– Почитай ее. Обещаю, что она тебе понравится, Джеймс, хотя этот человек был ревностным протестантом.
– Могу добавить, мой епископ может посчитать, что ты оказываешь на меня дурное влияние, – рассмеялся Джеймс.
– Тогда я поистине достигну поставленной цели. А теперь расскажите, как идут дела у маленькой Мэри О’Рейли. Они уже переехали в свой новый дом?
– Да, только вчера. Я отправился благословить дом после вчерашней мессы.
– И?
– С учетом того, что Джон О’Рейли построил его собственными руками, буквально по кирпичику, дом достаточно прочный, чтобы не пропускать ветер, и в три раза больше их старого жилища. Там есть электричество, плита и водопровод. Все члены семьи выглядели чрезвычайно усталыми, но счастливыми.
– Ну и слава богу. Их старый дом был едва ли лучше крестьянской лачуги.
– У прежнего владельца, Фергуса Мэрфи, не было денег, чтобы пользоваться современными сельскохозяйственными средствами. После смерти дяди бедный Джон унаследовал скорее музей, а не ферму.
– Значит, они наконец-то шагнули в двадцатый век.
– По крайней мере, теперь он может ежедневно кормить семью и, может быть, даже иметь кое-какую прибыль от своих трудов.
– А как поживает Мэри?
– Такая же славная и умная, как всегда. Сегодня утром она сказала мне, что ей нравится учиться в школе.
– Очень рад, что она пошла в школу; ее светлая голова нуждается в поощрении. Как продвигается ее чтение?
– Я знал, что ты задашь этот вопрос, поэтому в прошлый раз попросил ее прочитать несколько простых предложений из притчи о сеятеле и семенах, которую они учат в школе. Она почти не путалась в словах, хотя меня беспокоит, что дома у нее мало упражнений для чтения. Она уже превзошла своих сестер и старшего, хотя, насколько мне известно, в семье О’Рейли есть только одна книга, и, разумеется, это Библия. Я сказал Мерри и ее старшей сестре Кэти, чтобы они почитали и выучили слова из прит чи о блудном сыне, а в следующий раз я проверю их успехи. Так не будет казаться, что я выделяю Мерри на фоне остальных.
– Отлично. И я точно знаю, что у О’Рейли есть средства для продолжения образования старших сестер, а не только Мэри, если они изъявят желание. А еще я уверен, что дополнительное библейское образование Мэри вполне устраивает тебя, – улыбнулся Амброз. – Очень жаль, что я вижусь с ней не так часто, чтобы способствовать ее учебе, но надеюсь встретиться с ней на рождественские праздники. Очень важно, что она получает хотя бы определенный уровень образования.
– Ее учительница, молодая мисс Люси, с большим энтузиазмом относится к своим обязанностям. Я бы сказал, что Мерри в надежных руках. Когда я в последний раз побывал в школе, она выразила приятное удивление тем, что маленькая О’Рейли уже умеет читать.
– Мне лишь хочется, чтобы я мог дать ей побольше материалов для домашнего чтения, – вздохнул Амброз.
– Мы оба знаем, что это невозможно, друг мой. Подарок ребенку, который возвращается из дома священника, могут счесть подозрительным.
– Разумеется, Джеймс, разумеется. Я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы скомпрометировать твое положение. Как я уже говорил, прихожане наконец-то стали доверять тебе.
– Я пришел к пониманию их образа жизни, а они стали лучше понимать меня, хотя недавно у меня случился один досадный инцидент с молодой прихожанкой.
– Можешь даже не рассказывать, что произошло. Она подошла к тебе после мессы с расстроенным видом, и вы с ней прогулялись вокруг кладбища. А там она призналась тебе в своей неувядающей любви.
Джеймс в полном изумлении уставился на Амброза:
– Откуда ты знаешь?
– Потому что ты симпатичный мужчина в расцвете лет, который утешает больных и совершает обряд прощания с умирающими. Ты играешь роль нравственного ориентира в местном приходе; ты вполне достижим, но неприкасаем. Все это соблазнительно для молодых женщин, у которых нет другого объекта для поклонения.
– Но я священник! – с досадой воскликнул Джеймс. – Я объяснил Колин, что отношусь к ней с особым вниманием только потому, что ее мать недавно умерла, оставив ее заботиться о четырех маленьких братьях и сестрах всего лишь в четырнадцать лет. Я проявил добросердечность, не более того.
– Меня удивляет, что такие ситуации не случались раньше, Джеймс. Но уверен, что они многократно повторятся в будущем, так что лучше будь готов.
– Думаю, я плохо справился с этой ситуацией. Я не видел Колин с тех пор, как это случилось, а потом, когда я постучался к ней домой, она отказалась впустить меня.
– Оставь ее ненадолго в покое; со временем она придет в себя и найдет более приемлемую цель для своих нежных чувств.
Джеймс усмехнулся.
– А ты говоришь как специалист, вот оно как, – заметил он.
– Это вряд ли. И предупреждаю, что ты начинаешь вставлять «вот оно как» в конце фразы, как делают истинные уроженцы Западного Корка.
– Что, если так оно и есть? – Джеймс снова усмехнулся. – Это мой новый дом, где я собираюсь жить до скончания дней.
– Похоже, ты утратил любые намерения перебраться в более престижный приход.
– Пока меня здесь все устраивает.
– Ну что же… С моей точки зрения, даже если мне приходится ехать через болота Мидленда ради встречи с тобой, я хотя бы знаю, что ты находишься рядом с моей любимицей, и благодарен за это.
В тот вечер Амброз как можно более удобно устроился на узкой железной кровати с матрасом, набитым жестким конским волосом, и глубоко вздохнул. Уже не в первый раз он задался вопросом, почему он каждый месяц приезжает на позабытое богом юго-западное побережье ради посещения старого друга, когда мог бы получать удовольствие от гораздо более приятного дня в своей удобной квартире на Меррион-Сквер, возможно, наслаждаясь легким ужином с Мэйрид О’Коннелл, старшей научной сотрудницей кафедры английского языка в Тринити-колледже.
В то время как остальной мир вращался вокруг Билла Хейли и его «Кометс»[38], Западный Корк оставался в закоулке времени, где свиная голова на субботний ужин считалась изысканным лакомством. Присутствие радио и даже телевизора в каждом доме, что стало обычным в Дублине после установки ретрансляторной вышки в Белфасте, здесь казалось бесконечно далеким. Тем не менее он приезжал сюда ради человека, который считал его своим ближайшим другом.
Давным-давно, когда они учились в частной школе, Амброз мечтал, что Джеймс увидит его подлинную суть, примет ее и изменит свой жизненный план в соответствии с этим. Разумеется, в представлении Амброза это означало их совместную жизнь. Но через двадцать пять лет Амброз был вынужден признать, что это была лишь мечта, поскольку высшей и единственной любовью Джеймса был Бог.
Амброз знал, что у него есть выбор: он мог опустить руки и двинуться дальше, радоваться своей приятной и плодотворной жизни, обучая студентов в Тринити-колледже, или продолжать томиться по несбыточному. Дружба была единственным, что Джеймс хотел или мог ему предложить. Но что могло быть мучительнее, чем вовсе не иметь Джеймса в своей жизни?
Конечно, Амброз знал ответ: Джеймс по-своему любил его, и этого было достаточно, поскольку Амброз не мог и помыслить о жизни без него.
Мерри проснулась в новой спальне, и у нее заурчало в животе, а сердце забилось быстрее. Сегодня было седьмое ноября, ее день рождения, и мама сшила ей особенное розовое платье, которое она наденет на праздник. Придут ее одноклассники вместе со своими родителями.
Со вчерашнего утра мама заставила их дочиста отскоблить дом и даже вымести пыль под шкафами.
– Никто не назовет О’Рейли неопрятными, – в сотый раз повторила мама. Старший брат Джон сказал, что для папы и мамы это возможность похвастаться своим новым жильем, но даже если он был прав, Мерри была исполнена радостных предчувствий. Были приглашены все ее школьные друзья, кроме Бобби Нойро, которого по какой-то причине никогда не допускали на ферму.
Мерри также знала, что Бриджет О’Мэхони, похожая на маму и на ее сестру Кэти своей бледной кожей и огненно-рыжими волосами, придет в более дорогом платье, скроенном мастерицей, работавшей на портного в Тимолиге. Бриджет происходила из самой богатой семьи в здешних местах, и они жили в доме даже более просторном, чем у отца О’Брайена. Отец ежедневно привозил ее в школу в большом блестящем автомобиле, в то время как остальным ее одноклассникам приходилось добираться пешком по полям, которые во время зимних дождей больше напоминали болото. Мисс Люси всегда заставляла их снимать обувь и ставить на просушку у камина в классной комнате, пока она вела урок. Это было очень заботливо с ее стороны, хотя обычно башмаки заново промокали на обратном пути.
Мерри покрутила пальцами на ногах и снова поразилась тому, что они не превратились в плавники, учитывая, сколько времени они проводили в воде. Иногда лужи, которые она преодолевала, доходили ей где-то между лодыжкой и коленом (она собиралась спросить мисс Люси, как называется эта часть тела). Впрочем, сегодня было сухо, и Мерри собиралась радоваться каждой минуте.
Поскольку наступило воскресенье, ее сестра отправилась на мессу, а потом отец О’Брайен пожелал ей счастливого шестого дня рождения.
Воскресенье было ее вторым любимым днем после понедельников в доме священника. Мерри всю неделю предвкушала этот день, поскольку он был единственным, когда всем детям позволялось играть после ланча. Они играли в ирландский хоккей, стараясь затолкать маленький жесткий мяч между двумя столбиками, установленными папой или Джоном. Иногда они играли в салки или в прятки, где ее всегда находили первой, потому что она не могла удержаться от хихиканья. Сегодня, в день ее рождения, ей разрешили выбирать любые игры.
После мессы, когда семья забралась на повозку, запряженную пони, Мерри решила, что, каким бы красивым ни оказалось платье Бриджет О’Мэхони и сколько бы кружевных нижних юбок она ни носила, она не будет возражать, потому что это