Мэгги сделала книксен и вышла из кухни.
– На вкус так же хорошо, как и на вид, – заметил Джеймс, когда подул на ложку и сделал глоток, потом отрезал толстый домоть хлеба и намазал его маслом. – Хлеба, Амброз?
– Разумеется. И суп действительно хорош. Очень жаль, что ты не можешь сделать так, чтобы эта очаровательная женщина полностью заменила миссис Каванаг.
– Если бы я мог, – вздохнул Джеймс. – Увы, это было бы вопиющим нарушением местной иерархии. Миссис Каванаг годами обслуживала моего предшественника.
– И Мэгги настоящая красавица, если бы только не ее худоба, – продолжал Амброз. – Послушай, дружище, пока я гулял на побережье, мне пришли в голову определенные соображения.
– Я знаю, что в твоем случае это опасная вещь, – улыбнулся Джеймс.
– По какой-то причине я задумался о своей генеалогии, вплоть до лорда Генри Листера, которого в нашей семье называли «Великим Филантропом». Его щедрость едва не привела к банкротству Листеров. Потом я по думал об этой малышке, что спит наверху. Тебе лучше меня известно, что самое лучшее, на что она может надеяться, если выживет, – это среднее образование, с которым она в будущем сможет лишь устроиться горничной или на другую низкооплачиваемую работу.
– И?..
– Короче говоря, у меня есть деньги, Джеймс. И, насколько мне известно, у меня никогда не будет собственной семьи.
– Ты просто не можешь этого знать.
– Могу, – твердо ответил Амброз. – Я прекрасно понимаю, что не могу изменить этот мир, а тем более спасти его, но, возможно, небольшой акт милосердия поможет спасти хотя бы одну жизнь.
– Понятно. – Джеймс задумчиво отхлебнул ложку супа. – Означает ли это, что ты намереваешься удочерить малышку, которая сейчас спит наверху? Сегодня утром ты определенно выказал способность обращаться с ней.
– О боже, нет! Я бы не знал, с чего начать. – Амброз иронично усмехнулся. – Однако мне кажется, что с моей финансовой помощью решение этой задачи находится прямо под нашей крышей.
– О чем ты?
– У нас есть женщина, только что потерявшая своего любимого ребенка. И новорожденная сирота, которая нуждается в материнском молоке. Единственное, что препятствует их воссоединению, – это деньги. Что, если я предложу Мэгги компенсировать все расходы на ребенка и даже давать кое-что сверху, чтобы помогать ей и ее семье? Как думаешь?
– Честно говоря, пока не знаю, что и думать. Ты говоришь, что заплатишь Мэгги за удочерение этого ребенка?
– В сущности, да.
– Амброз, это похоже на взятку. Для начала, мы даже не знаем, захочет ли она принять чужого ребенка.
– Судя по выражению ее глаз, когда она смотрит на малышку, она согласится.
– Может быть, но у Мэгги есть муж, который может думать иначе.
– Ты знаешь его? Каков он из себя?
– Судя по нашим встречам на мессе, Джон О’Рейли – хороший и богобоязненный человек. Определенно нет никаких сплетен о его вечерних походах в местные пабы, иначе я бы давно знал об этом. Тем не менее принятие в семью ребенка от неизвестного отца может ему не понравиться.
– Тогда нам нужно поговорить с ним. Как насчет остальных членов семьи?
– Их старшей дочери Элен десять лет, сыну Джону – восемь, плюс еще две девочки, шести и двух лет. Я слышал, что Мэгги и Джон женились по любви вопреки желанию их родителей и что они абсолютно преданы друг другу.
Амброз улыбнулся:
– Удача и любовь благоприятствуют смелым.
– Возможно, но это не прибавляет еды на столе. У этой семьи есть свиньи и куры, несколько коров и пара акров земли. Они живут в тесном темном доме без электричества и водопровода. Амброз, я боюсь, что ты не представляешь, в какой жуткой нищете живут некоторые местные семьи.
– Я знаю, Джеймс, что в этом смысле мне повезло, но я не закрываю глаза на чужие лишения. Мне кажется, что, несмотря на бедность, у семьи О’Рейли есть здоровая основа, которая сможет обеспечить этому ребенку стабильное будущее… с небольшой поддержкой от меня. Но нам нужно действовать быстро. Сегодня утром Мэгги сказала, что еще никому не сообщала о смерти своего ребенка и она еще не забрала у соседей других детей. Если мы поспешим, то сможем удержать дело в секрете. Повторяю, я готов заплатить, сколько бы там ни было, – твердо заключил Амброз.
Джеймс задумчиво посмотрел на друга:
– Ты уж меня извини, но твои разговоры о предке-филантропе не смогли убедить меня в искренности твоих внезапных щедрых порывов.
– Возможно, отцы из ордена Святого Духа так и не убедили меня в существовании Бога, католического или любого другого, но невинность той новорожденной девочки, которая сейчас спит наверху, сделала больше для моего чувства христианского милосердия, чем они смогли бы сделать за всю мою жизнь. За свои двадцать шесть лет я не сделал ничего особенно хорошего в отличие от тебя, ведь ты ежедневно творишь добро. Все очень просто, Джеймс: я хочу помочь ей.
– Ах, Амброз, – вздохнул Джеймс. – Ты требуешь от меня слишком многого с учетом моего положения. Ребенок должен быть официально зарегистрирован в церковных книгах как брошенный матерью, и кроме того…
– Навлечем ли мы на себя гнев Господень, если попробуем найти ей лучшую жизнь, кроме той, которую предлагает церковь?
– Кто сказал, что эта жизнь будет лучше? Мэгги и ее муж Джон очень бедны, Амброз. Новый ребенок окажется среди братьев и сестер, которым уже сейчас может не хватать еды. Девочка будет вынуждена тяжко трудиться на ферме и получит не лучшее образование, чем если бы ее отправили в сиротский приют.
– Но ее будут любить! И у нее будет семья! И позволь сказать, что, будучи единственным ребенком у отца, который едва замечал меня, я бы предпочел более трудную жизнь в окружении настоящей семьи. Тем более что мы с тобой будем здесь и сможем наблюдать за ее развитием.
Джеймс смотрел на своего друга и видел слезы в его глазах. За все время их знакомства он ни разу не слышал, чтобы Амброз так говорил о своем отце.
– Можно я немного подумаю, Амброз? Мэгги не уйдет до шести вечера, пока не подаст ужин. А мне нужно пойти в церковь и помолиться о твоем предложении.
– Разумеется. – Амброз закашлялся и достал из кармана брюк чистый носовой платок, чтобы вытереть нос. – Ты уж извини, Джеймс, но появление этого ребенка выбило меня из колеи. Я понимаю, что многого прошу от тебя.
– Я вернусь к чаю с кусочком бармбрэка от Мэгги, который так чудесно пахнет. – Джеймс кивнул и вышел из кухни.
Как всегда бывало в критические моменты, Амброз отправился в свою комнату и взял томик гомеровской «Одиссеи» из своего старого саквояжа. Глубокая мудрость давно прошедших веков давала ему душевное утешение. Внизу, когда Мэгги ухаживала за ребенком, он велел ей отдохнуть и приготовил для нее кружку горячего сладкого чая. Потом он вернулся в кабинет Джеймса, растопил камин и устроился в кожаном кресле. Но сегодня даже слова Гомера не приносили ему утешения. С раскрытой книгой на коленях, он задавался вопросами о мотивах для помощи этому ребенку. Когда он полностью уверился в ответе, то задал себе следующий вопрос: даже если его намерения изначально эгоистичны, разве результат не оправдывает этого?
Нет, решил он. Ребенку нужна любящая семья, и, возможно, такая семья уже нашлась. Он не видел в этом решительно ничего плохого.
– Как прошли твои молитвы? – спросил он час спустя, когда Джеймс появился в кабинете.
– Спасибо, мы с Богом очень хорошо побеседовали.
– Ты пришел к решению?
– Думаю, сначала нам нужно поговорить с Мэгги. Если она и ее муж будут против, никакого решения не понадобится.
– Она отдыхает вместе с ребенком. Я настоял на этом.
Джеймс вышел из кабинета, оставив Амброза смотреть на огонь. Единственный раз в своей жизни Амброз тоже испытал желание помолиться.
Джеймс вернулся вместе с Мэгги. Она сделала импровизированную перевязь из другой половины разорванной простыни, так что младенец покоился возле ее груди.
– Я что-то сделала не так, отец? – спросила она, когда Джеймс предложил ей устроиться в кресле у огня. – Малышка нервничала, а мне нужно было готовить вам ужин, поэтому я взяла простыню и…
– Пожалуйста, не беспокойтесь, Мэгги. Амброз велел вам отдохнуть. – Мужчины смотрели на маленькие кулачки и ножки, выглядывавшие из-под перевязи. Малышка издавала слабые звуки, похожие на кошачье мяуканье. – Итак, дело в том… Нет, пусть лучше Амброз объяснит.
– Я знаю, что вы совсем недавно потеряли ребенка, Мэгги, и что это была девочка, – начал Амброз.
– Да, сэр.
– От всей души соболезную вашему горю. Но вот вы здесь и ухаживаете за новорожденным ребенком.
В глазах Мэгги заблестели слезы.
– Эта девочка гораздо тяжелее, чем моя бедная Мэри, так мы с Джоном назвали ее еще до рождения, она была совсем крошечной…
Амброз протянул Мэгги носовой платок и дал ей собраться с духом, прежде чем продолжить.
– Нам хорошо известно, что станет с этим бедным ребенком, если отец О’Брайен свяжется с отцом Нортоном, – сказал он.
– Да, я слышала про ужасные условия в сиротских приютах, – согласилась Мэгги. – Не так давно в Клонакилти была вспышка кори, и многие детки умерли. – Она нежно поглядела на малышку и погладила ее пальцем по щеке. – Но что можно поделать?
– Вы говорили, что еще никому не рассказывали о смерти вашей бедной Мэри, – вмешался Джеймс.
– Нет, отец. – Она сглотнула. – Как я сказала, все произошло внезапно, и мы решили промолчать, тем более что у нас нет денег на похороны. Клянусь, мы не язычники. Мы произнесли нужные молитвы, и я упокоила ее…
– Понимаю, Мэгги. Уверен, что вы не единственные, кому пришлось так поступать в здешних краях.
– Вот в чем дело, Мэгги, – сказал Амброз. – Я тут задавался вопросом, захотите ли вы – разумеется, я имею в виду и вашего мужа – удочерить эту малышку.
– Я… конечно, мне хотелось бы взять ее к себе, если можно, но… – Мэгги покраснела до корней густых рыжих волос. – У нас уже есть четыре голодных маленьких рта, и это достаточно тяжело…