— Харрис, ты снова едва пригубил, — укорил сына сквайр.
— Вы же знаете, что я не вы-вы-вы-выношу испанское в-в-в-вино, сэр, — сказал Харрис.
Он сидел рядом с отцом во главе стола, тяжело развалившись на стуле, и чувствовал себя явно не в своей тарелке.
— Я заказал немного т-т-т-т-того, что, возможно, б-б-б-б-больше понравится нашим гостьям.
— Смею напомнить, молодой человек, что однажды весь мой винный погреб перейдет к тебе, — не без досады произнес сквайр. — Ты научишься ценить его содержимое. Выпей, я настаиваю.
— Я не б-б-б-буду, сэр. Оно отв-в-в-вратительно.
Лицо сквайра покраснело. Я поняла, что подобная перебранка возникает между ними не впервые. Опасаясь, что он заставит молодого человека выпить то, что он так презирает, я решила вмешаться.
— Прошу, отдайте его мне, Харрис. Если леди посмеет не отказать себе во втором бокале.
Молча бросив взгляд, который выдавал его удивление, Харрис быстро подтолкнул свое вино ко мне.
— Ваше здоровье, сквайр, — сказала я, поднимая новый бокал.
— Ваше здоровье, — повторило общество.
Все, кроме Харриса, выпили.
— Что ты сейчас пишешь, Джейн? — осведомилась Алетия, когда на стол подали очередную перемену блюд: филе камбалы и замечательное телячье рагу. — Ты начала новую книгу?
Бигг-Уитеры были единственными людьми, помимо Марты, нескольких близких родственников и членов моей собственной семьи, кому я поверила желание писать и кому позволяла читать свои романы.
— Пока нет, — с сожалением ответила я.
— Мы много путешествуем с тех пор, как покинули Стивентон, — сказала сестра. — Боюсь, Джейн еще толком не пришла в себя, чтобы писать что-либо, кроме дневника.
— Очень жаль, — откликнулась Элизабет. — Мне так нравились твои книги. Я бы хотела прочесть еще одну.
— Я тоже, — сказала Кассандра.
— Сколько долгих счастливых часов мы провели, весело устроившись в одной из спален и вслух читая твои книги, — произнесла Алетия с ласковым укором.
— Мне нравилась история, в которой героиня оказывается в аббатстве и пугает себя всевозможными воображаемыми страхами, — сказала Кэтрин. — Кажется, она называлась «Сьюзен»?
— Да, да! Роман просто прелесть! — воскликнула Алетия.
— Вы правда так считаете? — спросила я, польщенная, что сестры помнят книгу, ведь прошло по меньшей мере три года с тех пор, как мы ее читали.
— Он был весьма занимателен и превосходно высмеивал «Удольфские тайны» миссис Радклиф, — ответила Алетия.
— Я проглотила «Тайны» за два дня, — воскликнула я, — и все это время волосы дыбом стояли на моей голове!
— Ты обязана попытаться опубликовать «Сьюзен», — сказала Алетия. — Пусть Генри тебе поможет. У него хорошие связи.
— Да, но, боюсь, не в издательском мире.
— Он должен знать кого-то. Обещай, что попросишь его.
— Если настаиваешь, — улыбнулась я.
— Можно мне дать один маленький, но важный совет, который, на мой взгляд, улучшит книгу, или это непростительная дерзость? — спросила Кэтрин.
— Ничуть, — возразила я. — Полагаю, мое творение — в лучшем случае черновик, так что любая критика только приветствуется.
— Вся беда в имени героини, — сказала Кэтрин с притворной серьезностью. — Что романтичного в девице, которую зовут Сьюзен? Вот если дать ей другое имя, например Кэтрин, не сомневаюсь, что книгу будет ждать настоящий успех.
Леди засмеялись.
— Я буду иметь это в виду, дорогая Кэтрин, на случай если когда-нибудь решу переработать ее.[21]
Харрис, который молчал во время беседы, резко бросил вилку на тарелку.
— В-в-в-вам что, леди, больше не о чем по-по-по-поговорить? Только о г-г-г-глупых ро-ро-ро-романах?
— Романы вовсе не глупые! — возмутилась Алетия.
— Вот именно, Харрис, — сказал сквайр. — Признаюсь, мой читательский вкус склонен к более серьезным предметам, таким как право, история, архитектура, текущие события и, разумеется, по воскресеньям дела духовные. Но роман, само название которого, как ты, возможно, знаешь, восходит еще к римлянам, обретает все большее уважение в различных кругах.
— Романы — весьма достойные творения, в которых выражены сильнейшие стороны человеческого ума, — согласилась я.
— Ка-ка-ка-ка-какие еще стороны ума? — досадливо фыркнул Харрис.
— О, всего лишь проникновеннейшее знание человеческой природы, — ответила я, — удачнейшая зарисовка ее образцов и живейшие проявления веселости и остроумия, которые преподнесены миру наиболее отточенным языком.
— Верно, верно! — воскликнула Алетия, и леди принялись аплодировать.
— П-п-п-по-моему, — сказал Харрис, — романы читают слабые ра-ра-ра-рассудком, и они не что иное, как сп-п-п-плошная трата времени.
— На редкость невоспитанное замечание, Харрис, — сурово укорил его сквайр, — ведь ты прекрасно знаешь, как твои сестры любят читать романы, к тому же Джейн призналась в нескольких попытках их написания. В последнее время я обрел терпимость к людям, будь то джентльмены или леди, которые получают удовольствие от чтения хорошего романа. Так должно и тебе.
Харрис был скорее раздосадован, чем смущен этим выговором, но прежде, чем он сумел ответить, появился дворецкий с супницей.
— Вот п-п-п-п-пунш, который я заказал в в-в-в-в-вашу честь, от-от-от-от-отец.
Харрис с сардонической улыбкой стоял, пока дворецкий разливал и разносил собравшимся пунш из красного вина.
— Вы-вы-вы-вы-выпейте, отец.
С перекошенными лицами мы все отпили из бокалов. Вкус был ужасен, словно напиток сварили из совершенно не сочетающихся вин. Сквайр с отвращением выплюнул свою порцию в бокал.
— Ради Христа, что это, сын?
— Л-л-л-л-леди… и джентльмен, — сказал Харрис, отдельно кивнув отцу, — мой п-п-п-п-пунш совсем как вы. В отдельных ем-ем-ем-ем-емкостях вы все весьма х-х-х-х-хороших сортов, но в об-об-об-об-общей — крайне не-не-не-не-неприятны.
Повисло потрясенное молчание. Харрис сел. Кэтрин, Элизабет и Алетия казались обиженными. Сквайр хмурился от ярости. Замечание выглядело неприлично грубым, но когда я поняла, каких хлопот стоил Харрису весь этот план, я против собственной воли сочла эпизод забавным. Губы мои начали складываться в улыбку. Я поймала взгляд сестры и увидела в нем понимание. Мы не в силах были больше сдерживаться и расхохотались.
Сестры Бигг, почувствовав нелепость произошедшего, вскоре заразились нашим весельем и присоединились к смеху, даже сквайр в конце концов громко засмеялся. Харрис откинулся на спинку стула с весьма довольным видом.
Неделя прошла крайне приятно, не подготовив меня к предстоявшему в скором времени краху. Харрис более не заказывал винных пуншей и в основном держался наособицу, хотя я несколько раз замечала его за тихими беседами с кем-то из сестер. Беседы эти, впрочем, резко обрывались, как только мы с Кассандрой входили в комнату.
В четверг, 2 декабря 1802 года, мы с сестрами Бигг наслаждались тихим утром в гостиной, когда в комнату внезапно ворвался взволнованный Харрис. Сестры одновременно вскочили, каждая заявила, что забыла сделать кое-что важное, и, под предлогом нужды в личных советах Кассандры, ensemble[22] увлекли ее прочь, к немалому удивлению последней. Прежде чем я поняла, что произошло, я очутилась наедине с Харрисом.
Мы оба хранили молчание. Харрис встал у камина. Одну здоровенную руку он неловко положил на облицовку, другая безвольно свесилась вдоль тела. Он с таким пристальным вниманием уставился на пламя, что я задалась вопросом, не видит ли он в нем какого-то изъяна. На Харрисе были бледно-желтые бриджи и, как заметил его отец, пара новых черных, украшенных кисточками ботфортов, которые заканчивались как раз под коленом — попытка выглядеть модным, которая совершенно провалилась из-за нескладной фигуры, влажного блеска на лбу и простоватых черт лица.
В тихом изумлении я присела на диван. Передо мной забрезжило понимание, что наша встреча, возможно, подстроена. Не исключено, что Харрис хочет мне что-то сказать, хотя я даже не догадывалась, что именно.
— Доброе утро, Харрис, — вежливо произнесла я после продолжительного молчания, зная, что ему часто необходима помощь, чтобы начать беседу.
Харрис кивнул в моем направлении и вновь вперил взгляд в огонь.
— Чудесное утро, не правда ли? — осведомилась я. — Ваши сестрицы полагают, что может пойти дождь, но я уверена, они ошибаются.
Он продолжал стоять в неловком молчании. Я подбирала новую тему для разговора, и только надумала спросить его, понравился ли ему Оксфорд, как Харрис обернулся с внезапной решимостью и приблизился ко мне, остановившись в нескольких футах.
— Ми-ми-ми-мисс Джейн, — твердым голосом произнес он.
— Да?
Я испытала облегчение, увидев, что он действительно намерен заговорить и что мне не придется беседовать за двоих.
— В-в-в-в-вы знаете, что я — наследник Мэ-мэ-мэ-мэнидаун-парка.
— Да.
— И в ка-ка-ка-ка-качестве такового я м-м-м-многое могу предложить о-о-о-особе, которая согласится стать моей ж-ж-ж-женой.
— Конечно, Харрис.
— В-в-в-вы окажете мне эту честь, ми-ми-ми-мисс Дж-дж-дж-дж-джейн?
Глава 6
— Он попросил твоей руки? — изумленно воскликнула Кассандра.
Ее потрясенное лицо было подлинным отражением моего. Я находилась в исключительном смятении с тех пор, как Харрис сделал свое неожиданное заявление, после которого я немедленно покинула комнату. Я нашла Кассандру наверху в обществе сестер Бигг, чьи отведенные глаза, спрятанные улыбки и напряженные, ожидающие лица выдавали их осведомленность о готовящемся предложении Харриса.
Мы с сестрой заперлись в нашей общей гостиной, и я только что закончила свой рассказ.
— Он действительно предложил тебе выйти замуж? — повторила Кассандра. — Харрис?
— Да.
Я расхаживала по комнате. У меня свело живот, кружилась голова, я не знала, что думать и что чувствовать.