Такой ответ был для меня неожиданным и сложным для восприятия. – Вы очень интересный человек, Серафим. Я буду благодарен вам всю свою жизнь. Скажите, пожалуйста, что дали вам те знания, которым вы посвятили столько лет? Богатства и титулов у вас нет, власти тоже. Так для чего же тогда учиться?
Он долго не отвечал.
– Уметь делать добро и помогать людям, разве это не богатство?
К власти никогда не стремятся те люди, которые владеют истинно большими знаниями, так как само знание и есть власть.
Богатство отягощает душу и превращается в обузу для жизни.
Человек становится заложником своего богатства. Знания же – этота сила, которая делает человека свободным. Я много думал послеразговора с Серафимом. В моей голове всплыли и такие мысли, о которых я прежде никогда не задумывался. Со дня моего первого знакомства с этими людьми мной овладело такое чувство, будто я оказался в другом мире. Этот странный человек, и его стольже странная дочь живут совершенно другой жизнью на лоне природы, и воистину являются ее неотъемлемой частицей. Одаренныенепознанными, сверхъестественными способностями, они по-своему глубоко воспринимают время и весь мир вокруг себя.
В них не умещаются установленные современным человекомжизненные законы и этические нормы. Они просто не могут существовать в них. В их сознании любовь и добро существуют в совершенно другом измерении. За эти несколько дней я тоже почувствовал, что жил в другом, объятом тайной, времении пространстве, и мои мысли тоже погружались в совершеннодругую глубину. И лишь моя военная форма напоминала мнео том, кем я был на самом деле.
Думал я и о том, что если у меня с Аленой действительно родится ребенок, то кем он будет, какой из него получится человек? Если у нее родится девочка, то будет ли она такой же, как онасама? Так же, как и Алена, беззастенчиво будет раздетой ходитьперед незнакомым мужчиной? «Хотя ведь застенчивость – эточасть этики современного, цивилизованного человека,» – отвечаля самому себе, будто искал оправдание. Но мысль о том, что мойребенок, даже родившийся в этом лесу, мог быть таким же свободным, и такой же частицей этой дикой природы, все же волновала меня. Они, наверное, смогут передать ему свои странныезнания и способности. Ведь человек является частицей вселенной и ее аналогом, так как в одном человеке вмещается вся Вселенная. А может быть, именно Серафим и его дочь являются реальным лицом этой Вселенной, а не я, который по сравнениюс ними кажусь совершенно беспомощным и искусственным, заключенным в рамки законов, выдуманных человеком и совершенно оторванных от законов природы? Наверное, потому и сказал мне Серафим: «Вы, большая часть человечества, которая называет себя цивилизованной, и в доказательство тому придумала свои законы, совершенно оторваны от реальных законов природы, сами не соблюдаете придуманные вами же законы. А человек, несмотря на то, по каким он живет законам, нуждаетсяв очищении, что ваши книжники называют катарсисом. Но за этими искусственными словами скрывается иная правда: вы пытаетесь доказать друг другу, как надо жить, но ни один из вас так не живет, ибо слово превратилось лишь в орудие обмана. Не заботитесь вы и об очищении души, вам все некогда, если вы вообще думаете об этом. А опоздание означает то, что если всю нечисть, которая осела в человеке, будь то его мысли или деяния, всю эту черную субстанцию вовремя не удалить из души, то она сформирует совершенно другого человека, который далек от того естественного человека, который определен Богом. За всем нужен контроль, даже за своей совестью и моралью. Их может осветить лишь внутреннее солнце, оно и покажет тебе не отклонился ли, или не отдалился ли ты от своей совести. Без очищения и солнце не будет светить, тогда ты не увидишь и того, насколько ты отклонился от нравственной оси. Такой человек обречен. Потому и выродился род человеческий, все враждуют между собой, добро и благородство потеряли место, определенное им Богом, – их изгнало зло, которое поселилось в человеческой душе. Он стал рабом своих желаний. Ради этих желаний он жертвует всем и вся, а в первую очередь самим собой и своей душой. – Он замолчал на некоторое время, его лицо совершенно изменилось.
Красные стреляют в белых, белые – в красных. И те и другие вместе свергли, а потом и убили царя, расстреляли его безгрешных детей. Какое имеет значение, кто сделал это, красные или белые, они два лика одного зла, условно окрашенного в какой-то цвет»
Мои мысли привели меня к заключению, что я находился у самых святых людей, каких я только встречал на белом свете. Конечно же, включая Анастасию. Именно они и жили по законам Божьим и законам природы. Если нам с Аленой суждено иметь ребенка, то это произойдет лишь по воле Божьей, как плата за мое двукратное спасение. Если я откажусь, то это будет неблагодарностью с моей стороны. Ведь неблагодарность и безнравственность – брат и сестра. Да будет так. Пусть от меня родится человек – творец добра! Что может быть более достойным для родителя? Пусть будет так, как распорядится природа – значит, на то будет воля Божья.
Интересно, откуда пришли ко мне подобные мысли? Ведь я прежде никогда так не думал. Как будто Серафим передал мне способность такого рассуждения. Я не узнавал самого себя. Мне казалось, что здесь я менялся с каждым днем, каждый день я просыпался совершенно новым человеком, это не могло происходить само собой, это был результат стараний Серафима и Алены. Я должен попросить Серафима, чтобы он помог мне поскорее добраться до своих, пока я совсем не превратился в лесного человека.
Ночью я видел сон, а во сне – Гору Иагору. Он, действительно, был очень похож на меня. Он мне понравился. Много необычного сказал он мне, кое-что я помню и сейчас. Утром я встал в прекрасном настроении. Алена опять вошла в избу совершенно мокрая и тут же залезла ко мне под одеяло. Она полностью намочила меня, но мне уже нравилось то, что она делала. Ее такие шалости даже веселили меня. Она спросила, придумал ли я имя для ребенка. Я ответил, что хотел бы назвать сына Горой Иагорой. Она промолчала. А через некоторое время сказала: «Ты придумал прекрасное имя, он будет большим человеком.»
Раздел VIIIБрат
Из дневников Юрия Тонконогова
В ноябре мы отступили из Омска. С каждым днём преимущество противника, как в живой силе, так и в вооружении, становилось всё очевиднее. К этому добавлялось его моральное и психологическое превосходство. В средних числах ноября Верховный правитель России Колчак назначил Каппеля командующим Третьей армией, но это больше походило на действие обреченного. Колчак увидел ненадёжность своего окружения, поэтому для него генерал Каппель был той единственной надёжной силой, на которую он мог положиться. К сожалению, все решения Колчака в отношении Каппеля и до того, и в этот момент были запоздалыми. А что получил Каппель в виде третьей армии? Практически, лишь ее треть, которая состояла из пленных красноармейцев, с которыми до того не была проведена никакая политическая и психологическая работа. Каждую минуту существовала опасность и возможность того, что они оставят боевые позиции, как то не раз случалось во время этой проклятой войны. Это обстоятельство очень хорошо было известно Каппелю. Он также хорошо знал и то, что он унаследовал полное бездействие и беспомощность существующего военно-политического руководства, равно как и ответственность. Главной опорой третьей армии, опять-таки, была его верная бригада, которую он лично создал и закалил в боях в течение двух лет. Они доверяли и уважали друг друга. Его верные солдаты любили своего командира, но эта бригада была настолько малочисленной, что внести существенный перелом в военную ситуацию она была не в состоянии.
Исходя из существующей обстановки, единственным оправданным манёвром было отступление на восток. Надо было выиграть время, чтобы объединить и мобилизовать оставшиеся части.
Было девятнадцатое ноября, мы стояли где-то недалеко от посёлка Рождественского, посредине между Омском и Новосибирском. Нас вызвали в штаб армии. На совещании начальник штаба зачитал нам приказ о назначении Каппеля командующим армией. Совещание шло к концу, когда у входав штабной вагон послышался шум. Возникла какая-то суматоха, шум доходил и до нас. Каппель сказал адъютанту: Посмотрите, что там происходит. Тот встал, подошёл к двери и открыл её. По ту сторону дверей, радостный, стоял Сандро. От неожиданности меня словно током ударило с головы до пяток. Я невольно посмотрел на Каппеля, он тоже смотрел горящими глазами, лицо его сияло радостью, он будто не верил своим глазам. Каппель встал и подошёл к двери. Сандро вошёл и представился, как подобает военному. Я абсолютно уверен, что оба они хотели обняться, но довольствовались лишь военным приветствием. Каппель указал Сандро на стул, он со всеми поздоровался и сел. Не все из присутствующих знали Сандро, поэтому такой приём, оказанный капитанув штабе армии, некоторых наверное удивил. Я кивнул головой, когда он поздоровался со мной, а онс улыбкой посмотрел на меня и подмигнул. Господи, Боже мой! Он неисправимый удачник – подумал я тогда.
Совещание закончилось быстро. Каппель уловил момент и, пока ещё не все вышли из кабинета, обратился к ним: – Господа, попрошу вас задержаться ещё на некоторое время. – Потом он обратился к Сандро: – Штабс-капитан Амиреджиби! Доложите намо выполненном задании! – Сандро встал и вкратце доложил о том, как его диверсионная группа выполнила задание. Те из присутствующих, кто не знал его, увидели, благодаря чьим стараниям и заслугам им удалось без проблем отступить из Омска. Довольные, они кивали головами. Потом он рассказал и о погоне, и о том, как они оказали сопротивление преследователям, как он, раненый, оказался в доме местного жителя. Когда он рассказал, что его там лечили и даже извлекли пулюиз его груди, раздались голоса скептиков. – Это же невозможно?! Я заметил, что Каппель оказалсяв неловком положении. Он так же, как и я, ни капельки не сомневался в том, что говорил Сандро. В ответ на это недоверие, которое было вызвано таким фактом, нужны были какие-то доказательства, чтобы его рассказ был более убедительным. Его никто не попросил бы показать рану, но он сам не растерялся, и, не чувствуя никакого неудобства, сначала улыбнулся, потом оглядел всех и, наконец, посмотрел на меня, я чуть заметно кивнул ему головой. Он ещё шире улыбнулся и начал расстёгивать пуговицы кителя. Все молча смотрели на него. Он поднял белую рубашку и показал перевязанную грудь. Я нечаянно посмотрел на Каппеля. Он улыбался, но не остановил Сандро, который сдвинул повязку и показал свежее пулевое ранение, именно на три пальца выше сердца. Раздались глухие возгласы…