– Не волнуйся, дорогая, я сразу же узнаю, ты это или нет, – заверила я. – Почему бы нам не подняться к тебе в номер и не посмотреть, пока мы ждем возвращения Джека?
Наверху мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что младенец, лежавший на руках у матери на фотографии, был моей дочерью.
– Здесь ты даже завернута в то же самое розовое одеяло, в котором тебя передали мне и твоему отцу.
– Сколько мне было?
– Не более нескольких часов от роду, милая. Наверное, эта фотография была сделана перед тем, как она попрощалась с тобой. Конечно, это было очень тяжело для нее.
– В письме она сказала, что первые недели после расставания были ужасными. Она боролась с депрессией, думая о том, что у меня будет лучшая жизнь, чем она могла бы обеспечить мне в то время. Думаю, она чувствует себя виноватой, мама.
– Тебя возмущает ее тогдашнее решение?
– Пожалуй, нет. Но это еще и потому, что мне повезло встретить тебя и папу и получить такое прекрасное воспитание. Она хочет… в общем, она хочет встретиться со мной, когда я буду готова.
– Ты собираешься это сделать?
– Наверное, да, но я не хочу становиться членом ее семьи. У меня есть собственная семья. Понимаю, это звучит странно, но она была такой юной, когда родила меня; если у нас с ней сложатся какие-то отношения, то я буду рассматривать ее скорее как старшую сестру. На самом деле Джек лишь на несколько лет моложе ее, так что… – Мэри-Кэт посмотрела на меня с огоньком во взгляде. – Похоже, я выбыла из кандидаток на роль потерянной сестры, мама. Вчера вечером Джек рассказал мне о координатах, которые появились на кольце Меропы на армиллярной сфере в Атлантисе. Судя по всему, они находятся близко к тому месту, где ты выросла.
Я растерянно посмотрела на Мэри-Кэт.
– Прости, но я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Разве Алли не рассказала тебе об армиллярной сфере, которая появилась в доме сестер вскоре после смерти их отца?
– Я смутно помню, как она упоминала об этом, но не могла бы ты объяснить еще раз?
– Сиси сказала мне, что у их отца был особый сад рядом с их домом в Женеве и что эта армиллярная сфера появилась там через день после его смерти. На ней были кольца, или обручи, для каждой из сестер, и на каждом из них была выгравирована цитата вместе с набором координат, обозначавших то место, где они были обнаружены их приемным отцом.
– И?..
– Алли сказала Джеку, что Майя, старшая сестра, с которой никто из нас до сих пор не встречался, два дня назад гуляла в саду и заметила, что на пустом кольце Меропы появился набор координат.
– Что?! – Я закатила глаза. – Это с каждой секундой становится все неправдоподобнее.
– Ладно тебе, мама! Не будь такой циничной. Ты сама признавалась, что всю жизнь была одержима древнегреческой мифологией. Очевидно, их приемный отец разделял эту страсть, и армиллярная сфера была его способом для передачи информации. Вчера вечером Алли сказала Джеку, что этих координат оказывалось достаточно, чтобы при желании выяснить, где приемный отец нашел каждую сестру. Майя утверждает, что, если бы эта информация не была совершенно точной, она не появилась бы на армиллярной сфере.
– Так когда она появилась?
– Джек сказал, что Алли не знает. То есть Майя и другие сестры регулярно сидели в саду, где находится армиллярная сфера, но никто из них уже давно не рассматривал ее внимательно, так что могло пройти несколько дней или несколько месяцев. Но это не главное, мама. Гораздо важнее то, что координаты, указывающие на место твоего рождения, находятся примерно в миле от того места, куда тебя принесли в корзинке. Это не может быть простым совпадением.
Я чувствовала, что дочь смотрит на меня, ожидая реакции.
– Значит, этот отец, у которого нет никакого имени, кроме прозвища, нашел меня там? Если так, то почему, ради всего святого, он положил меня на пороге дома священника?
– Не знаю, мама. Алли тоже не знает, и никто другой не знает. Но, если оставить в стороне Па Солта и приемных сестер, разве тебе не интересно выяснить, кто ты такая на самом деле? Кто твои биологические родители?
– И я слышу это от ребенка, который лишь несколько минут назад сказал, что не заинтересован в знакомстве со своей биологической семьей? – Я улыбнулась.
– Да, но разница в том, что я могу это сделать, если захочу, – возразила Мэри-Кэт. – Ты испугана, да, мама? Ты боишься узнать правду?
– Возможно, ты и права, но за последние несколько недель я как будто прокатилась на «американских горках». Наверное, однажды мне захочется все узнать, но в этом я похожа на тебя. Для меня имеют значение только те люди, которых я люблю и которые любят меня. Это моя семья, и я вполне довольна всеми своими родственниками, особенно после встречи с ними.
– Да, мама, я тебя абсолютно понимаю.
– Прости, если это прозвучало так, словно я прокомментировала свои чувства насчет тебя и твоего удочерения, – поспешно добавила я. – Так или иначе, это мои чувства. Даже если эти сестры считают, что я могу оказаться их потерянной родней, сейчас у меня просто нет сил для другой семьи.
– Все ясно, мама. Пожалуйста, не надо извиняться. На самом деле это Джек хотел все разузнать. Ведь если у тебя есть родство – даже предполагаемое – с этой другой семьей, то и у него тоже оно есть, поскольку он твой родной сын.
– В общем, ты права. – Я вдруг почувствовала себя невероятно эгоистичной. – Если я не заинтересована в знании, это еще не означает его безразличия. Спасибо, милая, за напоминание, что эта история касается Джека. И тебя тоже.
– Никаких проблем, мама. В общем, я поддерживаю Джека и хочу добраться до сути вещей. Это самая лучшая тайна! Я точно знаю, где сейчас находится Джек, и только ты можешь решить, хочешь ли присоединиться к нам и осмотреть этот дом. Упс! Должно быть, это Джек звонит из Клонакилти. – Мэри-Кэти подхватила свой мобильный телефон и ответила на звонок. – Привет, Джек. Ладно, я спрошу ее. Буду в фойе через полчаса. – Она повесила трубку. – Итак, мы отправляемся в Аргидин-Хаус. Хочешь присоединиться?
– Почему бы и нет? – с мрачной улыбкой отозвалась я.
– Я точно знаю, где это место, – обратилась я к Джеку, когда мы отъехали. – Нам не понадобится навигатор.
– Хорошо, – сказал Джек. – Мне показалось, что у тебя нет склонности к этой затее. Извини, – добавил он, отключая спутниковую навигацию.
– Не стоит извиняться. Как прошло с Амброзом?
– Он был гораздо добродушнее, чем во время нашей первой встречи в Дублине. Ты сделала доброе дело, мама. Я встретился с тетей Кэти, и она обещала позвонить, когда нужно будет забрать Амброза.
– Хорошо. Здесь поверни направо, Джек, – велела я. – Чем ты занимался с утра?
– Да просто гулял по Клонакилти.
– Как поживает Алли? Мэри-Кэт сказала, что ты беседовал с ней вчера вечером.
– Она в порядке. Остальные сестры прибудут в следующие несколько дней для морского круиза. Их яхта отплывает из Ниццы в Грецию во вторник утром.
– Вот и хорошо, – сказала я. – Давай направо после круга, а потом вперед.
Какое-то время мы сидели в молчании, я смотрела на пробегавшие мимо поля и рощи. Я чувствовала себя отупевшей, как будто мой мозг отключился, потому что ничего не хотел знать или не хотел иметь отношения к тому месту, куда я приближалась. Как будто связь с этим местом могла навсегда изменить мою жизнь.
А я этого не желала.
– Здесь направо! – едва ли не рявкнула я на Джека.
«Перестань, Мерри! Помни, что ты здесь ради Джека, ради своего сына. Это и его история…»
Дорога изгибалась, петляла и сужалась по мере приближения к Клогаху. В этот момент я ощутила, будто происходящее было метафорой моей жизни.
«Что, если бы в этот момент моей жизни я повернула налево, а не направо? Неужели любая жизнь лишь ряд изгибов и поворотов с регулярными перекрестками, где Бог разрешает человечеству выбирать свою участь?..»
– Мама, куда теперь?
Когда мы подъехали к Инчбриджу, дорога стала еще уже. Я велела Джеку проехать немного вперед, потом повернуть направо.
– Вот каменная стена, которая обозначает границы поместья Аргидин-Хаус, – объявила я.
– Она тянется на мили, мама, – заметила с заднего сиденья Мэри-Кэт.
– Они хотели надежно отгородиться от своих ирландских подданных. – Я улыбнулась. – Главный въезд находится немного левее.
Джек сбросил скорость, приближаясь к стене. По другую сторону от нас высились стебли кукурузы, рожденные в плодородной почве, которая питалась водами реки Аргидин, протекавшей внизу.
– Вот ворота, – сказала я.
Джек притормозил и остановился перед ними. Величественные ворота из кованого железа были распахнуты настежь, дорога за ними поросла сорняками. Деревья, высаженные по границе поместья за каменной стеной, превратились в настоящий лес, напомнивший заросли колючих кустов вокруг замка Спящей красавицы.
– Выйдем наружу и посмотрим? – предложил Джек.
– Мы не можем, – возразила я. – Это будет нарушением границ частной собственности.
– Сегодня утром я говорил с местными жителями, и они сказали, что здесь уже много лет никто не живет. Здесь пусто, мама.
– Но это все равно чья-то собственность, Джек.
– Ладно, тогда оставайся здесь.
Я посмотрела, как Джек вышел из автомобиля.
– Я с тобой, – заявила Мэри-Кэт и открыла заднюю дверь.
– Ох, ради всего святого! – пробормотала я и тоже вышла на улицу. Мы обогнули огромные заросли крапивы, окружавшие подъездную дорожку. Как ни странно, я находила утешительным, что без человеческого вмешательства природа начинала быстро брать свое.
– Ох! – Мэри-Кэт поморщилась и отпрыгнула, когда крапива нашла уязвимое место между кроссовками и джинсами.
– Скоро мы увидим дом, – сказала я, шагая за ними. И действительно, через несколько минут он появился впереди. Как и все местные протестантские особняки, это было элегантное здание прямоугольной формы в георгианском стиле. Его фасад был огромным – восемь окон внизу и на двух верхних этажах; некогда дом был окружен превосходно ухоженным парком. Но хотя фасад по-прежнему выглядел впечатляюще, я видела гнилое дерево за оконными стеклами и плющ, неуклонно ползущий вверх. От дома исходило ощущение заброшенности.