В конце 1860-х – начале 1870-х годов украинофильское движение в Австро-Венгрии проходило период институализации. В 1868 году украинофилы создали общество “Просвiта” (“Просвещение”) для проведения культурной работы среди крестьян. В 1873 гoду возникла уже ориентированная на высокую культуру организация украинофильского направления – Общество имени Шевченко. Инициатива его создания и средства на осуществление пришли с берегов Днепра – меценаткой выступила Елизавета Милорадович (в девичестве Скоропадская), представительница знатного казацкого рода, который дал Украине одного гетмана, а со временем даст и другого. Украинофилы Российской империи снабжали Галицию не только деньгами, но и – важнее – идеями. Запреты на издание книг на украинском языке в Российской империи превратили австрийскую Галицию в привлекательный рынок для украинских писателей и активистов. Российские украинофилы помогали галицийским в создании украиноязычной прессы. Так, в 1867 году благодаря усилиям Пантелеймона Кулиша, одного из видных кирилло-мефодиевцев и ключевой фигуры в украинском движении конца 1850-х – начала 1860-х годов, вышел первый номер журнала “Правда”. Вынужденно покинув Российскую империю, Михаил Драгоманов стал одним из его постоянных авторов.
Михаила Юзефовича не зря тревожило возможное влияние “Правды” на политическую и общественную мысль по обе стороны русско-австрийской границы. Другие авторы Эмского указа стремились свести это влияние к минимуму и затормозить развитие “вредного” направления в обеих империях не только подрезая крылья российских украинофилов, но и поддерживая деньгами русофильское издание в Галиции. Но подобная тактика себя не оправдала. С введением новых ограничений еще больше украинских авторов обращались к галицийской прессе – это было единственное окно к читателю, и симпатии к украинофильскому проекту в Галиции возрастали.
С другой стороны, утвержденная царем субсидия газете “Слово” до галицких русофилов не доходила в течение многих лет из-за бюрократических проволочек или воровства чиновников. В 1879 году редактор газеты уведомил высоких покровителей, что так и не увидел денег, которые должны были поступать к нему по дипломатическим каналам. В 1880-х годах российское правительство возобновило финансовую помощь своим сторонникам в Галиции, но было уже поздно. Теперь русофилы Австрии оказались под постоянно возрастающим давлением своего правительства: растущее напряжение в русско-австрийских отношениях привело к тому, что русофильство стало казаться угрозой намного более серьезной, чем украинофильство с его мечтами о всеславянской федерации, об автономной либо независимой Украине.
Российские власти тепло принимали русофилов, бежавших из Австро-Венгрии, становившейся все более враждебной к ним. Но предпочитали держать идеологически мотивированных беженцев подальше от спорных земель Правобережной Украины. Их принимали в губерниях северо-запада либо на Холмщине – в бывшем Царстве Польском. Именно там сохранилась последняя крупная униатская община Российской империи, до 1863 года “объединительное” рвение Иосифа Семашко и его последователей Холмщины не касалось, но к 1875 году они все же влились в имперскую православную церковь.
Священники и семинаристы-русофилы в Галиции, рожденные, воспитанные и получившие образование в греко-католичестве, принимали православие, желая стать частью общерусской нации, и успешно насаждали русскую имперскую идентичность среди недавних униатов, обращенных в православие силой. В 1881 году на Холмщине служил 291 священник, из этого числа 143 – почти половина – были бывшими галицийскими униатами. Из царской казны они получали жалованье, значительно превосходившее их доход на родине. Это было еще одним стимулом оставить поле боя в Галиции украинофилам и присоединиться к победителям в польской провинции Российской империи.
Нараставший поток иммигрантов-русофилов из Галиции свидетельствовал о том, что Россия в этом австрийском крае битву за умы проигрывала. Победа должна была достаться украинофилам, чьи силы Петербург невольно укреплял запретительными мерами против украинского языка и культуры внутри империи. Побочные эффекты таких мер не ускользнули от внимания некоторых столичных сановников. Среди них оказался и новый, либерально настроенный министр внутренних дел – Михаил Лорис-Меликов. Заняв должность в августе 1880 года, он благосклонно отнесся к проекту либо полной отмены Эмского указа, либо его существенного смягчения. Предполагалось ослабить давление на культурную жизнь и книгоиздание украинцев. Лорис-Меликов надеялся вернуть доверие к правительству. На украинских землях это было недостижимо, пока сохранялось действие Эмского указа: закон не позволял даже спеть на театральной сцене украинскую песню. Такие ограничения возмущали даже самых лояльных представителей малорусской элиты.
Некоторые ученые видят в такой попытке компромиссного разрешения конфликта между украинским национализмом и общерусским империализмом параллель с Шотландией. В Соединенном Королевстве центр не ставил преград развитию особых шотландских идентичности и культуры, будучи уверен в политической лояльности шотландской элиты. В Российской империи схожий ответ на украинский вопрос дал бы возможность развития малорусских идентичности и культуры в рамках триединой русской нации. Это значило бы преподавание по-украински в начальной школе и свободную конкуренцию украинского языка с его общерусским (великорусским) аналогом, что привело бы к формированию двуязычной образовательной системы и бикультурной общественной среды в украинских губерниях империи. Компромиссные идеи, касавшиеся малороссийской системы образования, высказывались ведущими украинофилами, в том числе Николаем Костомаровым, и снискали на рубеже 1870-х и 1880-х годов расположение некоторых высших чиновников, настроенных на дальнейшие реформы.
Ожидалось, что ограничения вскоре будут сняты. Но в марте 1881-го Александр II был убит, и политика империи пошла совсем другим курсом. Развеялись мечтания русского общества о движении к конституционализму. Не оправдались и столь же преувеличенные ожидания украинского общества увидеть отмену запретов для украинских языка и литературы. Поправки к Эмскому указу оказались минимальны, они были приняты уже новым царем. 8 октября 1881 года Александр III подписал указ, разрешающий театральные представления на украинском языке, требуя при этом каждый раз особого разрешения губернатора. Ни в коем случае не допускалось “устройство специально малорусского театра” – украиноязычную пьесу обязательно должна была сопровождать русскоязычная.
Эмский указ действовал 24 года. Продолжительные запреты и далее будут делать Галицию привлекательным для украинофилов Российской империи местом публикации произведений и культурной жизни. Это гарантирует победу украинофильского течения в самой Галиции над их оппонентами русофилами, несмотря на финансовую помощь, которую последние получали из России. Внутри империи многочисленные запреты сделали невозможным найти точки соприкосновения украинофилов с властью. Возможность малорусского компромисса как способа решения украинского вопроса была упущена, так же как и надежда на внедрение Малороссии в общерусское культурное и политическое пространство в качестве отдельного компонента триединой русской нации. У местной интеллигенции осталось только два пути: становиться “истинно русскими” или принять независимую украинскую идентичность.
Часть IVРеволюция наций
Глава 10Народная волна
Это была настоящая катастрофа и дурное предзнаменование для монархии: торжества, устроенные в честь восшествия на престол нового императора, 28-летнего Николая II, привели к массовой давке, в которой погибли и получили увечья более двух тысяч мужчин, женщин и детей.
18 мая 1896 года примерно полмиллиона человек собрались на окраине Москвы, на Ходынском поле, где проходило празднование коронации нового государя из династии Романовых. Многих привлекли царские гостинцы: раздавали, помимо прочего, хлеб, колбасу и сладости. Когда начали распределять подарки, толпа, сокрушая все на своем пути и затаптывая падающих, бросилась к лавкам. Люди бежали по полю, изрытому канавами, и деревянные настилы, наброшенные поверх них, не выдерживали давления…
Молодой император хотел отменить торжества, но царедворцы настояли на том, чтобы они продолжались. Большая часть собравшихся пришла на Ходынское поле не потому, что царь посулил накормить и напоить их за свой счет: они надеялись получить памятную кружку с двуглавым орлом – гербом империи. Кружки накануне торжеств выставляли в московских витринах, и во всем русском обществе царил монархический восторг. Когда убрали трупы, народ встретил прибывающего императора, грянув “Боже, Царя храни!” – гимн, изначально названный “Русская народная песня”. Монархия пережила бедствие, почти не пострадав.
Самодержавному режиму повезло гораздо меньше, когда народ снова пришел на поклон к царю, веря в то, что в его власти изменить жизнь подданных к лучшему. Это произошло почти девять лет спустя, 9 января 1905 года, в воскресенье. В тот день около 20 тысяч петербургских рабочих, взяв с собой семьи и родню, прошли маршем от окраин города в центр столицы, к царскому Зимнему дворцу. Они шли с пением “Боже, Царя храни!”, несли иконы и портреты императора. Они не просили бесплатной еды. В петиции, которую подготовил православный священник Георгий Гапон, возглавивший марш, говорилось: “Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга, разных сословий, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты”1. Рабочие заводов и фабрик хотели получить гражданские права, повышение заработной платы и требовали сокращения рабочих часов до восьми в день, а также “свободы борьбы труда с капиталом”, что означало, по всей видимости, право на стачку, а кроме того – создания ответственного правительства. “Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой”