Он потерся носом об ее ухо.
– Теперь смотри.
Солнце опустилось, и его последние лучи наполнили ущелье яркими отсветами карамельного цвета.
– Поразительно, – проворковала Элис.
– Это еще не все.
Завернувшись в его руки, Элис смотрела, как все краски неба, казалось, струились по стенкам ущелья и стекали на зеркальную поверхность ручья, чтобы там отразиться и светящимися завихрениями подняться снова вверх. Она тряхнула головой: ущелье и ручей были совершенным зеркалом в форме миски и отражали друг друга, затопленные огненными цветами заходящего солнца. Этот вид напомнил ей ее книжку сказок: заколдованную чашу, которая чудесным образом наполнялась. Жажда счастья и рай на донышке.
Дилан крепче обнял ее:
– Надо это увидеть, чтобы поверить, правда?
Память налетела на нее, как неожиданный удар под дых. Неподалеку отсюда есть ущелье, его надо увидеть, чтобы поверить, насколько оно прекрасно.
Элис напряженно выпрямилась. Обернулась к Дилану. Он улыбнулся ей.
– Скольких женщин ты привозил сюда? – вырвалось у нее.
Его глаза потемнели.
– Что? – спросил он.
Желудок Элис сжался. Она разрушила чары.
– Нет, – Элис старалась придать беззаботность своему тону, – нет, я имею в виду, не женщин, я имею в виду… В общем, ты когда-нибудь привозил сюда Лулу?
Ее мысли были мешаниной из какой-то чепухи и шума. Она не хотела расстраивать его, но не могла остановиться. Как еще Лулу могла узнать об этом месте на закате?
Дилан грубо отбросил ее и поднялся на ноги, возвышаясь над ней.
– Невероятно, черт возьми, – процедил он, уходя назад к лагерю.
Ее тело заныло от ощущения силы в его руках.
– Дилан, – позвала она, побираясьза ним следом по мягкому песку.
– Что? – рявкнул он, оборачиваясь, глаза его пылали от ярости. – Я сказал тебе, что между мной и Лулу никогда ничего не было. Зачем ты спрашиваешь меня об этом и портишь наш первый уик-энд и совместную поездку? Ты веришь ей и ее ревности ко мне? Верно? И что ты имела в виду, спрашивая, скольких женщин я привозил сюда? Кто я, по-твоему?
– О боже, – простонала Элис, ее лицо сморщилось.
Он был прав. Лулу могла говорить о другом ущелье, или она могла приехать сюда без Дилана. Она чувствовала себя очень неуверенно. Почему она не могла просто не лезть в это?
Он пнул ногой костер, искры взметнулись в воздух.
– Мне так жаль. – Она потянулась к нему с мольбой. Он не обращал внимания. – Мы можем просто забыть об этом? Пожалуйста? Глупо было говорить так, я не знаю, почему я это сказала. Мне так жаль. Пожалуйста. – Она попыталась снова, раскрывая ему свои объятия. – Позволь мне все исправить. Я буду готовить. Выпьем еще вина. Только давай забудем об этом. Ладно?
Он бросил на нее уничтожающий взгляд, потом встал и отвернулся.
– Дилан? – Ее голос дрогнул.
Он ушел прочь, в фиолетовые тени солнца, скрывшегося за горизонтом.
Вся трясясь, Элис приготовила ужин. Она пожарила на гриле все овощи и халлуми, покормила Пип и наполнила до краев бокалы. Когда он вернулся, уже час как стемнело. Ужин остыл, сыр был жестким, как резина. Он сел и впился вилкой в свою порцию.
– Ты даже ужин испортила. – Он выбросил все со своей тарелки в костер и взял бокал с вином.
Пища, которую Элис удалось проглотить, легла в желудке холодным камнем. Она отставила свою тарелку в сторону: пусть Пип потом доест.
– Мне так жаль, – прошептала она.
Она потерлась коленом о его колено.
– Мне так жаль.
Он уставился на огонь, не отвечая.
Она извинялась, кажется, несколько часов кряду, пока он, наконец, не поднял руку и не провел ею по внутренней стороне бедра Элис.
Ей понадобилась вся ночь и остаток следующего дня, чтобы загладить свою вину, но к тому времени, как они отправились назад в Килилпитяра, старания Элис быть как можно более успокаивающей и покладистой, похоже, вернули расположение Дилана.
Когда они подъехали к его дому, он наклонился и поцеловал ее, прежде чем выпрыгнуть из машины и открыть ворота. Когда он оказался спиной к ней, она содрогнулась: от их занятий любовью в ущелье у нее остались ссадины и синяки. Он был жестче, чем обычно, но теперь, к ее великому облегчению, все вроде бы было в порядке.
Когда они разгружали машину, Дилан остановился и нежно поцеловал ее.
– Спасибо за прекрасный, по большей части, уик-энд.
Он посмотрел ей в глаза.
Элис поцеловала его с благодарностью. Ей просто нужно быть осторожнее в будущем. Надо научиться думать, прежде чем говорить.
Весна раскрасила пустыню во все цвета радуги. Гревиллея медовая распустилась шапками янтарных и желтых цветов, наполнив воздух тяжелым сладким ароматом. Среди пучков спинифекса бородатые агамы устроили лежбище, нежась на солнышке. В огороде Элис на участке Дилана взошли ростки. Дни прогрелись достаточно для мороженого и солнечных ванн; она расстилала пляжное полотенце на красной земле в его саду и лежа читала книжку, вторя музыке в наушниках, пока он не замечал ее, загорающую в бикини. Он жаждал ее как никогда. Ее проступок на выходных, когда они уехали на ночь с палаткой, давно был забыт. Дни стали длиннее, звезды светили ярче.
– Надо устроить барбекю, – предложила она однажды вечером, когда жарила тофу со сладким чили и шинковала салат к ужину. – Дом так хорошо смотрится, а сидеть у огня под цветущей гревиллеей просто восхитительно.
Дилан не ответил. Он сидел за обеденным столом. В ослепительном освещении на кухне она не могла прочитать выражение его лица.
– Детка? – вопросительно окликнула она его, подняв сковородку с огня.
– Конечно, – ответил он, – звучит прекрасно.
– Прекрасно, – прощебетала она, неся тарелки к столу, – я приглашу всех завтра на работе.
Она поцеловала его и села ужинать. Он молча улыбнулся ей в ответ.
На следующее утро, когда Элис затормозила возле офиса, она была полна энтузиазма. Они с Диланом так много времени проводили наедине, что им совсем не помешало бы чуть активнее включиться в небольшое сообщество парка.
Она вошла в комнату для персонала, и выполнить ее затею было, похоже, проще простого. Саггер и Нико, двое рейнджеров, с которыми Элис была не очень хорошо знакома, болтали и жаловались, что на выходных нечем заняться.
– Парни, не хотите заглянуть на барбекю? – вмешалась Элис.
– Эй, спасибо, приятель, – откликнулся Саггер.
– Да, супер, – кивнул Нико.
– Заметано, – сказала Элис, широко улыбаясь. – Разведем костер у Дилана, и он организует сковороду с решеткой для настоящего праздника на углях. Мы могли бы…
– О, – перебил Саггер, бросив взгляд на Нико, – слушай, Элис, я тут вспомнил, что вообще-то собирался съездить в Блафф в эти выходные. Я, эм…
– Точняк, – встрял Нико. – Черт, чувак, чуть не забыли. Хотели же отогнать наши тачки в сервис.
Элис переводила взгляд с одного на другого. Она словно смотрела, как перед ней разыгрывают пантомиму.
– Чуть не облажались, – произнес Саггер с видимым облегчением. – Повезло, что ты напомнила, Элис.
– В другой раз, дружище, – сказал Нико извиняющимся тоном.
– Но все равно спасибо за приглашение! – прокричал Саггер, когда они спешно покидали офис.
После их ухода Элис заварила себе чашку чая. Стиснула зубы. Она не будет плакать. Она не будет брать в голову то, что сейчас произошло.
День лучше не стал. Позднее, на работе у кратера, она постоянно совершала ошибки, и закончилось все тем, что она ударила себе по большому пальцу молотком и каталась по земле, воя от боли.
– Возвращайся в штаб, и пусть твой палец осмотрят.
Саггер снял ее с дежурства.
После того как дежурный врач обработал ее палец, Элис пошла в комнату отдыха, чтобы выпить чашечку чая со сладким печеньем. У нее упало сердце: Лулу и Эйдан с чашками в руках стояли возле бойлера и разговаривали. Как только Элис вошла, они замолчали. Она направилась к шкафу, в котором хранились чайные пакетики, повернувшись к ним спиной. Их напряженное молчание давило на нее.
Первым заговорил Эйдан:
– Ты в порядке, Элис?
Прежде чем Элис успела ответить, Лулу демонстративно вылила содержимое своей чашки в раковину и вышла. Эйдан беспомощно посмотрел на Элис и последовал за Лулу.
– Я в норме, – прошептала Элис самой себе, глядя, как они уходят.
В следующие несколько дней все повторялось: Элис делилась с коллегами идеей собраться у Дилана, но в ответ получала лишь неубедительные отговорки. Дилан не спрашивал про барбекю, и Элис больше не задавала этот вопрос. К концу недели она поняла, что, хотя Дилан и был знаком со всеми, друзей в Килилпитяра у него не было. У него была она. Только она. И она не могла понять почему.
Когда после работы Элис остановилась на подъездной дорожке и вышла открыть ворота, она вспомнила книжку, которую Дилан читал ей, – собрание японских сказок. Одна из них была о женщине, занимавшейся кинцуги – искусством реставрации разбитых горшков при помощи глазури, смешанной с золотым порошком. Там была иллюстрация, на которой женщина склонилась над горой черепков, разложенных так, чтобы они подходили друг к другу, в руке она держала кисточку, щетину которой обмакнула в золото. Это очаровало Элис – идея о том, что поломка и починка – равноправные части одной истории, а не что-то, чем нужно пренебрегать или что нужно скрывать.
Она въехала и припарковалась за пикапом Дилана. Хлопнула дверью, вновь наполненная решимостью. Из-за чего бы он ни чувствовал, что недостаточно хорош, из-за чего бы люди ни отказывались проводить с ним время, где бы он ни ощущал себя сломанным, Элис готова была расплавиться, как золото, чтобы восстановить его.
Несколько дней спустя курорт кратера Ирншо разослал приглашения на ежегодный Буш-Бал всем экскурсионным компаниям и сотрудникам парка.
Дилан был настроен ске