Спустя десять дней после того, как нас зачислили в батальон, и отправили на передний край, нам зачитали приказ № 18 военного комиссара Троцкого: «Если какая-нибудь часть своевольно отступит назад, то в первую очередь будет расстрелян комиссар, во вторую – командир части, а отважные воины будут награждены и переведены на пост командира.» Объявили нам и о том, что отступление будет рассматриваться как дезертирство, поэтому заградительный отряд, стоявший за нами, откроет огонь без предупрежденияи расстреляет нас, как беглецов.
Юрий Юрьевич посмотрел на меня. Нам стало ясно, что мы оказались в ловушке, и были обречены на смерть, Нам надо было что-то придумать до возобновления боевых действий, которого можно было ожидать каждый день.
Революция и переворот сменяли одну тиранию другой, неопровержимым доказательством этого было положение, в котором мы оказались. Я не хотел стать жертвой какой бы то ни было тирании, ни белой, ни красной. Но все же надежду на то, что мы останемся в живых, я, почему-то, возлагал на белых, особенно после того, как услышал о Каппеле.
Внизу, слева от нас, протекала Волга. Части пятой армии занимали несколько десятков верст по берегу реки и дугой охватывали Свияжск. Через неделю наш батальон двинули еще ближе к реке, так как призрак Каппеля не давал красным покоя. На днях они ожидали появления его флотилии и высадки десанта.
На второй день, 26 августа, на нашей позиции вместе с начальником батальона появились командир полка и еще какой-то высокий чин, как мы потом узнали, из штаба Троцкого. Они изучали ситуацию, подошли они и к нам, кто были на передовой в траншеях, справились, как у нас дела, как себя чувствуем. Вроде бы, подбадривали нас.
Я знал, что, несмотря на многократные попытки, им не удалось взять «языка». Два дня назад попались двое, один из них погиб.
– Разрешите обратиться! – обратился я к командиру полка.
– Обращайтесь! – был ответ.
– Вот уже два дня, как наш противник осуществляет интенсивную артподготовку. Это должно означать, что в ближайшие дни, а возможно и завтра, он начнет массированное наступление. Мы же не имеем никаких сведений о том, какими силами они будут атаковать нас. Реальной картины и у них не должно быть, хотя…
– Что Вы предлагаете?
– Думаю, что, прежде чем атаковать, они попытаются взятького-нибудь из наших, – я сознательно подчеркнул слово «наших». – Мы должны опередить их и взять либо самих разведчиков, либо «языка» противника. Надо расставить засады.
– У Вас имеется такой опыт? – спросил меня представительштаба Троцкого.
– Да, я служил в отделении разведки штаба Юго-западногофронта, а до того – в кавалерийской дивизии. Я знаком с этимделом.
– Думаете, что сможете?
– Надо попытаться!
Они посмотрели друг на друга.
– Где Вы посоветуете расставить засады?
– Не думаю, что они попытаются пересечь линию фронта в лоб, они не пойдут на такой риск. Они постараются обойти линиюфронта с флангов, и углубиться подальше. Скорее всего, они попытаются переправиться через реку. В таком случае, рядовые имне нужны.
– У Вас есть предложения? – Опять спросил меня представитель штаба.
– Да, мне понадобиться отряд из десяти человек. Они рассредоточатся в лесу южнее, чтобы контролировать реку. Два человеканам нужны для приманки. Надо будет подготовить и средстводля переправы. Если в Казани ждут подкрепления, то, скорее всего, оно подойдет с юга, и об этом мы тоже будем знатьзаблаговременно.
Он посмотрел на командира полка, тот, почти незаметно, слегка кивнул ему головой, что было воспринято им как согласие.
– Что Вам понадобится для этого?
– Несколько опытных людей, лошади, веревки и топоры.
Мне дали шесть человек, троих я подобрал сам, в том числе и Тонконогова. Зачем тебе он, возьми кого-нибудь помоложе, советовали мне. Я сказал, что мне нужен именно такой опытный человек. Ладно, как хочешь, сказал командир батальона. Командиром группы назначили меня, некоего Казаринова – моим заместителем: мол, он опытный разведчик. Наверное, его предупредили, чтобы он не спускал с меня глаз. Все, кого я подобрал, были из нашего вагона, я хорошо знал настроение каждого из них.
Мы шли по лесу вдоль реки, отошли на двадцать верст от позиций нашего фланга. «Мы далеко ушли.» – Сказал мне Казаринов. Если они думают высадить десант в обход, то они продвинутся именно на такое расстояние, – ответил я.
Из тех людей, которых мне дали, четверых я расставил на отрезке в четыре версты, двоих разместил на виду, чтобы привлечь внимание, а остальных – в укрытых местах. Мы с Тонконоговым пошли еще дальше вдоль реки и выбрали высокий холм, откуда на несколько километров вниз была видна река, а справа, у деревни Печище, просматривались позиции бойцов КОМУЧА. Я вернулся назад, сказал Казаринову, чтобы они сделали плот и ночью отнесли его к берегу реки. Вечером, до того, как стемнело, я заметил на противоположном берегу человека, который, по всей вероятности проводил наблюдение. Казаринов сказал, что наш замысел удался, и что, наверное, ночью они переправятся через реку. «Будьте внимательны.» – сказал я и опять спустился вниз.
Целый день 27 августа мы провели в ожидании, но никто не появлялся. Под конец дня я заметил длинное облако пара вдоль реки. Вот и флотилия! Тонконогова я оставил на том же месте и вернулся к Казаринову. Сделал я это по нескольким причинам. Во-первых, для того, чтобы ослабить внимание Казаринова ко мне, Во-вторых, мне надо было знать, видел он эти суда, или нет. И третье: я должен был сказать ему, что если он заметит огонь или какой-нибудь другой знак, то это будет означать, что они ждут корабли, поэтому они могут воспользоваться этим моментом и высадить десант. Если же знака не будет, тогда обязательно будут гости с левого берега. И действительно, это было самое подходящее место для переправы. Я сказал ему: «Если они не появятся, тогда ровно в час ночи четверо из наших должны переправиться на ту сторону.» Надо сказать, что Казаринов оказался полным дилетантом. Я не заметил в нем ничего, что свидетельствовало бы о его опыте в деле разведки.
Я опять спустился вниз вдоль берега, след был виден еще более четко. Они приблизились бы к нам поздно ночью, примерно через два-три часа. У нас с Юрием Юрьевичем еще было время, поэтому до того, как стемнело, мы спустились еще ниже, и подобрали место, где должны были встретить их. Мы расположились у подножия холма в укрытом месте, точно по их курсу, разожгли костер так, чтобы нас было видно только со стороны реки. Когда флотилия подошла, я стал передавать сигнал при помощи огня.
«Настя, болота! Командир, прими гостя! – Дай знак! Амир». Этот пароль Каппель принял тогда, когда я рассказал ему, каким чудом спаслись я и Гапо. Наконец, я получил ответ – «Принимаю». Мы оставили лошадей и вышли на берег. Вскоре мы увидели подплывающую лодку, и я сказал, чтобы нас доставили к Каппелю. Сдав ружья и мой наган, мы поднялись на его корабль. Владимир Оскарович с удивлением смотрел на меня, в его глазах горел огонь войны. Наверное, так бывает всегда: когда на что-то долго смотришь, это отражается в твоих глазах. Вот и его глаза извергали пламя войны. Он был одет в гимнастерку защитного цвета с белой повязкой на руке и бриджи улана, на нем были кавалеристские сапоги, а на поясе висела кобура для револьвера. Мы обняли друг друга.
Я познакомил его с Тонконоговым. Мы сразу же рассказали ему, как попали в Свияжск, рассказали и о том, как нас использовали в качестве живого щита. Когда он узнал о бронированном эшелоне Троцкого и его местонахождении, глаза его загорелись. На его губах заиграла легкая улыбка. Я сразу догадался, что он задумал. Я тоже улыбнулся, а он подмигнул мне.
– Ну что, захватим его? А ну-ка, подойдите к карте.
Я рассказал ему обо всем, что знал, и показал на карте все, в томчисле и тот завод, где находились наши жены и дети. Мы поделились с ним нашими соображениями по поводу того, где были самые слабые места на нашем фланге, и где было бы лучше осуществить прорыв к Свияжску: «Если станцию атаковать с двух сторон, то и штаб пятой армии может оказаться в наших руках.» – сказал я. После моих слов, его настроение явно улучшилось.
Его бригада состояла из двух стрелковых полков, конного эскадрона, трех артиллерийских батарей, общей численностью в две тысячи человек и двенадцать орудий. Эскадрон он высадил там же, поблизости. Мы сошли на берег вместе с эскадроном, сам же Каппель с флотилией поднялся выше по реке. Как только он открыл бы артиллерийский огонь и высадился на берег, мы должны были атаковать в направлении станции. Я провел их без всяких проблем тем путем, который мы прошли до того, как встретиться с ними. И неожиданно для красных, мы подошли к позициям бывшего нашего батальона. После незначительного сопротивления, рано утром, мы прорвали линию фронта и подошли к окрестностям города. Загрохотали и орудия. Переднюю линию обороны полка красных мы преодолели без труда, а двачехословацких полка подошли к окрестностям города с северной стороны. Неожиданная атака с трех сторон вызвала панику в рядах Красной Армии. Она отступила. До станции мы добрались с эскадроном, в то время как пехота не могла подоспеть так быстро. Ожесточенные бои велись в трех направлениях, еще бычуть-чуть, и бронепоезд был бы в наших руках, но он чудом ускользнул. Мы не успели обойти его спереди, чтобы перекрыть путь, нам не хватило всего нескольких минут. Успели они эвакуировать и штаб пятой армии, но нам все же удалось захватить много чего. Оставшиеся части пятой армии отступили и закрепились на местности.
Мы с несколькими бойцами вошли в здание завода, там не было ни души. В цехе, где мы находились, мы нашли на полу около сорока расстрелянных. Было видно, что это чудовищное злодеяние было совершено совсем недавно. В корпусе, где держали женщин и детей, было пусто, не нашли мы там и убитых. Мы не знали что делать, что думать. Там же рядом лежал раненый красноармеец, мы доспросили его. Он рассказал, что женщины взбунтовались, и что около десяти дней назад их всех погрузили в вагоны и отправи