липонимсума, а периодически говорили они и о том, что им поведал партнер во время ласки и любовной утехи. Напившись кофе, и получив полную разгрузку, они покидали салон такими довольными и опустошенными, будто провели еще одну неповторимую ночь. Девяносто девять процентов, а возможно – и больше, от полученной информации не стоили и ломаного гроша, но иногда среди этого сора можно было обнаружить такой жемчуг, что мне самой верилось с трудом. Сколько услышанного надо было переработать и очистить от шелухи! Добывать полезную информацию – все равно, что добывать золото, когда надо переработать целую тонну породы, чтобы извлечь два-три грамма чистого золота. К тому же, если не знаешь где и как искать, можно копать всю жизнь, и так ничего и не получить. Откуда мне все это известно, и кто меня этому научил? Конечно же, Муза. Если бы не он, откуда бы мне было знать обо всем этом…
Когда женщины сплетничали в моем салоне, а особо близкие иногда – и у меня дома, я держалась так, будто все их сплетни меня не интересовали. Многое меня действительно не интересовало, но когда они заводили разговор на интересующую меня тему, у меня в голове будто раздавался звоночек. Достаточно было одного умелого слова, чтобы направить их разговор в нужное мне русло. В мое ближайшее окружение входило несколько женщин, которые до того были моими постоянными клиентами. Этих женщин я так обучила тому, как выжать из мужчин нужную информацию, что они действительно стали опытными разведчицами. Сначала я застенчиво просила их узнать кое о чем, потом – добыть или перепроверить более конкретную информацию, а через некоторое время они вошли в такой азарт, что и сами не замечали, что работали на меня. Безусловно, я часто делала им подарки. Я создала вокруг себя маленький, но надежный круг женщин, которые с удовольствием выполняли мои просьбы. И не только это, я могла подослать их к конкретным мужчинам, и если это было нужно, то на некоторое время они становилась их любовницами. Бывало и так, что когда у меня не было времени, или когда я ездила в Париж по делам, вместо меня в салоне оставался кто-нибудь из них, чтобы там всегда можно было поговорить на нужную тему. Да разве женщины могут исчерпать темы для разговоров?! Именно тех женщин, которые находились в моем близком окружении, я научила многому из того, чему научил меня Муза. Вам, конечно же, известно, что ночные разговоры всегда будоражат воображение. А бывают такие лунные ночи, когда у мужчин язык чешется поговорить. Они не могут удержаться от разговоров, так как в такие ночи у них ослабевают тормоза, и умные женщины, а тем более заинтересованные, заводят разговоры на такие темы, которые обязательно должны быть подхвачены и продолжены мужчинами. Когда же они входят в азарт, стимулируемые похвалами и ласками желанной женщины, то их уже невозможно остановить. Они расскажут именно то, что необходимо. Часто бывает и так, что им несколько неудобно прямо рассказывать о том, что их волнует и тревожит. Тогда они даже могут испечь новый сюжет с другими персонажами и именами, не называть прямо настоящих имен тех, о ком они рассказывают, или тех, кто интересует желанную женщину. Но они обязательно нарисуют характер, действия и темы разговоров тех, чьи имена назвать им неудобно. Вот здесь умная женщина может много чего разгадать. Потом, когда они уже мне пересказывали ночные беседы, я должна была разобраться в том, что из рассказанного ими было реальностью, а что выдумкой, или угадать имя персонажа, которого подменили другим. После этого я начинала подытоживать все услышанное и записывать. В результате я получала приблизительную картину с точностью до семидесяти пяти процентов. Муза всегда был доволен моими стараниями и прозорливостью.
Я поздно поняла значение его столь странного и приятного поручения – как можно чаще ходить по театрам и музеям. В результате у меня появились такие способности, которые давали мне возможность различить реальное от вымышленного. Мое воображение становилось более точным и всесторонним, я приобрела способность к тонкой дедукции, часто приближенной к предвидению.
Однажды Муза сказал мне: «Большинство людей ищет там, где плохо видно, так как всё то, что ясно как божий день, их уже не интересует. Однако, часто именно там, где, казалось бы, всё ясно, внимание человека притупляется и именно тогда человек может просмотреть то, что ищет. Правду говорили древние мудрецы, что слишком яркий свет также притупляет зрение, как и темнота. Глаз человека не подготовлен для эффектов света и тьмы.» Тогда я думала, что это лишь метафора, но чем наблюдательней я становилась, тем больше убеждалась в правоте его слов.
До того, как я познакомилась с Музой, никаких коммерческих способностей у меня не было. Да и откуда они могли быть у меня, наоборот, для меня и моей семьи все это было даже чуждым. Не могу сказать и того, чтобы я хорошо разбиралась в европейской моде и ее последователях. Я родилась и выросла на периферии, с присущими провинциалкам комплексами и консерватизмом. Я и сама удивлялась тому, что увлеклась революцией, так как моя семья и весь наш род уважал традиции. Если бы я родилась в Москве или Петербурге, то, наверное, не стала бы и мечтать о революционном и героическом романтизме. Я уверена, что у меня были бы совершенно другие интересы. Я о многом думала в девичестве, но о том, что у меня будет свой салон, и что я буду играть роль авторитетного эксперта европейской моды, я и представить себе никогда не могла.
Мой салон находился на Литейном проспекте, там, где раньше находился магазин тканей и известная швейная мастерская. Хозяин салона умер, а его единственный наследник не смог справиться с делом. Любитель карточных игр, он вскоре разорился, и был вынужден продать предприятие. С помощью Музы я за хорошую цену приобрела его. Там, где находился магазин тканей, я открыла магазин женского белья, а на втором этаже, вместо швейной мастерской, я открыла женский клуб с красивой комнатой для гостей, где женщины могли и поговорить, и поиграть в карты, и насладиться пасьянсом. Рядом с нами был известный ресторан, который поставлял блюда для тех, кто желал пообедать в салоне. Вскоре мой салон стал самым престижным местомв Петербурге. Таких салонов я не видела ни в Париже, ни в Берлине. Магазин я поручила управляющей, и она прекрасно справлялась со своим делом. У нас была уйма заказов, даже курьерская служба разбогатела от сотрудничества с нами.
Мы создали женщинам все условия для того, чтобы они чувствовали себя комфортно, как дома, чтобы они могли свободно общаться, говорить на разные темы без стеснения. Это настроение создавалось и соответствующим окружением.
С 1912 года магазин стал завозить бюстгальтеры немецкого производства, которые совершили переворот в одежде и мышленииженщины. Уже не надо было носить корсеты, которые были оснащены множеством крючков и грубых деталей, к тому же, было неудобно и болезненноносить их целый день. Это новшество называлось женской фуфайкой на плечиках с уплотненными чашечками на груди, или фуфайкой Хардта. Мужчины были не менее довольны такой одеждой для женщин, а может быть и больше. Позже их стали выпускать и в Париже, и я получила исключительное право на поставку в Россию. Во время войныс Германией у салонов, которые зависели от немецкой и австрийской продукции, дела расстроились, так как поступление всякого товара из этих стран было прекращено. Именно по этой причине они не могли конкурировать со мной. Вместе с этим, важным было и то, что если не каждый месяц, то раз в квартал я получала товар из Парижа. Это было прекрасное женское белье, аксессуары, духи и множество другой продукции. Почти с каждой партией мы получали зашифрованное письмо от нашего агента, которое я должна была обработать и передать Музе. Это дело было налажено безупречно. Гонорар или оплата услуг резидента осуществлялась вместе с банковскими переводами денег для оплаты затовар. Если что-нибудь было срочным и безотлагательным, то тогда мне сообщалось об этом зашифрованной депешей, и я незамедлительно выезжала в Париж, и привозила оттуда информацию, которая была замаскирована под выкройку или под инструкцию по применению чего-либо.
В 1914 году я получила из Парижа сообщение военно-политического содержания, о том, что Германия и Австро-венгерская империя закупают по всей Европе большое количество лошадей по двойной – тройной цене, так что они опустошили все конюшни Европы. Сообщалось и о том, что эти страны в пять и более раз, увеличили производство и закупку других товаров военного назначения. Из окружения герцога Австрийского просочилась информация о том, что этим летом Вена начнет войну на Балканах, и для этой цели там готовят провокацию для начала войныс Сербией, и вот уже два месяца, как идёт тайная военная мобилизация. Наш резидент сообщал, что альянс центральных стран Европы намеревается втянуть в эту войну и Россию. Я тут же отправилась в Царское Село к полковнику Герарди, и передала ему эту информацию. Он перечитал ее несколько раз, попросил подождать и тут же вышел из кабинета. Спустя полчаса, в кабинет вошел ротмистр и сказал мне, что меня ждут, и попросил следовать за ним. Я сразу догадалась, кто хотел встретиться со мной лично. Я прошла по уже знакомому коридору, и на втором этаже меня впустили в уже знакомую комнату. Там никого не было, через две минуты из кабинета вошли Николай Второй и Герарди. Император тепло поздоровался со мной и попросил присесть.
– Княгиня, насколько надежным Вы считаете своего резидента? – совершенно спокойным голосом спросил он меня.
Этот вопрос не был для меня неожиданным, и ответ на негобыл готов.
– Муза доверял ему, Ваше Величество.
– А знает ли он о его смерти? – бросил он пронзительный взглядна меня.
– Нет, я ему не сообщала. – Он ответил молчанием, и через несколько секунд я продолжила. – После встречи с Вами я сообщила ему, что все вопросы, касающиеся контактов с ним, Муза передал мне, и что он будет иметь связь только со мной. Так былои раньше, но это на тот случай, если он по какой-либо причине попросил бы личную аудиенцию, или согласие по какому-нибудь вопросу. Это сообщение было оправдано еще и тем, чтобы у него не возникало лишних вопросов, если бы он вдруг от кого-то узнал о смерти Музы.