Но я все равно опаздываю. Какие-то несчастные пять секунд. Я бегу так быстро, как только могу – но коридор уже начал складываться, стены наклоняются друг к другу, полоса потолка постепенно сужается, пока он не исчезает вовсе. Коридор становится треугольным проходом, и его вершина опускается все ниже и ниже, а я еще на середине пути…
Пол начинает белеть. Вот мое спасение. За мгновение до того, как треугольный свод оказывается на уровне моего роста, я резко опускаюсь вниз, падая на колени и позволяя силе инерции тащить меня до конца коридора. Стены уже почти сжимаются вокруг меня, когда я вылетаю из него. Плита черного пола с небольшим уклоном вверх резко тормозит скольжение, кувырок выходит не особенно удачным: я ударяюсь плечом, уже принявшим на себя мишень. Но боль заглушается осознанием того, что Пляска осталась позади. Делаю шаг к стене, на которой уже проступают контуры выхода, и, не удержавшись, оборачиваюсь, чтобы окинуть взглядом полигон. Зрелище жуткое.
Я позволяю вырваться наружу смеху, радостному и немного истеричному. Я сделала это. Невероятно.
Пол под моими ногами меняется, уклон усиливается, и я с ужасом понимаю, что плита становится белой. Это тот выход, в котором наложились один на другой два сценария. Я медленно соскальзываю вниз, и рядом нет ничего, за что можно ухватиться.
Ты ошиблась, Арника. Это не полет – это падение.
Я не могу перестать смеяться, а с обеих сторон на меня несутся преграды.
# Глава 11
Резкий рывок назад. Полигон застывает, повинуясь выброшенной вперед руке в перчатке Дирижера. Другая рука крепко держит меня поперек туловища. Затем меня разворачивают, и я оказываюсь лицом к лицу с Виктором.
– Ты что творишь? – медленно говорит он с несвойственной для него растерянностью. Но буквально через мгновение на его побелевшем лице проступает ярость: – Жить надоело?! – громко восклицает он, а я понимаю, что стою настолько близко, что могу разглядеть темные крапинки на светло-серой радужке его глаз. – Ты не ранена? – тут же прибавляет он с беспокойством.
А еще у него левый глаз почему-то дергается…
Наверное, это как-то связано с тем, что я продолжаю улыбаться. Виктор, нахмурившись, осторожно хлопает ладонью по моей щеке.
– Ты как? – спрашивает он, всматриваясь в мое лицо.
– Лучше, чем когда-либо, – выдыхаю я, отводя его ладонь от лица. Он ловко перехватывает мою руку и слегка поворачивает, желая увидеть цвет индикатора на браслете у меня на запястье. – Зеленый, видишь? Я в порядке, правда.
Виктор окидывает меня недоверчивым взглядом.
– А ты что здесь делаешь? – спрашиваю я как можно беззаботней.
Брови Виктора приподнимаются от удивления. Не сводя с меня глаз, он протягивает руку в перчатке в сторону полигона, сжимает ладонь в кулак, проворачивает ее – и конструкция полигона осыпается градом мелких частиц. Когда он раскрывает ладонь, полигон приобретает вид ровного пола.
– Я Дирижер, если ты помнишь, – поднимает Виктор перед собой руку в перчатке. – Меня вызвали, когда Пляску заклинило… – Он качает головой. – Ты зачем вообще туда полезла?! – В порыве раздражения прибавляет он. – Зацикленная Пляска – это бешеный механизм, способный искалечить человека в считанные секунды, и совсем не то место, куда стоит заглядывать из любопытства…
– Я не заглядывала из любопытства, – перебиваю я Виктора. – Я прошла ее. Прошла эту… Бешеную Пляску.
Его лицо меняется. Он сначала не верит своим ушам, но потом осознает услышанное.
– Ты же могла пострадать, – с волнением заговаривает Виктор. – Я… я ведь совсем не это имел в виду, когда говорил, что тебе не помешает порой терять голову, – заканчивает он совсем тихо.
– Ты не понимаешь, – я качаю головой. – Все совсем наоборот. У меня был контроль, я полностью контролировала каждое свое движение, до самого последнего момента, пока не расслабилась, подумав, что достигла финиша. И… – Я смотрю в его глаза и только теперь понимаю, как сильно испугала его своим поступком. – И ты вовремя подхватил меня, – прибавляю, стараюсь улыбнуться.
– Что ты пыталась себе этим доказать? – тем же тихим голосом спрашивает Виктор. – Зачем понадобилось так рисковать?
– Я не хотела ничего доказывать, просто… – Прерывистый вдох. Смотрю Виктору прямо в глаза. – Мне это было нужно.
Удивительно, но Виктор меня понимает.
– Ты пыталась забыться. – Слабая улыбка. – Один на один с Бешеной Пляской, ничего кроме нее… Адреналин и кристально чистое сознание, верно? – Он смотрит на меня очень внимательно, и мне кажется, что он видит меня насквозь, может разглядеть хаос внутри меня. Я не могу выдержать этот проницательный взгляд и закрываю лицо руками.
– Но от чего ты пыталась отвлечься? – спрашивает Виктор, касаясь моего плеча. – Что с тобой происходит, Арника?
– Не знаю, – тихо отвечаю я. – Я запуталась. Я… В отчаянии.
Виктор молчит. Убрав руки от лица, я опускаю голову вниз, чтобы не встречаться с ним глазами.
– Там, в Архиве, – робко начинаю я, – ты мог выдать меня Справедливости, но не стал этого делать.
– Снова будешь спрашивать почему? – Виктор вздыхает. – Пытаешься сменить тему?
– Нет, – качаю я головой и поднимаю взгляд. Действительно, сейчас это уже не имеет значения. Связан Виктор с малодушными или нет – сейчас мне все равно, мне нужно выговориться; я слишком долго держала в себе все эти мысли, сама подарив им силу, позволив им мучать меня, отравляя мой разум изнутри, лишая способности рассуждать здраво, и сейчас только Виктор может помочь мне освободиться. – Хочу верить, что ты не выдашь меня и в этот раз… потому что вопрос, который я тебе собираюсь задать, грозит мне обвинением в малодушии.
Плечи Виктора напрягаются, но он все равно утвердительно кивает, выражая готовность слушать. Мне требуется несколько мгновений, чтобы собраться с духом, потом я говорю:
– Что нужно сделать, чтобы меня выгнали из Корпуса?
На лице Виктора отражается растерянность, словно он не понимает моего вопроса. Я запускаю пальцы в волосы, не зная, как облечь свое отчаяние в слова.
– Я не знаю, что мне делать. – Нужно объяснить ему, он должен понять! – Мне стало казаться, что я совершила большую ошибку, оставшись в Корпусе. Я думала, что это правильный выбор. И в самом деле, у меня получилось сделать что-то хорошее, мне удалось обратить внимание Совета на проблему силентов. – Прерываюсь, чтобы глубоко вдохнуть. И продолжаю: – Но я совершенно бесполезна как курсант. Я тяну свой отряд ко дну. Я пришла в Корпус, даже не задумавшись о том, что на самом деле скрывается за словами «хочу сражаться за Арголис» – а ведь меня выворачивает наизнанку от одной только мысли, что придется прервать чью-то жизнь…
Невидимая рука паники вновь напоминает о себе, сжимая мне горло, и я на мгновение прикрываю глаза, пытаясь с этим справиться.
– Ты слишком долго была Смотрителем. Ты защищала чужие жизни, – отрывисто говорит Виктор. – Неудивительно, что мысль об убийстве тебе претит.
Он… пытается оправдать меня?
– Я больше не могу закрывать глаза на то, что каждый, кто встал на мою сторону, так или иначе из-за меня пострадал. Почему я решила пройти Бешеную Пляску? Пройду я ее или нет – это зависело только от меня, но я ничего не могу поделать с последствиями своих необдуманных поступков, это не поддается контролю. – Я опускаю взгляд вниз. – Возможно, мне стоит уйти, пока все не стало еще хуже…
– Поверить не могу, что слышу это от тебя, – глухо произносит Виктор.
– Ты видел Берта, видел, что с ним стало… ты видел мой отряд, – поспешно добавляю я. – Они сильные. Они не заслуживают Второй круг…
– Это не ты, – жестко говорит Виктор, перебивая меня. – Ты не можешь сдаться просто так. Это совсем на тебя не похоже.
Это утверждение и уверенность, с какой оно произнесено, сбивают меня с толку.
– Почему? – Я встречаюсь с ним глазами. – Откуда тебе знать, что похоже на меня, а что нет?
– Все еще хочешь знать, почему я не выдал тебя в Архиве? Почему не выдам сейчас? – быстро проговаривает Виктор, и на его лице появляется кривая, нервная улыбка. – Все просто, – он шагает вперед, сокращая расстояние между нами. – Я был уверен, что ты никак не связана с малодушными. В этом и заключается мой секрет: я знаю тебя – и знаю намного дольше, чем ты думаешь. Ведь ты…
– Не может быть, – вырывается у меня. – В Архиве я видела тебя впервые.
Виктор хмурится.
– Я с тобой секретом делюсь, а ты перебиваешь. – Покачав головой, он усмехается, на этот раз намного спокойнее. Его лицо светлеет, словно он принял какое-то решение. – Это ты встретила меня впервые – а вот я уже хорошо тебя знал. Однажды, сама того не ведая, ты помогла мне, и там, в Архиве, я решил, что могу ответить тебе тем же, хоть как-то тебя отблагодарить.
– Но за что? – спрашиваю я недоверчиво.
– За то, что ты не опустила руки, – отвечает Виктор, продолжая улыбаться. – Это было года четыре назад, если не больше, Корпус тогда только образовался, мы еще и половины местных технологий не освоили… Я уговорил братьев попробовать разобраться, как функционирует Большой зал, и вместе мы пытались создать программу рендер-контроля… – Он качает головой. – Это напоминало настоящее сражение. Большой зал выматывал нас, не желая раскрывать свои секреты. Работать приходилось круглые сутки, не останавливаясь ни на секунду, ведь если бы процесс прервался – пришлось бы начинать все сначала. Мы работали по очереди. Мое время начиналось после отбоя. Целый месяц я не спал ночами, затем второй, третий – безрезультатно. На третьем месяце я уже перестал верить, что у нас может что-то получиться, думал, как сказать об этом братьям, подыскивал нужные слова, но постоянно откладывал этот неприятный разговор, шутка ли, потратить впустую столько драгоценного времени по моей инициативе… О! – внезапно восклицает Виктор. – Вопрос на засыпку. Балкон Просвета на первом уровне Корпуса, что в нем необычного?
– Там самое сильное освещение во всем Просвете, – почти не задумываясь, отвечаю я. – Почти как днем. И темная блестящая стена, в которой можно увидеть свое отражение, – я часто останавливалась у нее, делая небольшие передышки.