Сейдж стиснула зубы, подавляя крик.
— Перерезав ей горло? — только и сумела выдавить она.
Элли покачал головой; лицо у него было бесстрастное, восковое.
— Нет. Когда я дал ей свободу, которой она так жаждала, я решил убить двух зайцев. Обставить так, словно ее убил Уэйн. — Глаза у него сделались стеклянными. — Ты знаешь, что он творил. Я хотел, чтобы он поплатился. Но клянусь, Розмари ничего не почувствовала. Она проглотила горсть таблеток, прежде чем я перерезал ей горло.
Сейдж почувствовала, что задыхается.
— Если ты пытался подставить Уэйна, зачем перенес тело Розмари?
Он пожал плечами.
— Я запаниковал. И еще решил, что ты должна остаться.
О господи. Так вот почему он врал и позволил доктору Болдуину снова запереть ее. Нужно убираться отсюда. Убираться от него. Но сначала — получить доказательства его вины.
— Как тебе удалось перенести ее до того, как ты повел доктора Болдуина в туннели? — спросила она. — Ты говорил, что ждал у его кабинета, пока он звонил по телефону.
— Ждал, да. Но ты многого не знаешь об этом месте. Например, того, что секретарша доктора Болдуина, якобы моя тетка Иви Картер, была лживой потаскухой. Пока Болдуин звонил, я велел ей отпустить меня на пару минут, не то я поведаю ее мужу, чем она занимается во внеурочное время с Болдуином и Уэйном.
В сознании Сейдж мелькнул образ: муж Иви в лесу, угрожающий убить доктора Болдуина.
— Доктор Картер хорошо со мной обращается, как родной дядя с племянником, — продолжал Эдди, — или даже отец с сыном. Он достойный человек, который хочет, чтобы с пациентами поступали справедливо. Он заслуживает любящей, верной жены.
— Так ты… Иви тоже убил?
— Может быть. К тому же таким образом вина падала на Уэйна.
Сейдж уставилась на него, не в силах отделаться от ощущения, что утратила связь с реальностью, хотя реальность была прямо перед ней.
— Тогда зачем ты убил Уэйна, если пытался повесить дело на него?
— Потому что он заслуживал смерти и надо было остановить его. После того, что ты сказала мне насчет Нормы, я просто не мог позволять ему и дальше бесчинствовать. Он был гребаной свиньей.
— А за что Алана?
Эдди нахмурился, явно растерянный:
— Я думал, ты его ненавидишь.
— Это не значит, что я желала ему смерти!
— Ну, он был говнюк. В конце концов он появился дома и открыл мне дверь, но был настолько пьян, что еле держался на ногах. Послал меня подальше и захлопнул дверь у меня перед носом.
— Так ты, значит, не оставлял ему записки о том, что я здесь?
— Еще как оставлял, но после того, как выдал ему по заслугам, нашел их в квартире и уничтожил.
Прикрыв ладонью рот, чтобы справиться с отвращением, она представила, как Эдди перерезает глотку Алану, рисует у него на лице клоунскую улыбку и запихивает тело под кровать. Неважно, что он говорил о «помощи» людям: он хладнокровный убийца. Затем ей пришла в голову другая мысль, и она поежилась.
— Ты сказал, я могу называть тебя Кропси. Ты… кроме Алана, ты еще кого-нибудь убивал? За пределами Уиллоубрука, я хочу сказать.
Он опустил взгляд, затем посмотрел на нее исполненными боли глазами.
— Ты знаешь, у скольких людей там собачья жизнь? Скольких детей родители избивают, издеваются над ними, морят голодом? Сколько на свете алкоголиков и наркоманов?
Сейдж ничего не ответила. Если он ищет сочувствия, то ошибся адресом. Потом она подумала о другом.
— Так ты, значит, хотел, чтобы я увидела тело Розмари в туннелях. Но почему?
— Решил, ты заслуживаешь правды. Я ведь вижу, ты хороший человек. А не знать, что случилось с близкими, куда хуже, чем знать.
— Если я хороший человек, то зачем ты так поступаешь со мной? — У нее сорвался голос. — Я не заслуживаю того, чтобы меня снова заперли.
— Извини. Но я не знаю, что еще делать. Я не могу сказать им правду. — С печалью в глазах он направился к ней, вытянув руку.
Она заставила себя замереть на месте, словно готовая принять утешительный жест, затем в последнюю секунду уклонилась, подбежала к двери и дернула за ручку. Дверь была заперта. Сейдж обернулась лицом к нему, прижимаясь спиной к холодной стали.
Эдди невесело рассмеялся.
— Ты в самом деле считаешь меня дураком? Думаешь, я оставил бы дверь незапертой?
— Пожалуйста, просто дай мне уйти. Я здесь не выживу. Мне нужно выбраться. — Она вымучила улыбку, надеясь убедить его, что они по-прежнему могут быть друзьями. Улыбка скорее походила на спазм. — У тебя все еще есть ключи. Ты можешь уходить потихоньку и навещать меня, когда захочешь.
Он подошел ближе, страдальчески глядя на нее.
— Лжешь. Ты меня боишься, по глазам вижу. И правильно делаешь, что боишься, потому что я не позволю ни тебе, ни кому другому встать между мной и тем, ради чего я здесь. Ты считаешь меня чудовищем. И хочешь, чтобы я ответил за убийство твоей сестры. Но пойми: дело не только в тебе и во мне. — Он отступил на шаг и сунул руки в карманы. — Чуть не забыл. Я тебе кое-что принес. — Эдди вытянул вперед стиснутые кулаки, словно играя в игру. — Угадай, в какой руке?
Сейдж помотала головой, но он все равно раскрыл кулак. На ладони лежал красный цилиндрик, похожий на большой тюбик губной помады. Встретившись глазами с Эдди, Сейдж увидела злобный блеск, и кровь застыла у нее в жилах. Затем он рассмеялся, и это было жутко.
Она повернулась и забарабанила в дверь с криком:
— Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста!
Он схватил ее за руку и дернул к себе. Она упала на колени, пинаясь, крича и вырываясь. Эдди рывком поднял ее, перетащил на кровать и вдавил в матрас.
— Ты все только усложняешь, — рявкнул он. Закрыв ей рот потной рукой, он большим пальцем сдвинул колпачок с «тюбика», и в воздухе блеснул серповидный клинок.
Сейдж пыталась кричать, но он еще крепче зажал ей рот и оседлал ее. Она дергалась под ним, но без толку: Эдди был слишком тяжелым, слишком сильным. Она размахивала руками, пытаясь выдернуть у него нож, но ловила только воздух, а клинок ходил взад и вперед, раз за разом рассекая ей кожу.
— Что, не в твоем вкусе цвет? — издевательски спросил он.
В этот момент Сейдж изо всех сил впилась зубами в его пальцы, ухватив два из них. Эдди взвыл, и она еще крепче сжала челюсти, брыкаясь и мотая головой, как бешеная собака, пока плоть не подалась под зубами. Боль согнула Эдди пополам, и Сейдж вдавила ему в глаз большой палец. Свободной рукой Эдди попытался оттолкнуть ее руку, но случайно рассек себе висок, срезав большой лоскут кожи. Выругавшись, он схватился за лицо и выронил нож. Разжав зубы, Сейдж обеими руками изо всех сил толкнула его в грудь. Удивленно хрюкнув, он скатился с кровати, упав на бок.
Сейдж вскочила, бросилась вперед, схватила нож и всадила Эдди в бок. Глядя вниз, он попытался вытащить лезвие окровавленной рукой, пошатываясь, как пьяный. Она сама выдернула нож и отступила, сжимая его в кулаке, готовая снова ударить, если Эдди подойдет ближе.
Когда он бросился вперед, скрючив пальцы, Сейдж изо всех сил всадила нож ему в шею. Оцепенев, Эдди уставился на нее с мрачной смесью отчаяния и ярости, но потом возбуждение покинуло его, и он повалился на колени, схватившись рукой за шею. Кровь хлестала у него между пальцев, красными ручьями стекая по локтю и груди. Затем он рухнул на пал вниз лицом.
Сейдж отступила и прислонилась к стене, задыхаясь от подступающего крика. Теплый медный привкус крови наполнил рот, и она несколько раз сплюнула, пытаясь отделаться от него, затем вытерла губы тыльной стороной ладони, оставив на лице влажный след слюны и крови. Кровь, измазавшая ей руки и одежду, тяжелыми теплыми каплями падала на пол.
Чувствуя подступающую слабость. Сейдж осмотрела свои повреждения. Предплечья и запястья были покрыты крестами рваных порезов, на кистях рук осталось несколько глубоких колотых ран. Она ничего не чувствовала, когда Эдди кромсал ее, но теперь руки словно горели в огне. Прижав их к бокам, чтобы замедлить кровотечение, она посмотрела на него.
Он лежал на животе посреди расползающейся кровавой лужи, отвернув лицо, раскинув руки и ноги под странным углом. Сейдж неотрывно глядела на его спину, напрягая глаза, пытаясь понять, дышит ли он. Сказать наверняка было трудно: сердце у нее билось так быстро и громко, что палата словно вздрагивала при каждом ударе.
Она подалась вперед, пытаясь не наступать в кровь, и толкнула его ногой в плечо. Он лежал неподвижно, как камень. Она поискала на полу ключи, заглянула под кровать и возле тела, между ног и в руках, но нигде не нашла. Черт. Придется залезть ему в карман. Она приподняла Эдди за плечи, подсунула ладонь под его бедро и перевернула на спину. Когда его тело снова ударилось о пол, послышался выдох, долгий и громкий. Сейдж вскрикнула и отползла назад. Он еще жив! Затем до нее дошло, что это мог быть его последний вздох, вырвавшийся из легких. Затаив дыхание, Сейдж залезла ему в правый карман. Слава богу, ключи были там. Ощутив пальцами их твердый холод, она выдернула связку, выпрямилась и кинулась к двери, молясь, чтобы нужный нашелся сразу.
Затем, не удержавшись, оглянулась на Эдди. Его открытые глаза были устремлены на нее; залитые кровью, обмякшие губы напоминали перевернутую клоунскую улыбку. Трясущимися пальцами Сейдж пробовала ключи один за другим, пока наконец не попался нужный.
Глава двадцать пятая
Сидя на больничной койке с капельницей в руке, Сейдж смотрела на стоящий перед ней поднос с традиционным месивом. Медсестра умоляла ее поесть, но от одной мысли о уиллоубрукских помоях Сейдж чуть не выворачивало. Самого пребывания в больнице Уиллоубрука было достаточно, чтобы она чувствовала дурноту. Хорошо бы смыть с кожи и волос кровь и запах антисептика, но медсестра сказала, что с душем придется повременить: плечи и руки Сейдж испещряли семьдесят шесть швов, и все они должны были сначала подсохнуть.
И даже это можно было бы пережить, только бы ее выпустили отсюда. Она столько раз уже спрашивала у медсестер про выписку, что они стали игнорировать ее. Сейдж отпихнула поднос с месивом. Если бы ей вернули одежду, она сама ушла бы, но штаны и майка были в стирке. Разумеется, она понятия не имела, куда идти, но об этом можно подумать по ту сторону ворот Уиллоубрука.