Хейзл ослабила ремень на груди Сейдж, и оба его конца с пронзительным металлическим лязгом упали по разные стороны каталки. Затем санитарка опустила один из поручней и отступила назад, молча, но в состоянии повышенной готовности.
— Может, на этот раз ты была в лесу? — продолжил доктор Болдуин. — Или где-нибудь в подвале пряталась?
Сейдж села, спустив ноги с каталки и растирая запястья. Помещение завертелось вокруг нее, и Сейдж, вцепившись в матрас, закрыла глаза, ожидая, когда пройдет головокружение. Ради всего святого, пожалуйста, только бы это прекратилось.
— Все в порядке? — спросил доктор Болдуин.
Она открыла глаза и кивнула, отчаянно стараясь казаться адекватной, хотя все было совсем наоборот.
— В порядке, — подтвердила она и попыталась встать. Но еще до того, как ее ноги коснулись пола, Хейзл шагнула вперед, придержала ее за плечо и покачала головой.
— Подожди, — сказал доктор Болдуин. — Не стоит торопиться с возвращением в палату. Сначала давай поговорим.
— Но я…
Он прервал ее, подняв руку:
— Я хочу, чтобы ты сказала мне, где пропадала.
Сейдж поймала его взгляд.
— Нигде я не пропадала, — произнесла она, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Я живу в Маринерз-Харбор с отчимом, Аланом Терном. Это он сказал мне, что Розмари сбежала из Уиллоубрука. До тех пор я даже не знала, что она жива. Поэтому я сюда и приехала: помогать искать сестру. Но у меня сумку украли в автобусе, и теперь все принимают меня за Розмари. А я не она. Просто мы с ней однояйцевые близнецы, и с виду нас не различить.
— Прости, — сказал доктор Болдуин, — но за эти годы мы много раз беседовали с твоей мамой, и она никогда не упоминала о том, что у Розмари есть сестра-близнец. Девочка в твоей палате, вроде бы Норма, — вот ее ты называешь сестрой, но это все. С тех пор как ты приехала к нам, мы говорили об этом уже несколько раз, и я объяснил тебе, что все дело в твоем состоянии. Нет никакой Сейдж, помнишь?
У Сейдж перехватило дыхание.
— Нет, — сказала она. — Вы ошибаетесь. Я Сейдж. И я настоящая. Розмари — моя сестра-близнец, и ее до сих пор не нашли. — Она прижала руку к бурчащему животу, чувствуя, что вот-вот сорвется и начнет ругаться и кричать. Сколько можно повторять? — Так почему же вы ее не ищете? Почему здесь нет полицейских с поисковой группой?
Доктор хмыкнул, словно вспомнив нечто забавное, понятное только ему, и продолжил тем же снисходительным тоном:
— Давай начнем сначала, хорошо? Как я уже сказал, тебе пришлось многое пережить, и кратковременная потеря памяти после травмы — это не редкость. Особенно для человека с твоими расстройствами.
— Ноя ничего такого не переживала и не переносила никаких травм, пока тот, другой, врач не привязал меня и не накачал дурью. И у меня нет никакого расстройства, или состояния, или как вы там это называете. Я полностью в своем уме и приехала сюда, чтобы узнать…
— Ты забыла сказать, куда ты опять ходила.
Сейдж потрясла головой. Он пытается ее запутать?
— Никуда я не ходила. Я приехала сюда из нашей квартиры в Маринерз-Харбор. Ехала на автобусе, и…
— Ладно-ладно, — сказал Болдуин. — Допустим, ты говоришь правду. Как ты заплатила за проезд в автобусе?
— Деньгами, как и все остальные.
— А где ты взяла деньги?
— Свистнула у отчима.
— Понятно. А сейчас у тебя деньги есть?
Она покачала головой, чувствуя, как разгораются щеки.
— Нет. Я отдала сдачу с жетонов одному бездомному, потому что думала, что скоро вернусь, и…
— По словам доктора Уайтхолла и санитара, который тебя привел, ни сумки, ни кошелька при тебе не было. Так где же ты держала деньги?
— Да в сумке же! — рявкнула Сейдж. Ее начало трясти. — А сумку сперли, когда я ехала в автобусе. — Если бы она держала сумку на коленях или обмотала руку ремешком, этого разговора сейчас бы не было. Затем она кое-что вспомнила. — Постойте. У меня же ведь есть жетон на обратный проезд. — Она потянулась к карману, потом осознала, что куртки на ней больше нет: ее сорвал санитар, когда укладывал Сейдж на каталку. Она оглядела палату. Куртка валялась на стуле в углу, и Сейдж указала на нее: — Другой жетон у меня в кармане.
Хейзл подняла куртку и протянула ей со словами:
— Мы ничего не нашли, дружочек.
Сейдж схватила куртку, обшарила карманы, чувствуя, как в груди разливается ледяной ужас. Жетон исчез.
— Должно быть, где-то выпал.
В отчаянии она осмотрела пол, заглядывая в дальние углы палаты и темные закутки под стульями и шкафами. Жетона нигде не было. Затем она вспомнила, как выгребала из кармана монетки. Наверное, жетон вместе с мелочью угодил в жестянку из-под супа, которую протянул ей бездомный ветеран. Глаза у нее налились слезами.
— Пожалуйста, поверьте, я правду говорю. Позвоните на автовокзал. Водитель записал мое имя и телефон, после того как у меня украли сумку. Он вам подтвердит, что я была в автобусе.
На лице доктора Болдуина появилась тень сомнения.
— Хорошо, допустим, ты каким-то образом вернулась сюда на автобусе. И у тебя украли сумку. Кто-нибудь видел, как ее украли?
— Не знаю. Я сидела с закрытыми глазами.
— Ты сказала водителю, что тебя зовут Сейдж Уинтерз?
— Разумеется, — ответила она.
Доктор Болдуин, ничего не говоря, участливо смотрел на нее, ожидая, когда она осознает собственные слова, ведь она сказала водителю то же самое, что говорит ему сейчас.
— Так меня и зовут, — объяснила она, и нижняя губа у нее задрожала. — Сейдж Джой Уинтерз. Ну да, у нас с Розмари одно и то же второе имя.
— Как интересно, — заметил доктор Болдуин. — Впервые слышу о сестрах с одинаковым вторым именем.
Сейдж содрогнулась от захлестнувшей ее дикой смеси ярости и ужаса.
— А как же номер телефона, который я оставила водителю? — спросила она. — Откуда мне знать телефон отчима, если я шесть лет провела в Уиллоубруке?
— Многие способны с легкостью вспомнить номер телефона, знакомый с детства. А может быть, ты его видела, когда мы разрешили тебе звонить маме каждый год в день твоего рождения и на Рождество. Помнишь, одна и та же медсестра всегда помогала тебе набрать номер.
Сейдж отшатнулась, как от пощечины: сердце снова стало саднить. В их с сестрой день рождения и в канун Рождества мать, пока была жива, обычно разговаривала по телефону в другой комнате и всегда говорила, что это ее тетя, которая вечно клянчит деньги, и не разрешала Сейдж здороваться с этой тетей, чтобы не портить праздничное настроение. Теперь Сейдж поняла, в чем дело. Никакая это была не тетя. Это была Розмари.
— Вы позволите мне позвонить отчиму? — спросила она.
— Не думаю, что это разумно, — вздохнул доктор Болдуин. — Возможно, когда-нибудь потом, но сейчас мне кажется, что это будет только подпитывать твои иллюзии.
— Нет у меня никаких иллюзий, — отрезала она, пытаясь совладать с эмоциями. — И если вы так уверены, что я Розмари, почему не разрешаете позвонить Алану? Хуже-то не будет.
— Тебе вовсе не обязательно звонить отчиму. Я уже сообщил, что ты вернулась целой и невредимой.
— И он вам поверил?
— Конечно, поверил. Почему бы ему не поверить?
Сердце у нее тяжело ухнуло вниз. Конечно, Алан поверил.
— А друзьям? Могу я позвонить какой-нибудь подруге?
— Твои друзья здесь, помнишь? И я здесь. Все твои друзья из шестого блока ждут, когда ты вернешься. Я уверен, что Норма, твоя лучшая подруга, соскучилась по тебе. Вы ведь с ней как сестры, помнишь?
— Я понятия не имею, кто такая Норма. Моих подруг зовут Хэзер и Дон.
Доктор Болдуин согласно кивнул.
— Да, Хэзер и Дон тоже из твоей палаты.
— Я не это имела в виду. Я говорю о девочках, с которыми хожу в школу, Хэзер Бейли и Дон Дрейпер. Мы учимся вместе. В следующем году перейдем в двенадцатый класс.
Он задумчиво нахмурил брови.
— Сейчас я не помню их фамилий, но рад слышать, что с ними ты тоже дружишь.
Сейдж шарахнула кулаком по каталке. Он выворачивает наизнанку каждое ее слово, и у него на все есть ответ.
— Я не о соседках по палате говорю, — сказала она. — Я говорю о настоящих подругах. О тех, с кем я хожу по барам, пью коктейли и курю травку. О тех, кому я рассказываю об отчиме и сестре. Делюсь с ними секретами, например о сексе с моим парнем.
— Ты познакомилась с этими подругами, когда покинула Уиллоубрук? — спросил доктор Болдуин. — Они вынуждали тебя делать нехорошие вещи, которые, как ты знаешь, делать нельзя, и пытались втянуть в неприятности?
Сейдж посмотрела на Хейзл умоляющими глазами, полными слез, надеясь, что та проявит хоть какое-то участие:
— Ну хоть вы-то верите мне? Пожалуйста, кто-то должен мне поверить.
Хейзл переступила с ноги на ногу и отвела взгляд.
Охваченная ужасом, Сейдж поникла. Если у нее случится срыв или истерика, ее вообще перестанут слушать. Она принялась выдергивать нитки из подола своей вельветовой юбки, одну за другой. Ей никогда раньше не приходилось махать кулаками, но теперь она была готова заехать доктору в физиономию. И тут ей пришло кое-что в голову, и она снова подняла на него глаза.
— А как насчет моей одежды? — спросила она. — Вы разрешаете своим пациенткам носить мини-юбки?
— Я бы хотел сказать «нет», но, к сожалению, мы не можем позволить себе роскошь строго следить за тем, как одеваются больные, поскольку большая часть одежды поступает в Уиллоубрук из пожертвований. Жильцы носят все, что им посчастливится найти. Конечно, некоторые вещи не вполне уместны, но это лучше, чем пускать людей разгуливать голышом, что, как ты знаешь, случается чаще, чем нам бы хотелось.
— А волосы? Скажите еще, что у Розмари была такая же прическа.
Болдуин кивнул:
— Длинные волосы с прямым пробором, да. Но я вижу, ты вычесала колтуны. Или тебе кто-то помог? Может, одна из подружек, которых ты завела, пока тебя здесь не было?
Невозможно. Это все не по-настоящему. Такого просто не бывает. Может, ей снится страшный сон. Может, она дома, в безопасности, в своей постели, и видит кошмары, подпитываемые стрессом и спиртным. Впервые за все время Сейдж пожалела, что не набралась смелости проколоть уши или сделать татуировку — это могло бы послужить доказательством, что она не Розмари. Она сильно ущипнула себя за руку, чтобы проснуться. Не помогло.