– И яд из Москвы с собой прихватила! И почему не траванула мужа где-нибудь в районе Ростова или Владикавказа? Почему сама пила этот чай, зная, что он отравлен? – Трещёткин разошёлся. – Нет! Отравителя надо искать здесь!
– Так вы поговорите с Полиной Игоревной Оленичевой. Разговор надо начинать с неё! – Левченко протянул исписанный листок. – Вот здесь номера телефонов и адрес в Геленджике. Со слов свидетелей близких подруг у Евгении не было. Только с матерью она контактировала тесно. Ну и с Геловани, конечно, но он пока ничего сказать не в состоянии! И всё же я склоняюсь к версии о самоубийстве.
– Уж не хотите ли вы пойти по пути наименьшего сопротивления, списать всё на экзальтированную дамочку и закрыть дело? Уму непостижимо! Подъехать к грузинской границе и травануться на нейтральной территории! Где логика!
– Послушайте, занимайтесь в следственном комитете своими делами, а мы здесь как-нибудь потихоньку сами!
***
Светлана нажимала на кнопку звонка снова и снова. Наконец за дверями послышалось какое-то шевеление.
– Ну, кто там! Чего звоните и звоните! Чтоб вы околели!
Клацнули замки, и в проёме появилась лохматая голова молодого человека в мятой майке и трусах. Он сощурился от света, который лился из подъездного окна и потёр пяткой одну ногу об другую.
– Чего надо? – парень мотнул подбородком, потом схватился за голову словно от боли и потёр ладонями виски. – Я ничего не покупаю, в партии не вступаю, мой Бог – вселенная! Другие религии не предлагать!
Молодой человек потянул дверь на себя, и тут перед его носом появилась юркая рука с красным удостоверением.
– Вы Владимир Сёмушкин?
– Ну, я, чего надо?
Проём двери расширился, Антипенко без приглашения шагнула в прихожую, заставив парня попятиться.
– Я из следственного комитета, нам надо поговорить. Это не займёт много время.
Сёмушкин стоял у открытой двери, уставившись на гостью. Светлана оглядела светлую прихожую и вскользь бросила:
– Может, приоденетесь, а то простынете на сквозняке в одних трусах!
– Покажите ваше удостоверение ещё раз, – Владимир внимательно изучил красные корочки и усмехнулся. – И правда, из следственного комитета. Я думал, там работают только строгие дядьки! Ан, нет и молодые тётьки тоже! Проходите в гостиную, я вернусь через минуту.
Пока Сёмушкин отсутствовал, Антипенко осмотрела просторную светлую комнату, которая барной стойкой делилась на зону кухни и зону гостиной. Света пригляделась к фужерам, которые свисали с держателя над барной стойкой, и не заметила даже намёка на пыль. Кругом царил порядок, а от мебели и кухонной бытовой техники сквозило благосостоянием и дороговизной.
«Штатный продавец «Вайнсайла» при всём усердии не смог бы заработать на такую квартиру! – мелькнуло в голове девушки. Она повернулась на звук шлёпающих ног. Сёмушкин натянул джинсы, но не счёл необходимым поменять мятую майку и натянуть носки. – И то, правда, чего перед какой-то девицей расшаркиваться, которая без году неделя в органах! Удостоверение рассматривал, пытался выяснить, как давно я служу в следственном комитете».
– Долго спите Сёмушкин! – Антипенко попыталась уколоть парня. – Время уже полдень! Интересно, чем ночами промышляете?
– А вам какая разница? Закон я не нарушаю, моя совесть спокойна и чиста, от этого имею здоровый сон, – Сёмушкин реагировал без агрессии. Он прошёл на кухню и привёл в движение кофейную машину. – Кофе будете Светлана Филипповна? Что же родители не подумали толком и не дали вам имя Настасья! И было бы по Достоевскому – Настасья Филипповна из местных!
– Ну, какая из меня Настасья Филипповна? Никакой харизмы! Да и родители не хотели, чтобы я повторила судьбу Барашковой, – Антипенко мысленно подивилась начитанности продавца и улыбнулась. – А кофе буду!
– Да действительно, судьба у дворянки и офицерской дочери незавидная! Когда ей исполнилось семь лет, сгорело поместье, в котором проживала семья, в пожаре погибла мать, скоро отец сошёл с ума и скончался. Сосед Барашковых некий Тоцкий взял под опеку Анастасию с сестрой, а сам отправился проживать за границу. Младшая сестра неожиданно покидает мир. Она умирает от коклюша, оставляя старшую сестру совсем без родных! – Владимир расставлял чашки на столе, продолжая монолог. – Тоцкий наездами бывая в имении, замечает, как хороша девушка и когда ей исполняется шестнадцать, развратный сатир совращает непорочное создание. Конфеты будешь? – продавец неожиданно сменил тему и перешёл на ты. – Так вот!
– Так вот, – перебила Светлана, желая сократить пересказ Сёмушкиным романа «Идиот», – после многих судьбоносных перипетий у Настасьи Филипповны образуется два воздыхателя – князь Мышкин полный наивный идиот и необузданный купец Рогожин, который после бурной ссоры убивает эксцентричную даму. И на момент смерти девушке было около двадцати пяти лет! Такая короткая и яркая жизнь.
Неожиданно Светлана замолчала, в глазах появилась тоска. Она вспомнила мать, запертую в клинике для душевнобольных, до которой уже невозможно достучаться. С отцом ситуация не лучше, последнее время совсем отстранился, сунет деньги и исчезает по своим делам всё время в разъездах и командировках. Даже возникают подозрения, что у папаши образовался роман и его совсем не тянет домой. А может он вовсе не в Калининграде, а на Кутузовском или Ленинском проспекте у какой-нибудь молодухи! Светлане совсем не хотелось повторять судьбу Настасьи Филипповны, её пугало одиночество.
Печальную задумчивость Антипенко прервал голос Сёмушкина, который, казалось, уловил настроение девушки и заговорил как бы, между прочим:
– А у меня днюха вчера была. Веселился с друзьями всю ночь, поэтому долго не открывал.
– Поздравляю, – отвлеклась от своих мыслей Света. – И не скажешь, что ты бурно отмечал. В квартире порядок, – Света сама не заметила, как тоже перешла на ты.
– Да кто сейчас домой приглашает! Мы в клубешнике тусовались. Ты конфеты ешь! – Владимир подвинул яркую коробку. – Настоящий шоколад ручной работы из Швейцарии!
– Спасибо, – Светлана выбрала конфету. – Это откуда такая роскошь? – она снова огляделась. Да и вообще шикарно живёшь! Это на зарплату продавца так раскрутился?
– Ещё чего! Я простой студент, сижу на родительской шее. А чтобы иметь деньги для развлечений и чтобы в кармане что-то шуршало, подрабатываю в свободное время в магазине «Вайнстайл» на Старой Басманной. Это всё мать с отцом налопатили! – Владимир обвёл рукой гостиную. – Так ты что хотела-то?
Светлана мысленно чертыхнулась. Это она должна спрашивать, она должна вести разговор в нужном русле, а тут что-то расклеилась, загоревала о собственной судьбе! Вчерашний алкоголь туманит мозги или это Сёмушкин во всём виноват – заговорил, замутил воду Фёдором Михайловичем. Света выделила себе несколько секунд на размышление.
«Обратиться к свидетелю на вы или уже не менять стиль беседы и продолжить разговор в непринуждённой манере? Сёмушкин не многим старше меня, так что разговор на равных не должен нарушить каких-либо правил. Тем более он всего лишь свидетель, а не подозреваемый. Да и вообще парень симпатичный. Видно, что спортом занимается, начитанный – сюжет романа «Идиот» знает не из Википедии. Интересно, где он учится?»
Антипенко поставила пустую чашку на стол и прокашлялась.
– С тобой разговаривала управляющая сетью магазинов «Вайнстайл» Александра Климович?
– Ну да, она со всеми разговаривает, к подчинённым Климович относится без снобизма. Всё время какие-нибудь исторические байки рассказывает. Умная дама, – широко улыбнулся Владимир.
– Опять ты меня забалтываешь! – Светлана положила ладони на стол и решительно продолжила. – Климович обращалась ко всем продавцам, показывала фотографию мужчины, который покупал вермут «Допо театро». Делала она это по моей просьбе. Дело в том, что марка этого итальянского вермута продаётся только в сети магазинов «Вайнстайл». И ты узнал покупателя. Ну, вспомнил? Или от вчерашней попойки у тебя стёрлась длинная память?
– Долговременная память ты хотела сказать?
Антипенко открыла рот, чтобы вставить реплику, но молодой человек не дал произнести и слова.
– И с долговременной и с короткой памятью у меня всё в порядке. Не забыл, что было вчера и почти помню, как сделал первые шаги. И дядьку этого помню. Спросишь почему? Отвечу: он приобретал не совсем традиционный товар.
– В смысле?
– Наш народ что покупает? В праздники шампанское, водку, коньяк, для женщин вино. Вермут берут мало так для коктейлей бутылочку не очень дорогого. А тут мужик зашёл и взял две бутылки «Допо театро». Для чего? Коктейлями на вечеринке станет угощать? Скорее всего! Тогда почему только одна бутылка шампанского Моет&Шандон «Нектар Империал» полусладкое в подарочной коробке за девять тысяч! Всего одну бутылку на компанию? И почему не приобрёл другие напитки для коктейля? Вывод напрашивается сам собой! Мужик намерен пить в одну харю! А кто у нас пьёт горький специфический напиток с удовольствием? Именно! Кто знает в этом толк! И это не русский человек!
– Ты хочешь сказать, что он иностранец? – Света мысленно подивилась дальновидности Трещёткина.
– Думаю да! Одежда на нём была очень приличная, дорогая обувь. Все шмотки не яркие, но качества очень хорошего. На нём был тёмно-кофейный тренчкот от «Burberri».
– Ты разбираешься в брендах одежды? – неприятно удивилась Светлана. Ей не импонировали мужики тряпичники.
«Надо же, а вот я не удосужилась выяснить марку плаща, когда осматривала одежду покойного. Мне минус, как профессионалу!»
Антипенко мысленно укорила себя и быстро вернулась к разговору.
– А что тут разбираться, – Владимир пожал плечами. – Только фирма «Burberri» имеет клетчатую подкладку. Плащ на мужике был расстёгнут, вот я и заметил. Ещё рассчитался клиент не картой, а наличными это помню хорошо, потому что сумма вышла около двадцати тысяч! А самое главное он говорил с акцентом.
– Он обращался к тебе на русском языке?