уехал?
И разразилась громкими безудержными рыданиями.
Митч за долю секунды преодолел разделявшее их расстояние и протянул к ней руки.
Прежде чем поцеловать Эбби, он вытер с ее щек слезы, пригладил ее растрепанные волосы и прошептал:
— Прости. Ты и представить себе не можешь, как я сожалею обо всем, что произошло.
Он повторил это бессчетное количество раз.
— Осторожно! — вдруг шепнула Эбби и отстранилась.
Она бережно обхватила пальцами крохотное тельце у себя на плече и извлекла его из-под волос. Митч широко раскрыл глаза, но даже в темноте Эбби заметила в этих глазах улыбку. Эбби обхватила Грейси второй рукой. Теперь попугайчик находился в надежном коконе ее пальцев и никого не мог укусить. Она подняла глаза на Митча и позволила ему снова себя обнять, уже вместе с птицей в руках. Он склонился и наконец-то ее поцеловал.
«Я совершаю ошибку», — говорил себе Митч, целуя Эбби со страстью, в которую он вкладывал всю свою тоску и все горе. До этого момента он даже не подозревал, что все еще испытывает эти чувства. «Смерч в любую секунду может стереть с лица земли и тебя, и твой дом, — говорила себе Эбби. — Любимые люди могут исчезнуть из твоей жизни. Никто не знает, что может случиться уже в следующую секунду. Если ты не воспользуешься этим моментом, он может уже никогда не повториться».
— Подожди! — снова отстранилась она, но только для того, чтобы посадить Грейси в клетку. — Я уже не девственница, — прошептала она, увлекая его за собой в дом.
— Я тоже не девственник, — ответил Митч, послушно идя за ней.
Семнадцать лет назад они были бы осторожны, нежны и ласковы.
Семнадцать лет спустя они очень спешили. Они очень боялись, что между ними снова что-нибудь встанет. Этого не должно было случиться. Когда они добрались до кровати, их подхватила буря эмоций и чувств. Они яростно толкались и дергали друг друга за одежду, как будто злились на жизнь, на судьбу, на себя. Они занимались любовью, как будто сражались, как будто выясняли, кто же все-таки виноват во всем, что с ними случилось, кто должен за все это заплатить, может ли хоть что-то компенсировать им их потерю и могут ли зарубцеваться все еще кровоточащие душевные раны.
Он через голову стянул с нее футболку. Она нащупала пряжку его ремня. Он рванул пуговицу и молнию на ее шортах, тут же скользнувших вниз. Она расстегнула его ремень, пуговицу на поясе джинсов и потянула вниз замок молнии. Затем просунула руки ему под рубашку и прижала ладони к его груди.
Резким движением он перевернул ее на спину.
Она впилась пальцами ему в затылок и заставила его опустить лицо к ее лицу и поцеловать ее.
Он ладонями раздвинул ее ноги. Он опустил руки под ее трусики и ниже, на бедра, между ног.
Он вошел в нее, и она приняла его в себя.
Они были агрессивны и неистовы. Эбби чувствовала, что в ее груди нарастает небывалое давление, которое наконец прорвалось криком, рвущимся как будто из самой глубины души. Из ее глаз хлынули слезы. Они продолжали заниматься любовью, а слезы продолжали течь. Ее тело сотрясали мучительные рыдания, а он еще крепче прижимал ее к себе. Его объятия причиняли ей боль, но вместо того, чтобы сопротивляться этой боли, она ее принимала и не пыталась его остановить. Он снова и снова повторял ее имя, но она очень боялась поверить в то, что не ошибается, что в его голосе действительно звучит мольба. Наконец все закончилось, но они продолжали прижиматься друг к другу, как будто покрывающий тела пот навечно соединил их воедино. Постепенно их руки разжались, it они выпустили друг друга из объятий.
Митч откатился на спину и уставился в потолок.
Эбби слегка отодвинулась от него и отвернулась лицом к стене.
Спустя несколько минут она спросила:
— Почему ты уехал?
Он не ответил.
«Это было ужасной ошибкой», — думали оба.
— Я принимаю противозачаточные средства, — произнесла Эбби после того, как молчание затянулось.
«Я бы не возражал, если бы ты их не принимала», — чуть не вырвалось у Митча. Эта мысль повергла его в шок.
Он не произнес это вслух. Вместо этого он повернулся и снова попытался ее обнять.
Эбби не позволила ему этого. Прижав ладони к его обнаженной груди, она села в постели.
— Ты должен уйти.
— Что?
— Рано утром сюда придут рабочие. Они будут помогать мне расчищать руины и строить новую теплицу.
— Ты не хочешь, чтобы они узнали, что я здесь был?
— Да, не хочу, — твердо ответила Эбби, пристально глядя ему в лицо. — Никто и никогда не должен об этом узнать. — Она сглотнула, борясь с разрывающей сердце болью. Она заставила себя вспомнить все страдания, которые он ей причинил, и ее голос окреп. Он по-прежнему не желает ничего объяснять! — Митч, это случилось всего один раз. Вот и все. Мы просто сделали то, что собирались сделать много лет назад. Это совершенно ничего не означает. Больше ничего не будет.
Ему показалось, что она ударила его ножом.
— Ты права, — кивнул он.
Эти слова дались ему так трудно, что прозвучали слишком резко.
— Я знаю. — Эбби так отчаянно пыталась взять себя в руки, что от нее повеяло холодом. — Сделаем вид, что мы с тобой даже не общались.
— Хорошо. — Он поднялся и начал собирать одежду. — Отлично.
— Замечательно, — подтвердила она, глядя на его обнаженную спину и борясь с подступающими слезами.
«Больше ты со мной так не поступишь, — думала она. — Я тебе этого не позволю».
У двери Митч обернулся, чтобы посмотреть на сидящую в постели Эбби. Он чувствовал себя так, словно его ударила молния, ослепив его и погрузив окружающий мир во тьму. Он с болью в сердце вспомнил свой последний взгляд на окно ее комнаты в ночь, изменившую всю его жизнь. Сейчас, как и тогда, свет покинул его жизнь, вспыхнув на считаные мгновения и снова погаснув. Он знал, что не сможет любить ее, не причинив ей страшной боли, поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как попытаться не любить ее вообще. К тому же было ясно, что за эти годы она успела его разлюбить. Позволив ему любить себя, занявшись с ним сексом, она всего лишь удовлетворила потребность, возникшую много лет назад и все это время не дававшую ей покоя.
Он не знал, как попрощаться с ней, не унизив того, что между ними произошло, сильнее, чем уже унизили. Поэтому он не стал прощаться. Он вообще ничего не сказал. Он просто вышел из ее спальни, а потом и из ее дома.
Патрик стоял в тени тополя неподалеку от дома Эбби и видел, как с крыльца спустился высокий мужчина. Было четыре часа утра, и солнце еще не взошло. Патрик приехал два часа назад и заметил на дороге незнакомый роскошный автомобиль. Он проехал мимо, свернул в первый же поворот, припарковал грузовик и пешком вернулся к дому, чтобы выяснить, что все это означает. Среди знакомых Эбби не было владельцев «сааба» последней модели. Ха! Среди ее знакомых вообще не было владельцев «сааба». В Смолл-Плейнс на таких автомобилях не ездили, и не потому, что не хотели, а потому что любой ремонт неизбежно превратился бы в проблему.
Только когда высокий мужчина подошел поближе, Патрик его наконец-то узнал.
Митч Ньюкист! Патрик даже не особенно удивился. Он слышал, что Митч вернулся. Его не удивило и то, что Эбби его приняла. Он только не ожидал, что это произойдет так быстро. С момента возвращения Митча прошло не больше двух дней, и он уже спит с ней?
Удивление в душе Патрика боролось с желанием кого-нибудь убить.
Он уже много лет не испытывал приступов этой холодной и одновременно жгучей ярости. В последний раз подобные чувства охватили его, когда младший брат со злорадной усмешкой сообщил ему, что Сара Фрэнсис хочет не его, Патрика Шелленбергера, а Митча Ньюкиста. Патрик решил, что больше он ничего подобного не допустит. Он слишком много поставил на эти отношения, чтобы позволить этому ублюдку вот так запросто явиться обратно и прибрать все к рукам.