Сандро посмотрел на меня, на его губах играла улыбка. Я тоженечаянно улыбнулся, и тут же понял, кто мог рассказать емуоб этом. Но я не мог точно сказать, был ли это Мамия или Хан.
По нашей реакции Нико сразу понял, что эта история действительно касалась Сандро, поэтому продолжил рассказ уже большедля остальных.
– Оказывается, этот юноша, после трёх месяцев пребыванияв тюрьме, организовал побег нескольких человек. Как сказал родственник моего друга, он без малейшего риска смог вывести изтюрьмы восемь человек. Я хочу спросить тебя, не ты ли тот Сандро Амиреджиби? Шалва с удивлением посмотрел на Сандро, остальные тоже ждали, что скажет Сандро, который с улыбкой взглянул на меня.
– Да, батоно Нико, наверное, обо мне и рассказал Ваш друг. А сейчас я думаю о том, от кого он знал эту историю, от Мамияили от Хана, то есть Сулхана?
– Именно от Хана.
– Сандро, как Вы смогли всё это устроить? – спросил граф, – Сколько Вам тогда было лет?
– Тогда мне было девятнадцать лет. В осуществлении этогодела мне способствовали и определённые обстоятельства. Крометого, я воспользовался историей, которая произошла когда-тов тбилисской тюрьме, участник которой сидел в нашей камере. Он был политическим заключённым и звали его Пётр Андращук. Именно эта история натолкнула меня на мысль завладеть ключами, а потом спланировать наши последующие действия.
– А вы знаете, кто осуществил это дело в Тбилисской тюрьме? – допытывался граф.
Сандро медлил с ответом, он будто думал, какой ему датьответ.
– Да, оказывается, это был абрек Дата Туташхия.
– Вы правы! – подтвердил граф, – Как тесен этот мир! – Сказалон про себя и посмотрел на изумлённое лицо Нано.
– Сандро, а с кем у тебя была дуэль? – задал вопрос уже Нико.
– С Димой Сахновым.
– Что?! – Не выдержал граф и опять посмотрел на Нано.
У госпожи Нано было странное выражение лица, мыслями онабудто перешла в другой мир, а на Сандро она смотрела такимиглазами, будто нашла своего сына. Ее глаза наполнились слезами, она извинилась, встала и вышла.
Никто не мог понять, что с нейпроизошло, или что она вспомнила такое, что так подействовалона неё.
Граф воспользовался паузой.
– Сандро, а чьим сыном был Дима Сахнов?
– Того Сахнова. – ответил я.
– Удивительно, но это настоящее чудо!
– Граф, Вы, наверное, знаете, что произошло с Сахновым?
– Да, я узнал, что он неожиданно скончался, но более детальной информации у меня нет. А вы знаете?
– Конечно же. – Граф пристально смотрел на меня. – Его отравила жена, она и сама пыталась покончить жизнь самоубийством, но её удалось спасти. В том же году состоялась и дуэль.
– Странная история, я имею в виду, в отношении к Сахнову.
– Да, Ваше Сиятельство.
В течение всего времени, пока шёл разговор о «Крестах» и о дуэли, Шалва Амиреджиби спокойно слушал, не сводя глаз с Сандро. По его лицу было видно, что он устал, но эта история разожгла его любопытство, особенно после того, как узнал его фамилию. Он особо не выражал своих чувств, а может быть, он просто хорошо скрывал их. Он включился в разговор после того, как вошла Нано. Она извинилась и заняла своё место. Граф спокойно положил на её руку свою и только улыбнулся. Она тоже кивнула головой, наверное, давая понять, что успокоилась.
– Если я не ошибаюсь, в ноябре 1913 года, а может быть и в декабре, в Тифлиси, на Вера, к нам пришёл полицмейстер. Тогда мы жили на Душетской улице. Он спрашивал о Сандро Георгиевиче Амиреджиби. Мы ответили, что не знаем такого. Моего отца Гиго тогда не было дома. По-моему, он был то лив Батуми, то ли в Кутаиси, и вернулся лишь через три дня. Когда мы сообщили ему об этом, он очень обеспокоился, что было неожиданностью для нас, особенно для мамы. Он точно, до мелочей расспросил нас, о чём спрашивал полицмейстер, и тут же пошёл к нему. После этого ни мы, ни он не касались этого вопроса, так как нам было неловко расспрашивать его. Моя мама тоже не надоедала ему вопросами, да и он сам не возвращался к этой истории. Хотя в семье её не забыли, – спокойно рассказывал Шалва Георгиевич, обращаясь ко мне, и в основном, к господину Нико и графу. – А то, что я услышал сейчас, это совершенно неожиданно для меня. Если всё действительно так, как я думаю, то какое я имею право отказаться от дарованного мне Богом брата!
После этих слов он улыбнулся и продолжил.
– Во второй раз я слышал о Сандро Амиреджиби во время Великой войны, когда я воевал на Юго-западном фронте противавстрийцев. Правда, тогда его упоминали, как Амиреджибова, грузинскую фамилию с русским окончанием, как тогда это былопринято для кадровых офицеров. Тогда я был прапорщиком. Намв полку зачитали о героизме Сандро Георгиевича Амиреджиби. Все спрашивали меня, кем он мне приходится и я отвечал, что это мой брат. И кто отказался бы быть братом героя?
Он обвёл всех взглядом, на лице его сияла улыбка, потом он посмотрел на Сандро. Тот тоже улыбнулся ему и кивнул головой. Я чувствовал, что он совершенно спокоен, и эти разговоры никак не создавали ему неудобства. Я почему-то подумал, что и мне надо было вмешаться в этот разговор, хотя не знал в какую сторону повести его.
– Господа, наверное, и мне придётся сказать несколько слов, чтобы удовлетворить ваше любопытство, – опередил меня Сандро. – Могу сказать, что после того, как мы вместе с мамой покинули Грузию, я всегда ждал, что когда-нибудь мне придётся рассказать об этом. И вот, лишь сейчас я впервые попал на свою Родину. Я рад, что благодаря Богу, мне даётся такая возможность, и что именно перед вами мне придётся говорить об этом.
Я подумал: неужели он, действительно, собирается рассказать всю правду? А если и собирается, то насколько это было бы оправданным? Он ещё раз обвёл всех взглядом и, наконец, остановил своё внимание на Шалве.
– Батоно Шалва, своего отца я не помню. Моя мама вышла замуж после того, как я родился. Тот благородный человек, кто вырастил меня, вскоре скончался. Моя мама была очень красивой женщиной и всегда привлекала внимание окружающих. Несмотря на то, что мы жили в деревне, многие знали о том, что один абрек любил её и не давал ей покоя. По деревне ползли разные слухи и кривотолки. Чтобы защитить честь матери, я выстрелил в этого абрека, и он, раненый, тут же покинул наш дом. После этого его никто не видел – ни живым, ни мёртвым. Не буду грешить и скажу, что он тоже мог выстрелить и убить меня, но он не сделал этого. Тогда мне было четырнадцать лет, и, видимо, он пожалел меня. Тогда я не знал, что этот абрек был человеком, полным всех достоинств, и он, действительно, очень любил мою маму. Мы с мамой оставили деревню и уехали к дяде моей матери, в село Пластунка. Это старая грузинская деревня около Сочи. Через несколько месяцев от имени моего отца к нам приехал его друг вместе со своим адъютантом, и сказал, что мой отец просил записатьменя на его фамилию и отправить учиться в Петербург. Именно тогда и забрал меня Юрий Юрьевич в столицу. Несколько дней я прожил у него, а потом он отдал меня в юнкерское училище. Тогда мне было пятнадцать лет.
Все посмотрели на меня, будто искали у меня подтверждения сказанному. Я кивнул головой, а про себя подумал, что Сандро, вместе с другими качествами, обладал и творческими способностями – так умело он разыграл историю своего происхождения. Самую важную интригу, которую все ждали, он представил так, будто рассеял туман вокруг себя, но на самом деле упрятал всев новый туман. Я видел, что все ждали моих разъяснений, и что они не удовлетворились бы простым кивком головы в знак согласия. Госпожа Нано улыбалась со слезами на глазах. Наверняка она и не сомневалась в том, что дела обстояли именно так, как думала она.
– Я могу подтвердить, что мой начальник, царство ему небесное, по просьбе своего друга, Гиго Амиреджиби, приехал за Сандро в Сочи. Я был вместе с ним. В августе 1910 года я забрал Сандро в Петербург. По рекомендации братьев Вяловых, соратников Михаила Каихосроевича Амиреджиби, дяди господина Гиго, Сандро был зачислен в Николаевское училище. Один из братьев – Михаил Ильич, был директором школы здесь, в Батуми. Сейчас мы временно живём у него. Второй брат – Николай Ильич, был инспектором Николаевского училища. Именно к нему и направили нас. Батоно Шалва, братьев Вяловых хорошо знают в вашей семье.
– Я знаю этих братьев, – подтвердил хозяин дома.
– Я тоже их хорошо знаю, – подтвердил и Шалва.
– Я должен сказать вам, что любая княжеская семья гордиласьбы способностями, которые Сандро проявил в училище и посленего. Он полностью прославил свой род, как умом, так и своимбесстрашием и упорным характером.
Я посмотрел на Сандро, он сидел, опустив голову, наверно, емубыло неловко от моих слов, остальные слушали меня с улыбкой.
– В училище он был лучшим курсантом. Когда он окончил учёбу, генерал Маннергейм обратился к руководству училища с личной просьбой, о том, чтобы Сандро был направлен на службув его дивизию, и сам лично забрал его на фронт. Батоно Шалва, выдолжны знать о генерале Маннергейме. Его дивизия и корпус сражались именно на Юго-западном фронте.
– Да, Юрий Юрьевич, знаю. Он был главнокомандующим армий в Финляндии, регентом и временным правителем Финляндии. Сейчас он, кажется, живет во Франции.
– Вы правы, батоно Шалва. За особую отвагу Сандро был награждён золотым Георгиевским крестом. Наверно, именно эта весть и дошла до вас, – Шалва кивнул головой. – Хочу рассказать вам один интересный, а сейчас уже и весёлый эпизод.
Я уже чувствовал себя свободно, так как мне не пришлось рассказывать о том щекотливом эпизоде, а говорить об остальном для меня, действительно, не составляло никакого труда.
– В 1917 году, благодаря стараниям Временного правительства, я оказался в «Крестах», Именно в это время поручик Амиреджиби ушёл со службы и вернулся с войны в Петербург. В тот же день он пришёл в «Кресты» навестить меня, но нам не позволили встретиться. Когда он возвращался домой, его задержал патруль, его документы оказались не в порядке, при задержании он попытался оказать сопротивление, и на второй день он попал в мою камеру.