– Да, я тоже хочу посмотреть на «Иртыш», все равно планы менять.
– Не менять, а корректировать. Ладно, решим после завтрака с Ганшиным, Вася, передай сталкерам, пусть ждут.
Приняв у Иваныча вахту и выпроводив его с мостика, я уселся в капитанское кресло, открыл вахтенный журнал и пролистал на несколько дней назад… Да уж, только ведь завел его Иваныч, а уж понаписано порядком. Я все пытался понять выходку этих спецов и так крутил варианты и эдак, получалось, что очень сильно они берегут свои секреты. Кто они и откуда взялись, оставалось загадкой, еще я расценивал их выходку как урок лично мне, горький и жестокий урок. Этот их «большой босс» очень осведомленная личность, судя по всему, и наверняка свои люди у них есть везде, возможно и на Сахарном… Надо будет поговорить с Макарычем, пусть еще раз проверит всех переселенцев, что прибыли за последние три месяца, мало ли. Среди выживших своего рода становление прошло еще несколько месяцев назад, иногда случаются, конечно, «брожения», типа локальных разборок между группировками и анклавами, ну или своего рода бойкотов, например, слободские даже не смотрят в сторону артели после известных событий, так просто рядом сосуществуют. Отец Андрей все ждет, когда там, выражаясь его словами, люди прозреют…
– Как же, прозреют они, – хмыкнув, сказал я вслух, – а где разврат и пьянство учинять?
Так и существует бывший поселок старателей, получивший название «Лас Вегас», со всяких азартных игр, притонов и прочих приносящих прибыль пороков, ну и проигравшиеся там золотишко моют на старых выработках. Людьми мы их торговать отучили, теперь вроде тихо в этом плане все…
– Интересно, а как Ларионов отнесется к существованию этого поселка-притона, – снова пробормотал я.
– Николаич, – на мостик с настороженным видом поднялся Юра, у него тоже ночная вахта, – ты с кем тут?
– Да так, Юр, просто мысли вслух.
– А-а, – протянул он, – а то я с бака смотрю, вроде один сидишь тут, а прохожу, слышу – разговаривают.
– Спокойно все?
– Да, но я на всякий случай усилил караул.
– Хорошо.
Юра хотел еще что-то сказать, но передумал и вышел, я слышал, как он по рации начал перекличку постов.
На рассвете я смог разглядеть все преобразования, произошедшие с момента моего последнего визита сюда. В процессе землетрясения и последующей волны обрабатываемые земли, пастбища и строения по большей части уцелели, но хорошо видны различия между постройками старыми и новыми, склоны долины, в которой находится в прошлом колхоз-миллионер, теперь очищены от высохшего хвойника, и там аккуратно, террасками разрастается поселок небольшими каркасными домишками. У тесных пристаней, кроме «Альбатроса», пришвартованы несколько шлюпок и плотов. Есть даже один грузовой пирс, рядом с которым застыл автокран «Ивановец» с задранной вверх стрелой. Сюда, к слову, много людей прибилось, кто-то из лесу да проселками выходил в течение первых месяцев после Волны, кто-то позже, в процессе миграции выбрал для проживания это место. Ганшин и еще пара головастых мужиков из нового правления колхоза избрали интересную политику, заключающуюся примерно в следующем – не гадь там, где живешь. Нет, некоторое подобие сил правопорядка здесь есть, и работает по принципу народной дружины, но в целом здесь достаточно демократичные порядки. Как так получилось? Очень просто, ведь большинство оказавшихся здесь выживших были в прошлой жизни весьма далеки от земли, но заставлять кого-то работать из-под палки Ганшин не стал, единственное, что он своим волевым решением сделал, так это запретил сердобольным местным подкармливать выживших… «Всем трудно! А если вы их будете опекать, так они и на шею сядут! Пусть шевелятся, хотят есть? В поле, работать! Негде жить? Так и быть, топорами да пилами поделимся, пусть строятся!» Были, конечно, попытки и побузить, и помитинговать, но голод не тетка, да и у местных почти в каждом доме по огнестрелу… самых крикливых высадили на плот с краюхой хлеба и в сплав до Лунево или куда им там хочется. Живет колхоз в основном скотоводством, птицеводством и земледелием, но есть и те, кто здесь только лишь живет, а работают либо как-то сменами в Лунево, либо на нашем угольном разрезе, что находится через перевал, километров пять всего отсюда. А кто-то просто ведет свое небольшое подсобное хозяйство да ремесленничает. Макарыч как-то докладывал, что тут уже за пару тысяч населения перевалило.
Торжественный завтрак пришлось омрачить нашими новостями, необходимость в культурно-развлекательной программе отпала сама собой, да, как выяснилось, таковая планировалась. В общем, мы сразу приступили к деловой беседе в добротном срубе у Ганшина. Дом был совсем новый, в одной из больших комнат, судя по всему, был кабинет председателя, и Иван Иванович разместил нас за большим столом. Нас – это меня, Иваныча, двух летунов и Юру… хотя Юра просто сидел у входа с АКМСом на коленях и делал вид, что разглядывает сучки на кругляке сруба.
Иван Иванович Ганшин вообще очень колоритная личность, он словно сошел с экранов черно-белых советских фильмов про поднятие целины и комсомольские стройки, широкие льняные штаны-тарасики, белая рубаха и соломенная шляпа в цвет бородке и усикам, как у Айболита. Он хоть и выглядит несколько комично, но мужик серьезный, рассудительный, да и, положа руку на сердце, очень от него сквозило кулацкой натурой, правда, если можно так сказать – в хорошем смысле. Одним словом, он был хозяйственник и хозяин, и раз уж смог удержать попавшее в руки после Волны добро в виде развалившегося колхоза, трех десятков дворов и прочего имущества, то имел полное моральное право требовать от нас, как от стратегических партнеров и союзников, уважения как минимум…
– Иван Иванович, не буду ходить кругами, – я решил не тянуть кота за причинное место, дел еще вагон и маленькая тележка, – прибыли мы к вам, чтобы вернуться к разговору о старом аэродроме и собственно технике на нем.
– Я это уже понял, Сергей Николаевич, что ж, пора этот вопрос, так или иначе, решить.
– Я хочу, чтобы вы понимали, я не собираюсь на вас ни давить, ни уговаривать, поэтому спрашиваю – вы готовы к конструктивному диалогу на эту тему?
– Готов, но… – Ганшин похлопал по карманам, достал портсигар и закурил. – Вы, наверное, в курсе о тех сообщениях, что передают из Забайкальского военного округа?
– В курсе, – я кивнул и обратил внимание, как поморщился один из летчиков, – но я думаю, что вы прагматичный человек, реалист и не должны строить иллюзий насчет великого единения!
– Вот! – Ганшин даже оживился. – Я и не строю никаких иллюзий и прекрасно понимаю, к чему ведет этот… эм… Ларионов.
– Что ж, я вас услышал, итак, у нас есть предложение о совместном использовании авиапарка…
– В его наличии и работоспособности еще надо убедиться, – хмыкнув, встрял в разговор Вячеслав Николаевич.
– Мы даже завели один Ан-2, тот, который с модернизации, он на девяносто втором бензине летал, оказывается, – не без гордости заявил Ганшин. – Механику только нашему без малого восемьдесят, но дед бодрый и маразмом не страдает, разве что ревматизм…
– Даже так? – Вячеслав Николаевич в удивлении поднял брови.
– Да, завели да заглушили… – Ганшин прокашлялся, словно готовясь к некой пламенной речи. – Предлагайте, Сергей Николаевич, ваши варианты, я готов к диалогу.
– Я полезных перспектив никогда не супротив, – прокомментировал начальный результат переговоров цитатой Филатова Иваныч и, улыбаясь, раскурил трубку.
– Что ж, у меня предложение простое, у нас пилоты, один из которых и механиком вполне сможет, у вас авиапарк, определим задачи и используем, но сразу оговорюсь, у нас, а в перспективе и у вас, возникла некоторая проблема с безопасностью, и было бы хорошо сначала отработать по задачам, которые поставлю я.
– Знаете, Сергей Николаевич, у нашего колхоза и задач-то никаких нет для этого авиапарка, – улыбнулся Ганшин. – Ищите топливо, заправляйте, обслуживайте, летайте, но есть одно условие.
– Какое? – немало удивился я такой покладистости.
– Ваши летчики живут здесь, авиапарк базируется только здесь, и охрану аэродрома вы берете на себя.
– В целом я не против ваших условий, но вот с охраной, извините, свободного личного состава нет, от слова совсем, так что охрана – это с вас, если есть проблема с вооружением – поможем.
Из-за сопки донесся продолжительный гудок, что-то зашипело и пару раз гулко звякнуло…
– Это на угольном разрезе, тут ведь недалеко, за хребтом, – сказал Ганшин, – ваш паровоз приехал на загрузку. А там не найдется людей для охраны?
– Не могу сказать, мы снимали оттуда бойцов, – ответил я и посмотрел на Юру, тот показал мне два пальца, потом, глядя в потолок, подумал пару секунд и показал три пальца. – Троих сможем выделить!
– Вот и хорошо, – потер ладони Ганшин.
– Но от вас все равно нужно еще как минимум трое, чтобы нормально организовать охрану.
– Есть у меня на примете несколько вольноопределяющихся, – хмыкнул Ганшин, – с оружием, вы сказали, поможете?
– Да.
– Тогда решим!
И закрутилось… во-первых, стали готовиться к внеплановой экспедиции к сектантам, точнее к месту, где обнаружен плавучий госпиталь. У меня аж челюсти сводило от понимания, сколько всего можно вытащить с этого «Клондайка», и сбудется мечта идиота – на Сахарном будет полноценная клиника, с возможностью предоставления медицинских услуг, в том числе на экспорт! Это, говоря сухим языком – поступления в бюджет, рабочие места и значительное повышение социального уровня! Эх, мечты, мечты… Во-вторых, для обеспечения охраны аэродрома был сформирован сводный караульный взвод, продуктовое и вещевое довольствие обеспечил колхоз, а я, как и обещал, выделил оружие, боеприпасы, один «Утес» из арсенала «Кумача» и спецсредства, ПНВ и одну СВД с оптикой. В-третьих, желание исполнить «алаверды по полной» нашим образовавшимся недругам в виде торговцев оружием не давало мне покоя. Поэтому летунам была поставлена первоочередная задача – разведка территории по маршруту погибших разведчиков. За неимением кальки наша рабочая карта была перенесена трудами Вячеслава Николаевича на какую-то полупрозрачную пленку, найденную у колхозников, но получилось очень даже неплохо, в придачу на копии карты появились какие-то штурманские пометки, понятные одним лишь летунам.