птически, когда Элис предложила пойти.
– Просто очередная большая пьянка, – хмыкнул он.
– Да, но ведь весело будет пойти вместе, правда? – воодушевленно сказала она, прикрепляя свое приглашение магнитом на холодильник.
Они не были на вечеринках с ее дня рождения. Ей ужасно хотелось то платье из золотого шелка, которое она нашла в интернете; мысль о том, что у нее найдется повод его купить, кружила ей голову. Как и идея выйти в свет вместе и влиться в общество.
– Ты действительно хочешь пойти? – спросил Дилан у нее за спиной, прерывая ход ее мыслей.
Она повернулась к нему.
– Действительно хочу. Будет так здорово пропустить пару коктейлей, немного потанцевать, – Элис обвила его талию руками и прижалась к его бедрам своими, – немного напиться, – поддразнивая его, она встала на цыпочки, целуя его в шею, – а потом встретить рассвет, чтобы эта ночь не пропадала зря.
Она рассчитывала именно тогда и именно там поразить его своим новым платьем. Накрасить губы, надушиться теми духами, которые он так любил.
– Можем превратить это в свидание, – предложила она, глядя на него снизу вверх.
– Хочешь пригласить меня на свидание, Пинта-Пинта? – Его глаза затуманились от желания.
– Всегда хочу, – отозвалась она, взвизгнув, когда он поднял ее и понес в постель.
«Это будет прекрасно», – сказала она себе. Это будет лучшая их ночь за долгое время.
В день Буш-Бала Элис сбежала домой пораньше, чтобы успеть принять душ. Она застегнула новое платье, нанесла на губы блеск, накрасила ресницы и обулась в новые ковбойские сапоги, каблуки которых были украшены золотыми бабочками. Когда Дилан вошел в дверь, ее щеки зарделись. Она достала для него холодное пиво и специально не стала надевать трусики, поскольку знала, что это сводит его с ума.
Его шаги затихли, когда он увидел ее. Он встал как вкопанный.
– Готов к ночи свидания? – спросила она, широко улыбаясь и слегка покачиваясь в своем платье.
Дилан медленно выложил содержимое своих карманов на стол и молча прошел на кухню.
Холод его молчания ударил ее под дых. Она слышала, как он рылся в аптечке, а потом вытряхнул две таблетки из пачки.
– Детка? – позвала она, стараясь скрыть свое ужасающее разочарование. – Ты в порядке?
Он не ответил. Она вошла в кухню.
– Детка? – повторила она.
Он продолжал стоять, повернувшись к ней спиной.
– Что ты на себя напялила? – спросил он ледяным тоном.
– Что? – У нее внутри все опустилось.
– Почему ты так вырядилась?
Она взглянула вниз на свое новое платье. Золото вдруг показалось ей скорее кричащим, нежели волшебным.
Он развернулся к ней лицом, его глаза потемнели.
– С какой стати ты купила новые вещи для этой ночи? – спросил он дрожащим голосом. – С какой стати ты, черт возьми, разрядилась в пух и прах? Чтобы парни с работы могли подрочить на тебя?
Элис застыла, боясь шевельнуться, пока он ходил вокруг нее, осматривая ее с ног до головы. Дышать было больно.
– Отвечай мне, – проговорил он тихо.
Ее глаза наполнились слезами. У нее не было ответа. У нее не было голоса.
Руби сидела у костра на заднем дворе с ручкой в руке и открытой тетрадью, она ждала. Она была равнодушна к Буш-Балу. Весь день у нее было предчувствие, что вот-вот придет стихотворение, и она не хотела упустить его.
Движение на дорожке возле дома Дилана, за дюнами, отвлекло ее. Собака Элис выскочила и спряталась за эвкалиптом. Внутри дома, за мутно освещенными окнами, силуэт Дилана метался туда-сюда.
Руби наблюдала за ним. Она глубоко вздохнула и трясущейся рукой прижала острие ручки к бумаге.
25Пустынный дуб
Сезон идет на убыль.
В воздухе ощущается горечь.
Значение:Воскрешение
Allocasuarina Decaisneana/Центральная Австралия
Куркара (Пит.) имеет похожую на пробку кору с глубокими бороздками, обладающую устойчивостью к огню. Само дерево растет медленно, но его стержневой корень развивается очень быстро и добирается до подземных вод на глубине до десяти метров. У старых деревьев раскидистая кустистая крона. Многим из тех, что растут в центральной пустыне, уже, по всей видимости, более тысячи лет.
Ксередине весны, когда отцвел мятный куст и зарядили сезонные дожди, Элис научилась вычислять настроения Дилана так же, как много лет назад она научилась вычислять приливы. До тех пор пока она предусмотрительна, бдительна и отзывчива, они купались в блаженном счастье.
После недели непрекращающихся дождей дороги и пешеходные тропы вокруг Килилпитяра превратились в клейкую мешанину из красной грязи. В штаб-квартире появились объявления, предостерегающие от попадания в грязевую трясину. Элис вдумчиво их прочитала, но это ей не помогло. Во время своего патруля за Кутуту Пули она въехала прямиком в трясину. Ее шины плотно застряли и забуксовали. Она попыталась откопать колеса или выехать на холостом ходу, но это не помогло. В конце концов ей пришлось запросить помощь по рации.
Первым откликнулся Саггер и вытащил ее пикап при помощи лебедки. Когда они вернулись в офис, у рейнджеров был перерыв и они пили и закусывали.
– Иди выпей что-нибудь, – предложил Саггер, вылезая из своего пикапа, покрытого красной грязью. – Мы, черт возьми, заслужили это.
– Пинта-Пинта, – позвала Руби с другой стороны автостоянки и помахала ей из-под пустынного дуба, где все сидели с открытым контейнером «Эски» и столиком, уставленным легкими закусками, – не будь как в гостях.
Элис заставила себя улыбнуться Саггеру и помахать в ответ Руби. Дилана там не было. Может быть, он был еще в пути. Если он был в пути, ей следовало остаться и дождаться его, иначе он расстроится, что она поехала домой без него. Но если он в пути не был… Она тряхнула головой, отгоняя от себя назойливые мысли, и направилась к столу. Больше, чем на час, она не задержится.
Руби передала ей пиво.
– Так приятно видеть тебя, Пинта-Пинта.
Увидеться с Руби тоже было чудесно. Губы Элис сами собой растянулись в улыбку, когда она взглянула на штаны Руби с попугайчиками.
– Да, дружище, давненько тебя не видели. Ты не ходила на Буш-Бал? – спросил Нико.
Саггер толкнул его локтем в бок. За столом воцарилась тишина. Щеки Элис вспыхнули.
– Коооооороче! – воскликнул Саггер, поднимая свое пиво.
Вокруг стола прошла волна одобрительных возгласов и звяканья, когда все стали чокаться бутылками. Элис сделала большой глоток. Пиво расслабило ее плечи и разгладило складку на переносице. В груди у нее разлилась легкость. Незатейливое тепло дружеской компании было как бальзам на душу.
После третьей бутылки Элис пришло в голову взглянуть на часы. Она ахнула, увидев, что просидела там уже два часа.
Она поспешно извинилась и поехала прямиком к Дилану. Когда она подъехала к его воротам, они оказались заперты. Они никогда прежде не запирались. Она стала кричать ему, но ветер уносил ее голос. Где же Пип? Была ли она с Диланом, где бы он ни был?
Элис промчалась на высокой скорости по Парксвилю и резко затормозила возле своего дома. Она так давно там не ночевала, что он больше не казался ее домом. За воротами Пип наматывала круги в большом возбуждении от появления Элис. Дилан, должно быть, привез ее сюда. Элис отперла дверь и вошла в дом.
Воздух внутри был смрадным. Элис обшарила весь дом и нашла дохлую крысу в мышеловке под плитой. Она все вычистила, содрогаясь от рвотных позывов, распахнула все окна и дверь, вымыла горелку и зажгла в ней сандаловые палочки и масло розы и герани. Ее полки с книгами были покрыты тонким слоем красной пыли. Она смахнула ее и провела рукой по корешкам ее заброшенных книг. Покопавшись в кладовке, Элис подогрела банку печеных бобов, большая часть которых досталась Пип: сама она не могла есть. Она звонила Дилану всю ночь, но он не брал трубку. Дрожа под зажженными гирляндами в патио за домом, она вглядывалась в силуэт его дома за дюнами, подсвеченный звездами.
Дыра у нее в животе стала шире. Он наказывал ее. За то, что она не поехала домой к нему. За то, что не спросила в первую очередь у него, можно ли ей остаться и выпить пива. За то, что повела себя неправильно. Она знала это.
Элис вошла в дом и заперлась. Она быстро приняла горячий душ, чтобы ослабить скованность в плечах, затем забралась в постель. Пип устроилась рядом с ней, сладко посапывая.
Элис уже почти уснула, когда звук под окнами отогнал сон: это был треск веток, ломавшихся под тяжестью чьих-то шагов. Она вскочила с постели и осторожно выглянула в щель между занавесками, в висках у нее пульсировала кровь. Пип гавкнула. Когда глаза Элис привыкли к свету от звезд, она увидела, что ее сад был полон теней. Но его тени среди них не было.
На следующее утро она не смогла впихнуть в себя больше, чем глоток кофе. По пути на работу ее трясло. Когда она остановилась возле офиса, он вышел ей навстречу, улыбаясь, и взял ее лицо в свои руки. Она со страхом посмотрела ему в глаза, но в них читалась лишь нежность. Он поцеловал ее и погладил по щеке.
– У меня была жуткая мигрень, принял болеутоляющее и вырубился, – сказал он. – Надо было оставить тебе сообщение в машине или записку. Прости, любимая. Хорошо провела время в офисе со всеми?
Элис медленно кивнула. Круглая дура. Все это было лишь у нее в голове.
Она сама делала из него настоящее чудовище.
Дни стали длиннее, и каждый новый вечер в сумерках растворялось больше золота, чем накануне. Речь больше не заходила о вечере, который Элис провела в офисе, распивая пиво с товарищами. Так же как и о том, чтобы вести более активную общественную жизнь. Когда кроме них двоих никого не было, жизнь текла мирно. И это было неплохо. Некоторым людям просто не нужна большая компания. Каждое утро, просыпаясь в его объятиях, она была именно там, где хотела быть. У них бывали и взлеты, и падения, но это отношения, и в них не бывает все просто, убеждала она себя. Неизбежно набиваешь себе шишки, когда узнаешь друг друга ближе.