– Но семья Трэверс и их домашние слуги ничего не подозревают! Вы сожжете их прямо в постелях? – с ужасом спросила Нуала. Однажды она из окна видела старого Роберта Трэверса, когда он с женой приезжал в гости к Фицджеральдам.
– Британцы сжигали нас прямо в постелях и не задумывались об этом, но не беспокойся, мы собираемся доставить их в безопасное место, – сказал Финн.
Она набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула.
– Теперь, Нуала, поднимайся наверх и немного отдохни, – добавил Финн. – А тебе, Чарли, я принесу тюфяк из флигеля.
– Да мне и на стуле хорошо… Вы оба идите наверх, а я тут…
– Бедняга уже спит, – прошептал Финн. – Вчера у него было работы на пятерых. Как командир, он считает себя лично ответственным за каждую смерть или ранение.
Оказавшись наверху, Нуала обняла мужа, который уснул в тот же момент, как опустил голову на подушку.
– Я люблю тебя дорогой, – шептала она, лаская его волосы и безрадостно думая о том, сколько еще дней и ночей ей осталось лежать рядом с ним и ощущать биение его сердца.
Нуала отправилась в Тимолиг, где наступил ежемесячный базарный день, когда окрестные фермеры привозили скот на продажу, а на улице выстраивались ряды ларьков, где продавали всякую всячину – от домашнего варенья до седел. Но от обычного радостного оживления не осталось и следа. Везде ощущалось гнетущее присутствие Эссекского полка, солдаты расхаживали по улицам или выгоняли мужчин из пабов, чтобы занять их места. Ханна присоединилась к Нуале, когда магазин одежды закрылся на обед, и они медленно пошли по улице, разглядывая лотки.
– Ты слышала о том, что скоро случится? – шепотом обратилась Нуала к сестре.
– Слышала. «Навоз» доставили на Кросс-Фарм два дня назад.
– Святая Матерь Божья, скоро здесь начнется светопреставление.
– И не говори, Нуала. Моя свадьба через три недели. Боюсь, что половину моих гостей запрут в Бандонских бараках или вообще перебьют, если поймают.
Нуала взяла сестру за руку.
– Нам нужно верить, что этого не случится, – прошептала она, пока они обходили стороной молодого бычка в сопровождении нового гордого владельца.
– Слушай, давай купим крубинсы[17] в ларьке миссис Макнелли, поедим, а потом сходим и посмотрим тебе новое платье? – Нуала изобразила радостную улыбку. – Мне тоже, конечно, хотя сама мысль об этом приводит меня в ужас.
– Мне нравится сиреневый цвет, – безапелляционно заявила Ханна. – В журнале сказано, что это последний писк моды в Париже.
Нуала закатила глаза и пошла за крубинсами. Потом они сидели на своей любимой скамье с видом на бухту Кортмакшерри. День был теплый и солнечный, и они хорошо видели каменные руины старинного аббатства внизу. Мерный звук волн, плещущих о берег, успокаивал расстроенные нервы Нуалы.
– А он знает, что должно случиться? – спросила она сестру.
– Нет, и я не скажу ему, – твердо ответила Ханна. – На следующий день я буду так же удивлена, как и Райан.
– Конечно, это не мое дело, Ханна, но ты думаешь, что это правильно – лгать о своих убеждениях и обо всех храбрых поступках, которые ты совершила для своей страны и для его страны?
– Эта война не может продолжаться вечно, и, если мне придется притворяться несколько месяцев, я готова на это. Разве не всем нам приходится изображать невинных овечек?
– Только не для наших мужей, верно?
– Нуала, давай пока оставим эту тему. Всем известно, что я скоро выхожу замуж за Райана, поэтому мне больше не предлагают доставлять важные депеши. Так что я не лгу ему, правда?
Нуале хотелось сказать больше, но она понимала, что сейчас не время для этого.
– Ну что, пойдем в магазин и попробуем примерить ту сиреневую тряпку, о которой ты мне говорила?
– Теперь вы готовы выйти на улицу? – обратилась Нуала к Филиппу несколько дней спустя, когда они едва ли не в тысячный раз расхаживали по кругу в его гостиной. Месяц ежедневных упражнений укрепил мышцы верхней части тела Филиппа, а также его ноги, поэтому осанка выправилась. Нуала даже удивилась, какой он высокий, больше шести футов ростом.
– На улицу? – фыркнул Филипп. – На дворе декабрь, и вы хотите вытащить меня в эту промозглую сырость?
– Да, – ответила она. – Это будет полезно для вас. Мы тепло оденемся, а ходьба по улице не даст вам замерзнуть.
– Ну, хорошо, – смягчился он. – В конце концов, когда-то я жил в мерзлой траншее, так что прогулка по материнскому саду будет легкой разминкой.
– Тогда я предупрежу миссис Хоутон, что мы собираемся наружу.
– Ох, Нуала, не возитесь с этим, а лучше помогите мне подготовиться к выходу, ладно?
Она помогла ему надеть шерстяное пальто, шляпу и шарф. Потом они вместе вышли на лестничную площадку и вызвали лифт. По прибытии в парадную прихожую они встретили Морин, которая несла поднос; горничная резко остановилась и изумленно уставилась на Филиппа. Нуала испытала внутреннее удовлетворение.
Воздух на улице был холодным и влажным. Хотя их дыхание облачками вырывалось изо рта, солнце озаряло выцветший зимний ландшафт английского парка. Филипп опирался на трость, а Нуала взяла его под руку с другой стороны; они медленно двинулись по тропинке к саду, глядя под ноги, чтобы на поскользнуться на влажном мху.
– Ах-х! – Филипп принюхался. – Славный запах горелого ирландского торфа! Я начинаю думать, что вы и впрямь королева фаэри, Нуала, – добавил он, когда они вступили в личный сад леди Фицджеральд и прошли мимо каменных вазонов с зимними анютиными глазками, составлявшими прелестное сочетание желтых и фиолетовых оттенков на фоне уснувших многолетников. – У меня такое ощущение, будто вы заколдовали меня. Я даже представить не мог, что снова буду ходить. Ходить куда захочется, иметь свободу передвижения…
– Это не волшебство, Филипп, – отозвалась она. – Это ваша собственная воля и упорная работа.
– И ваша поддержка, – добавил он и помедлил, повернувшись к ней. – Нуала, не хватит никаких благодарностей за то, что вы сделали для меня. Вы вернули меня к жизни. – Он вдруг поднес ее руку к губам и поцеловал. – Обещайте, что никогда не покинете меня, Нуала. Клянусь, я умру без вас. Вы дали мне повод для того, чтобы снова жить нормально. Пожалуйста, Нуала, обещайте мне.
Нуала видела слезы, блестевшие в его глазах.
– Обещаю, – ответила она. Что еще она могла сказать?
В семь вечера, когда Филипп объявил себя окончательно уставшим, Нуала сменила рабочую одежду и уже собиралась домой, когда миссис Хоутон позвала ее.
– Ее милость хочет вас видеть, Нуала, – сказала она и повела ее по коридору в небольшой, красиво обставленный будуар с письменным столом у окна с видом на сад, где они с Филиппом недавно гуляли. Леди Фиц джеральд читала письмо, но обернулась и встала, когда Нуала вошла в комнату.
– Спасибо, миссис Хоутон, теперь вы можете оставить нас. Пожалуйста, садитесь, Нуала. – Леди Фицджеральд указала на стул.
– Все в порядке, ваша милость? Сегодня Филипп решился на прогулку в саду, но если вы предпочитаете, чтобы он оставался в тепле…
– Боже мой, нет, совсем наоборот, – заверила леди Фицджеральд. – Я просто хотела поблагодарить вас. Все эти замечательные перемены с Филиппом произошли благодаря вам. Он изменился не только физически, у него… снова появилась надежда. Когда я слышу его и ваш смех, то радуюсь от души. Я… – Она замолчала и глубоко вздохнула. – В качестве жеста благодарности я хочу увеличить ваше жалованье до десяти шиллингов в неделю. Я знаю, как вы стараетесь, и надеюсь, вы будете…
Стук в дверь прервал ее, и в комнату вошла миссис Хоутон.
– Прошу прощения, ваша милость, но прибыл мистер Льюис; это насчет картины в Белой спальне, для которой вы хотели заказать новую раму.
– Спасибо, миссис Хоутон, я сейчас выйду к нему. – Леди Фицджеральд повернулась к Нуале. – Я ненадолго отлучусь, моя дорогая, а потом мы закончим разговор.
Когда женщины вышли из комнаты и закрыли дверь, чтобы не выпускать тепло из комнаты, Нуала позволила себе тихо рассмеяться от удовольствия.
– Десять шиллингов! – прошептала она, думая о том, что они с Финном могут купить на столь нужные дополнительные деньги. Она встала и прошлась по комнате, восхищаясь пейзажами, украшавшими деревянные стеновые панели и обитую кожей столешницу.
Не задумываясь, Нуала посмотрела на письмо, которое недавно читала леди Фицджеральд.
Мои дорогие Лора и Реджинальд!
Еще раз горячо благодарю вас за позавчерашний ужин. Ваш дом – прелестная тихая гавань в море, которое становится все более неспокойным. По крайней мере, на этом фронте есть кое-какие хорошие новости: двое наших разведчиков под видом дезертиров втерлись в доверие к противнику и договорились о встрече с ТБ, главарем мятежа, 3 декабря, вот тогда мы и арестуем его.
Нуала быстро прочитала остальное и увидела подпись внизу.
Артур Персиваль
Услышав шаги, приближавшиеся к двери, она поспешила сесть обратно на стул.
– Мои извинения, – сказала леди Фицджеральд. Она подошла к письменному столу, выдвинула ящик и достала конверт. – Здесь ваша зарплата за эту неделю плюс два дополнительных шиллинга. – Она вложила конверт в руки Нуалы. – Еще раз спасибо, моя дорогая. Теперь возвращайтесь домой, к вашему мужу.
Нуала помчалась в Клогах с такой скоростью, как будто сам дьявол гнался за ней. Когда она доехала до дома, то с облегчением обнаружила Финна, который за кухонным столом проверял школьные ра боты.
– Финн, – выдохнула она. – У меня срочная новость для Тома Барри!
Между глотками воды из стакана, который он поставил перед ней, Нуала рассказала о содержании письма от майора Персиваля. Финн расхаживал перед камином, обдумывая услышанное.
– Нуала, наша атака на Тимолиг назначена на завтра, и «летучая бригада» уже находится в полной боевой готовности, люди расставлены в секретных местах… Не знаю, как вовремя найти Тома, чтобы сообщить ему…