– Понял, – кивнул Михаил.
Сильно нервничая, слыша переговоры, выстрелы и крики по рации, я потихоньку стал уводить катер к противоположному отвесному берегу. Михаил, свесившись на корме, разматывал линь…
– Все! Пара метров осталась! – крикнул Миша.
Я дал стоп, а потом чуть назад, чтобы линь оставался в воде, и схватился за рацию:
– Двадцать второй одиннадцатому!
– В канале!
– Буксир начал движение! Всех дозорных! Всех назад, к шлюпке, это приказ! Мы прикроем!
– Уже! Два двухсотых и трехсотый в дозоре, прикрываем отход!
– Уводи ребят, Юра! – срываясь на крик, ответил я, надевая разгрузку, что валялась в ногах, и присел рядом с пулеметчиком у борта.
Тем временем звуки боя стали ближе и громче, совсем рядом, справа, не скупясь, зашелся пулемет одного из наших морпехов.
– Одиннадцатый! Внимание вверх направо! До взвода, к тебе идут, пулеметом их прижали, но они, сука, настырные и грамотные!
– Принял, – ответил я и показал пулеметчику рукой на скалистый склон справа.
Донесся грохот двух подряд взрывов, опять заработал пулемет, а на склоне показались шестеро бойцов, волокущие два тела.
– В шлюп! В шлюп забирайтесь! – я встал в полный рост и крикнул им, а потом повернулся и посмотрел на буксир и «Иртыш»
– Твою мать… медленно! Как же медленно… – процедил я сквозь зубы.
– Кимыч знает свое дело, – сказал Михаил, – была бы возможность, делал бы быстрее.
– Да понятно, – я с досадой опять плюхнулся у борта и увидел, как те бойцы, что укладывали «двухсотых» в шлюп, снова побежали наверх. – Куда?!
До зубного скрипа я сжал челюсти… у них свой отец-командир, а так как Данилова среди погибших не было, насколько я успел разглядеть, значит, он ранен, и они возвращаются за ним. Спустя пять минут, мучительных, долгих пять минут, сверху насыпи покатились камни, и я увидел, как четверо за ноги и за разгрузку тащат Данилова… Я обернулся на караван, а суда будто и не сдвинулись с места, я лишь обратил внимание, что кто-то из команды Строганова бежит с СКСом по шкафуту «Иртыша», а затем он занял позицию на юте.
– Двадцать второй, что у тебя? – снова вызвал я Юру, услышав, как стрельба сначала вроде стихла, а потом опять взрыв и короткими очередями начал долбить пулемет.
– Отходим, жмут плотно, суки, умеючи… прикрывайте…
– Понял!
Чуть позже, пригибаясь, прикрывая друг друга и отстреливаясь, показались морпехи и двое дозорных. Юра показался последним, с ВСС за спиной и держа что-то в руке, будто поскользнулся, но как-то сгруппировался за камнем, повозился там несколько секунд и побежал вниз. В этот же момент справа вверху начали стрелять, я увидел, как зацепило кого-то в шлюпе, и открыл огонь по силуэтам за камнями, тут же подключился пулеметчик, Миша и те, кто были в шлюпе.
– Дави, дави огнем! – проорал я, когда мой магазин опустел, закинул за спину АКМС, прыгнул к штурвалу и запустил двигатель.
Дизель схватил сразу и бодро затарахтел… Как только Юра перевалился через борт шлюпа, я двинул рычаг хода.
– РПГ! – хрипом, донесся из рации голос Юры.
Я обернулся, мурашки размером с кулак проскочили по спине и затылку…
Ду-дум… ду-дум… ду-дум… – гулко разнеслось по фьорду со стороны буксира, а через мгновение каменистый склон, на котором уже приготовился к выстрелу из гранатомета боец противника, покрылся мелкими разрывами, гранатометчика как поломанную куклу отбросило назад и опять, – ду-дум… ду-дум… ду-дум…
– Костя ваш, со своим самоваром, «утесом» в смысле, – нервно ухмыльнулся Миша и добавил: – Серега, ты, мля, вперед смотри!
Вдруг на край осыпи выскочили несколько человек, но они не успели сделать ни одного выстрела, бабахнула МОНка, выставленная Юрой, сметя всех, кого мы видели, и тех, кто был позади. Стрельба со стороны противника на несколько мгновений стихла, и я еще прибавил ход, а поравнявшись с ютом буксира, показал Косте, спешно меняющему короб на «утесе», большой палец. Пулеметчики со шлюпа и с катера огрызались короткими очередями, не давая противнику прицельно вести огонь, однако в опасной близости от бортов катера то и дело в воду плюхались пули, борту и надстройке «Иртыша» тоже доставалось, стучась нестройной дробью и уходя рикошетом.
– Миша! Выбирайте линь, слишком длинный! – крикнул я. – Впереди поворот, шлюп не впишется между мысом и «Иртышом»!
Мужики, бросив оружие, перекинули на кнехте линь и на «раз-два», стирая в кровь ладони, стали тянуть его. Я чуть сбавил ход, дал слабину натяжения и присмотрелся к верхушке скалы, на которой с коротким автоматом застыл силуэт, знакомый, мать его силуэт!
– Ничего, Рэмбо хренов… земля круглая, – прошипел я и, убедившись, что длина линя значительно сократилась, снова прокричал: – Хорош! Крепи!
Глава шестая
474-й день, Железка
То, что наш удаленный анклав на Железке перешел на усиленный вариант охранения в условиях дефицита личного состава, сразу бросается в глаза. Если раньше вооруженными были только бойцы караула, то сейчас даже те, кто работает на угольном разрезе, берет с собой на смену оружие. Наемные рабочие, что живут в колхозе у Ганшина, где с оружием негусто, весьма обрадовались тому, что получили разрешение увозить с собой после смены выданные во временное пользование стволы. Лучше пусть так, люди Ганшина – это наш западный рубеж, а теперь еще и стратегический объект – аэродром.
Пришвартовались на Железке вечером, хорошо, что дотемна успели и смогли похоронить ребят, что погибли во время операции во фьорде. Данилов не дожил, так и скончался в шлюпе к моменту, как мы вышли в открытое море… Еще совсем молодой парень из команды Строганова, тот самый, который бросился нас прикрывать с юта «Иртыша», он был убит явно снайперским выстрелом, точно в лоб. В артели Михаила также были потери, погиб боцман – шальная пуля. Уже семь… Семь человек за очень и очень короткий период, как же дорого достаются трофеи прежнего мира.
После тяжелого, рвущего сердце на части поминального ужина я оставил всех и забрался на невысокий утес, где располагался недавно установленный створный знак и где ночью разводили костер в помощь тем, кто в темноте подходил к железке, не имея на борту навигационных приборов. По докладу коменданта Железки, из Лунево должна прийти самоходная баржа за углем, вот для нее я и развел огонь в сваренной металлической решетке, сижу рядом, курю самосад-горлодер и смотрю на океан. Стараюсь не думать ни о чем, любая мысль провоцирует на тихую истерику… Юра, он незаметной тенью проследовал за мной и тоже сидит недалеко, тихо вздыхает и, судя по монотонным щелчкам, он, похоже, неоднократно выщелкнул и обратно снарядил магазин.
– Сергей, – тихо сказал Юра, сидя на РДхе и прижавшись спиной к большому валуну, – тебя вызывают…
– Что-то срочное?
– Нет, этот, как его… ну из подрядчиков…
– Миша?
– Да, он уже внизу, комендант сказал ему, что мы здесь.
– Ну пусть забирается… помоги там, подсвети, не дай бог свалится, еще небоевых потерь нам не хватало!
– Есть…
Спустя пару минут на утес по веревочной лестнице забрался Мишка и уселся рядом со мной.
– Что, старик, паршиво? – Мишка всегда отличался умением «успокоить и поддержать».
– Да, пустота какая-то внутри… пустота и злость.
– Злость это хорошо, – Мишка покопался в поясной сумке, которые в прежние времена любили носить дальнобойщики, извлек оттуда сигару, разрезал ее пополам и предложил одну часть мне.
– Спасибо, Миша, не надо, я уже горлодером Иваныча накурился на пару лет вперед, – ответил я.
– Я тут с твоим этим «фейсом» пообщался…
– Догадался, или Макарыч тебе представился?
– А что тут догадываться… вопросики у него, понимаешь, такие с подвывертом, взглядом сверлит, аж затылок чешется, – хмыкнул Мишка. – В общем, если ты не против, то я бы присоединился к островной жизни, только на условиях свободного художника.
– У нас есть такая практика…
– Да, мне Макарыч разъяснил, только сказал, что окончательное решение за тобой.
– На какую тему собираешься «художествовать»? – я посмотрел на Мишку.
– Да все на ту же, если раньше мы с тобой занимались монтажом и сборкой металлоконструкций, то теперь более актуально и выгодно заниматься демонтажом того, что осталось.
– Согласен, но на одном условии.
– Это каком? – удивился Миша.
– Буровую платформу разберешь и можешь на вольные хлеба, – похлопал я его по плечу.
– Ни хрена ж себе! Не, я, конечно, не против, я за любой кипеж, кроме голодовки, но, блин, я ее с мужиками разбирать десять лет буду!
– Разбирать будешь не только своей артелью, дадим еще людей, да и полностью ее разбирать не надо, сделаем там форт и пост дальнего обнаружения.
– А, понял, а далеко эта буровая?
– На сахалинском шельфе.
– Ого!
– Вот именно, организуем там вахту, пункт дозаправки… есть, в общем, планы.
– Глобально.
– Надо жить, Миша, и думать о будущем, что бы ни происходило в настоящем… – я вздохнул, встал и подбросил в клетку несколько приличных поленьев из кучи приготовленных дров. – Что-то с этой буксировкой, стрельбой и прочим так и не было времени поговорить… как вам выжить удалось? Что потом было, как в Амурку попал?
– Знаешь, старик, что-то подумал, вот вспоминаю, и как будто это уже так давно было…
И Миша начал рассказывать, снова раскурив потухшую сигару:
– Первый раз, когда тряхнуло, я думал, водила наш, Семеныч, приспал да цепанул обочину, а что, кругом тайга, грунтовка, темень. Помню, еще как Васек на него погнал… А Семеныч по тормозам ударил, и движок заглушил, ну все, думаю, Васек нарвался на звиздюлину, и тут опять тряхнуло, и как будто едем куда-то, потом еще несколько толчков, грузовик раскачивало так, что вот-вот с ручника сорвет, мы из машины… Постояли, вроде успокоилось все, а мимо нас, прикинь, прямо через грунтовку, зверье! Ну, – Миша выдохнул вверх густой сизый дым и посмотрел на огонек сигары, – всякое зверье, и бурундуки, и белки, кабарга прямо через Семеныча сиганула, чуть не свалила его… а потом слышим, шум нарастает… То, что это Волна, поняли в последний момент, чисто по тому, как сопка внизу напротив раз и исчезла, и скрип, треск, шум… Я Ваську только и успел за ремень схватить. Страху натерпелись, изорвались в хлам, пока нас болтало… И как не убились, – Миша пожал плечами и грустно улыбнулся, – тащило нас по распадкам с такой скоростью, что воткнись мы в какой валун или дерево – хана! И как Васек паллет разглядел, что параллельно нам плыл? Зацепились мы за него и давай орать, Семеныча в смысле звать, но куда там… В общем, когда нас бултыхать перестало, и все вокруг относительно успокоилось, мы осмотрелись – вверху звезды, внизу вода, кругом вода и мусор! Всякий, и деревья поломанные, и барахло какое-то. И тут Васек пальцем в мою руку тычет, – Мишка хохотнул и показал мне левую руку со сжатым кулаком, но мизинец и безымянный палец не сгибались. – Я кисть вывернул, связки порвал, но Васькин ремень не отпустил… ну, так и держал, одной рукой Ваську, другой паллет… и откуда он взялся?