Я увидел, что к нам приближался Сахнов, Сергей немного напрягся, увидев его разгневанное лицо. Он приблизился ко мне, несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, все смотрели на нас, вокруг воцарилась тишина. В руках он держал запачканную белую перчатку, и я тут же догадался, что он собирается провести ритуал. Он попытался ударить меня перчаткой по лицу, но я опередил его и удержал его руку.
– Если хочешь что-нибудь сказать, можешь и без этого! – я не отпускал его руки и не сводил с него глаз.
Он растерялся. После того, как я отпустил его руку, он сказал:
– Пока тебе шестнадцать, и я не имею права требовать немедленного удовлетворения. Поэтому, когда тебе исполнится восемнадцать, ты должен удовлетворить мое требование. Я вызываютебя на дуэль!
– С удовольствием, – ответил я спокойно. Я как будто даже обрадовался этому и с воодушевлением добавил:
– Право выбора я оставляю за тобой.
Вокруг нас все стояли побледневшие.
– Добро! – сказал он, развернулся и ушел.
На второй день меня вызвал в свой кабинет Козин. По его глазам я понял, что он, что-то знает о случившемся. Он не произнесни одного слова, а только смотрел на меня. Сначала я не мог смотреть ему в глаза, с поникшей головой я стоял перед ним и ждал, пока он заговорит со мной. Через пять минут я поднял головуи посмотрел на него с удивлением, но он не изменился в лице. Некоторое время мы так и смотрели друг на друга, наверно онждал, что я сам заговорю с ним и признаюсь в чем-нибудь. Я чувствовал, что мне надо было выстоять, и я выстоял, лицо мое, наверно, выражало удивление и наивность. Никакого внутреннегожелания сдаваться в этой психологической борьбе у меня не было. Правда, тогда я ничего не понимал в психологии, скорее всего, моя внутренняя вера давала мне эту силу. С тех пор прошли годы, десятки лет, но эти десять минут и топочтение, которое у меня появилось к герою русско-турецкой войны, полковнику Козину, я не смогу забыть никогда. Он тожеуважал меня и считал своим лучшим курсантом. Я был ему признателен за то многое, что он сделал для меня. И сегодня я сохранил эту благодарность.
Из дневников Юрия Тонконогова
Когда я познакомился с Лидией, она мне сразу же очень понравилась. Сначала я даже не поверил, что она работала на моего шефа. Тогда он сказал о ней, что это редкий случай, что она самородный жемчуг для контрразведки. Эта действительно способная девушка наделена и другими достоинствами. Выражение её лица говорило о неземном послушании моему патрону. Было невозможно остаться к ней равнодушным. Присмотревшись к ней ближе, любой человек, проникался бы добрыми чувствами к ней. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она влюблена. Я и мой шеф в документах упоминали ее под другим псевдонимом – Тата. Мне кажется, что он и сам был влюблен тогда, но думаю, что он не воспользовался бы своим положением. Он, все же, птица высокого полета. (Поздняя приписка другим карандашом). Время показало, что я был прав. В августе 1910 года я познакомился с Сандро. В тот день, его дядя назвал его именно этим именем. Из агентурных рапортов я многое знал о нем, он же обо мне, конечно, ничего. Он так удивился тому, что я говорил на грузинском языке, что я еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Этот красивый парень – настоящий дикарь, но его нельзя винить в этом. То ли он с подозрением смотрел на меня, то ли у него всегда такой взгляд – я сразу и не догадался. С дядей он был более почтительным, но он почти не смотрел ему в глаза.
Когда я спросил Музу, почему парня назвали таким именем, он ответил: «Он сын человека такой высокой морали, что я не осмелился бы ему предложить другую фамилию. Я хорошо знаю Гиоргия Амиреджиби, всю его семью и род. Поэтому, давая парню такую фамилию, я был уверен, что душе его отца станет легче. Когда я говорил с господином Георгием Амиреджиби и поделился с ним моими планами насчет этого юноши, он спросил только об одном: «Каких нравственных принципов придерживался его отец?» Когда я назвал его отца, он был крайне удивлен. Он много слышал о нем от простых людей, и знал мнения авторитетных лиц о нем. Потом он сказал вот что: «Я буду счастлив, если душа его отца примет наше решение. Господь Бог простит меня, так какмы вершим это во имя добра.» Он без колебания согласился усыновить его.
Господина Георгия я знал тоже, он дружил с братьями Вяловыми, поэтому я тоже слышал о нем только хорошее. Сандроне знал о моих близких отношениях с его учителем. Мы скрывалиэто от него. «Для него так будет лучше» – сказал Николай Ильич. Сандро всегда удивлялся тому, что я многое знал из того, что происходило в училище. Парень менялся прямо на глазах, он оченьскоро возмужал. Он, как губка, впитал в себя все самое наилучшее, что только можно было получить в училище. Я очень гордилсятем, что опекаемый мной молодой человек проявлял такие способности. К тому же, это я подобрал для него это училище. Когдамы выбирали, куда его определить на учёбу, я предложил именноэто училище. Но туда не приняли бы грузина некняжеского происхождения. Потому и пришлось обратиться с просьбой к Георгию Амиреджиби. Время подтвердило, что нами был сделан правильный выбор. Козин был очень опытным человеком. Он сразу догадался, чтовсе, что произошло с Сахновым на выпускной церемонии, былоделом рук Сандро. Он рассказал мне обо всем в том числе и о том, что он думал по этому поводу. Но самым удивительным было то, что никаких улик против Сандро не было ни у него, ни у кого-либо другого. Как он сказал, парень нигде не оставил ни единогоследа. Вызвав Сандро на дуэль, Сахнов показал лишь свою безнравственность да ещё и подтвердил, что история с альбомомбыло делом его рук, и что от Сандро он получил лишь ответ насвой поступок. Об этом стало известно и курсантам. Среди думающих ребят поступок Сандро вызвал чувство уважения к нему, у многих появилось, возможно, и чувство страха, так как такойпример часто является более эффективным, нежели угроза. Сандро считают справедливым и смелым парнем, к тому же, онусидчив и хорошо учится по всем предметам. Козин поделилсясо мной своими версиями и оценками, но я не сомневаюсь, что Сандро все это придумал сам и осуществил самостоятельно, я даже чувствовал его почерк. Это шло от отца. Во всяком случае, я так думал. Если мы правильно воспитаем этого парня, то из негоможет получиться мыслящийчеловек, который превзойдет всехв своем роду.
Лидия Новгородцева
Впервые я навестила его в ноябре 1911 года. Я поздравила его с днем рождения. Тогда ему исполнилось семнадцать лет. Я забрала его домой, искупала, потом мы пообедали, поговорили и пошутили. В чем я убедилась, и что меня обрадовало до глубины души, это было то, что он любил меня. Он, конечно же, не говорил об этом, да и как он мог это сказать, но разве от женщины ускользнет подобное? Я была женщиной его мечты, о которой он думал и днем, и ночью, и прежде чем уснуть, закрыв глаза, он видел меня перед собой. Он ушел от меня счастливым. Я проводила его до Николаевского училища на улице Лермонтова. Чтобы он не потерял интерес к учебе из-за чрезмерных любовных переживаний, я сказала ему: «Если ты закончишь этот курс с хорошими результатами и будешь зачислен на курс юнкеров, то летом ты останешься у меня на две недели, А если в первой половине курса юнкеров ты будешь наилучшим, то следующий день твоего рождения мы отметим по-особому». Как видно, сказанному было суждено сбыться. Он был доволен и абсолютно уверен в том, что ему будет легло выполнить моё условие. Я поцеловала его в фаэтоне и попрощалась. Лишь потом я вспомнила и крикнула ему вслед: Я положила тебе деньги в карман, не потеряй. Он поменялся в лице, удивился, и мне показалось, что он оскорбился.
К лету Сандро выполнил свое обещание, но я не смогла сдержать слова. Мы пробыли вместе всего три дня, потом я отправилась в Париж по своим делам и оставила Сандро дома одного. Но через два дня после моего отъездаон запер квартиру и вернулся обратно в училище. Когда я вернулась, на столе меня ожидало его письмо. Оказывается, это письмо, до моего возвращения, видел и Муза. Сандро писал:
«Моя дорогая Лидия, без тебя в доме пусто и скучно, поэтому я предпочитаю вернуться в училище. Надеюсь, что нам удастся возместить эти потерянные дни.
Ваш послушный курсант.»
Когда я вернулась, Муза сказал, что прочитал письмо Сандро. – Наверное, он тебя любит, – сказал он с улыбкой, – Да это и не удивительно.
Я подтвердила, что думаю так же.
– Ты тоже его любишь?
– Я люблю весь ваш род, значит люблю и Сандро, – ответила я, не таясь. Он рассмеялся от всего сердца, потом подошел, обнялменя и поцеловал.
– Я знаю, ты догадалась, что он моих кровей. Это действительнотак, он мой племянник. И чем старше он становится, тем большестановится похожим на меня. Тогда и рассказал он мне все о своем двоюродном брате, кем онбыл, и что с ним случилось, и как Сандро оказался в Петербурге. После этой потрясающей истории я расплакалась, что было такнесвойственно мне, но, что поделаешь, ведь я женщина, а не камень. После этого я еще больше полюбила Сандро, и считала егоуже совсем моим.
Муза сказал мне:
«Повремени немного, дай ему повзрослеть, у меня есть определенные соображения в отношении его будущего, но одному Богуизвестно, что произойдет. Если со мной что-нибудь случиться, кроме тебя у него здесь нет никого, ты должна поставить его наноги. Ты знаешь к кому обратиться, если понадобится помощь. – Он увидел мое смущенное лицо и добавил: – Да ты не волнуйсятак, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, но посмотрим, как будут развиваться события. Сейчас вся Империя сидит на пороховой бочке.29 ноября 1912 года Сандро исполнилось восемнадцать лет. День его рождения выпал на воскресенье. Я приехала в училищеутром. За это время он так вырос и изменился, как будто послетого, как я его видела последний раз, прошло не несколько месяцев, а целые годы. Передо мной стоял настоящий мужчина. Онуже брил бороду и, чтобы казаться старше своего возраста, ондаже отрастил усы. Они ему очень шли, и он, действительно, казался на три-четыре года взрослее. Он значительно выделялсясреди своих сверстников. Своими манерами, поведением и разговором он оставлял впечатление уверенного в себе человека. Егодетский взгляд куда-то пропал, и его сменил такой мужественный взор, что трудно было устоять перед ним. Меня он воспринимал как свою женщину и собственность. Куда-то исчез и тот взгляд робкого влюбленного. Когда в тот день он впервые посмотрел на меня, у меня по телу пробежали мурашки. Нет, у парняв этом возрасте не должен быть такой взгляд и по