– Сережа, там! – Михалыч кричал, показывая рукой направо, на бегущего к нам человека с пистолетом в руке.
Отпихнув Михалыча ногой к кустам, перекатился и вскинул оружие, удерживая его двумя руками, но человек, пригнувшись, резко ушел в сторону и, присев на колено, выстрелил… пуля угодила в валун, от которого брызнуло каменным крошевом мне в лицо. Я выстрелил в ответ, но бесполезно, человек снова ссыпался на землю, перекатился, резко поднялся и снова выстрелил…
– Ложися, рванёть! – крикнул Михалыч и метнул в сторону нападающего небольшой булыжник.
Человек на мгновение замешкался, что дало мне возможность наконец-то нормально прицелиться. Выстрел, нападавший дернулся… еще выстрел… я с трудом поднялся, не сводя с противника взгляда и давя на спуск, пошел вперед. Бах… Бах… Бах… Бах… Затвор встал на задержку, а я еще несколько раз впустую нажал на спуск…
– Сука! – сплюнул на еще дергающееся в агонии тело, стоять сил не было, я опустился на колени и пополз на четвереньках к Биму. Собака была уже мертва, поднял её на руки, и стоя на коленях, побрел к Михалычу.
– Ты как? – спросил я его, опустившись на валун, прижимая к себе и «баюкая» Бимку.
– Да, царапина, – Михалыч задрал грязную и вымазанную кровью рубаху, демонстрируя вспоротое на ребрах мясо. – Спас нас твой Бим.
– Да уж…
Со стороны хутора уже доносился отчаянный звон тревоги, а по дороге несся хуторской грузовик, из небольшого кузова которого чуть ли не вываливались вооруженные люди…
– Дай-ка, – протянул я руку, снял с пояса Михалыча радиостанцию и переключился на частоту форта, – Макс… Макс, ответь.
– На связи… Что случилось? Что за война?
– Наши победили… форт в ружье! Прочесать окрестности хутора и Макарыча вызови, пусть подтягивается сюда.
– Понял.
С СКСом в руке подошел Петр, хуторской водитель.
– Николаич, ты ранен?
– Вроде нет, глушануло только знатно, Михалыча вот в санчасть отвези.
– У тебя лицо все в крови.
– Да фигня, посекло слегка, – ответил я, поднялся и с Бимом на руках пошел к сараю, у стены которого был сложен инструмент, но остановившись, добавил: – Раз уж кавалерия прибыла, пусть цепью выстроятся и от конюшни лес прочешут.
– Понял.
– Внимательно, пусть все смотрят, лежки, возможные тайники, следы.
– Сделаем, Николаич.
Прихватив лопату, я прошел от птичника немного в лес, аккуратно положил Бима на траву. Выпрямился, посмотрев в безмятежное синее небо сквозь пышные кроны, вдохнул полной грудью, сморгнул навернувшиеся слезы и… вонзил лопату в землю.
Света плакала молча, по ее щекам катились слезы, а она обрабатывала мне исцарапанное каменной крошкой лицо. Мальчишки с перепуганными физиономиями сидели у печи и шепотом переговаривались, косясь в мою сторону, Алешка спал рядом с ними на топчане. Расположившись на лавке у окна в доме Михалыча, я наблюдал, как на улице каменным изваянием застыл Юра в полной боевой экипировке, чуть в стороне прохаживались еще двое его морпехов.
– Феденька! – баба Поля, что до этого тихо сидела у соседнего окна на табурете и теребила передник, бросилась к вошедшему Михалычу.
– Цыть! Чаго причитать-то? – Михалыч уселся за стол и поморщился от боли. – Лекарству неси давай!
– Это какого же?
– А то ты не знаешь!
Света чуть улыбнулась, вытерла тыльной стороной ладони слезы и сказала:
– Мне бы тоже этого вашего лекарства.
– Вот, – кивнул Михалыч, – и Бима-спасителя помянуть надоть, кабы не он, все, бабы, не было б у вас мужиков!
– Помянуть, согласен, а лечиться… рано еще расслабляться, Михалыч, – не отвлекаясь от окна, сказал я. – Сейчас в форт пойдем.
– А чего там в форту?
– Экстренное совещание по безопасности.
– Дождалися жареного петуха в задницу, теперь, конечно, на ночь глядя в форт идтить самое время! Ты извини, Сергей, но вот нечего шастать, пока не прояснилося ничего, хочешь, тут проводи совещанию свою!
– Не ворчи, не надо твой дом в «смольный» превращать.
– Накрой, мать, на стол, чаго закусить, а я пойду, робятам скажу, пусть телегу готовят, – покачав головой и вздохнув, Михалыч поднялся и вышел.
– Это никогда не закончится? – Света присела рядом и взяла меня за руку.
– Что это?
– Стрельба, опасности эти… Я очень, очень боюсь за тебя.
– А я боюсь за вас, поэтому будем пресекать на корню любую опасность! Превентивно! Разобраться только, откуда так «сквозит».
– Пообещай мне, что с тобой ничего не случится…
– Все под Богом ходим, – тихо сказала Полина Андреевна и перекрестилась. – Как же он тебе такое пообещает? Вот схорониться бы тебе, Сереженька…
– Что ты такое говоришь? – вошел Михалыч. – Смысел-то какой, как мышь за веник прятаться?
– Да, баба Поля, Михалыч прав, если я кому-то как прыщ на заднице, и он аж кушать не может, то найдут средства и силы меня достать.
Проснулся и закряхтел Алешка, и Света, всхлипнув, поднялась и пошла к сыну.
– Да, нечего тут, Серега, разговоры эти разговаривать, – Михалыч добре так налил самогонки в кружки, – давай, пса тваво геройского помянем и поехали, чего уж.
Красный диск солнца висел над Васиным островом, еще немного и сумерки опустятся на Сахарный. Михалыч тихо матерился себе под нос, держа вожжи, лошаденка медленно плелась после трудового дня, а я сидел на старом выцветшем ватном матрасе в телеге, прислонившись спиной к борту, с автоматом на коленях и осматривая поселок. Пришлось заехать по дороге с хутора ко мне, где я снова влез в сбрую, вернулись домой, называется… Впереди, метрах в пятидесяти, шел Юра, внимательно осматриваясь и держа на сгибе локтя автомат, позади, тоже чуть отстав, шли двое морпехов.
У ворот форта, по обе стороны, после проведенных мероприятий по усилению мер безопасности, в двух огневых точках из бревен и камней никого не было, зато на вышке расположился полноценный пулеметный расчет вместо одинокого часового.
Ворота открылись, и мы въехали на территорию.
– Как повымерли все, – прокомментировал Михалыч.
– Личный состав на прочесывании, и войска, и ополчение, здесь только караульная смена, – сказал Юра. – Где совещание будет?
– В комендатуре, – ответил я и аккуратно слез с телеги, с помощью Юры. – Кто из старших офицеров сейчас здесь?
– Антон Васильевич, он уже наверху. Алексей Макарыч выходил на связь, сказал, скоро будет.
– Хорошо, я в комендатуру, а ты сходи на узел связи, махни радиостанцию, возьми у дежурного журнал по радиоперехватам и ко мне, – я вручил Юре свою севшую рацию. – Идем, Михалыч.
Морпехи проводили нас до входа в комендатуру, мы с Михалычем вошли, а они остались стоять по обе стороны дверей.
К тому времени, как почти все собрались, Михалыч, сидя у окна и постоянно вздыхая, успел выкурить две «козьих ножки», тихо переговариваясь с бывшим военным прокурором. Присутствовали все руководители служб, кроме Максима, он по возвращении в форт задержался в арсенале – выдавал боеприпасы дополнительно сформированной из ополчения караульной роте. Все тихо переговаривались, только Макарыч периодически посматривал то на меня, то в свой блокнот, иногда обращался к сидевшему рядом Павлу, и тот что-то помечал у себя в тетради. Я изучал записи в журнале радиоперехватов, занятное оказалось чтиво, особенно записи последних трех дней…
– Сергей Николаевич, – отвлек меня от чтения вошедший наконец Максим, – там Эрик внизу, просит разрешения присутствовать.
– Конечно, – кивнул я, – пусть поднимется, к нему отдельная просьба будет.
Максим крутанулся на пятках и погромыхал ботинками по коридору, а я отложил журнал радиоперехватов, подтолкнул его в сторону Макарыча, а затем обратился к Ивану, сидящему рядом со мной:
– Иваныч, у нашего флота что есть самое быстроходное?
– Катер «монаха», но с бензином туго…
– В верховья надо, к Ганшину и обратно.
– Тогда лучше санитарный катер с «Иртыша», он с одной дозаправкой в Лунево за трое суток обернется.
– Понял, только дозаправка не в Лунево, а в Тортуге, пусть левой протокой по Новой идут… Ладно, обсудим сейчас, – я кивнул вошедшему Эрику и жестом указал ему на табурет у окна. – Заходи, Эрик, присаживайся. Ну что ж, Алексей Макарыч, начинайте…
Все замолчали, Макарыч поправил очки, закрыл журнал радиоперехватов, обвел всех взглядом и сказал:
– Один из стрелков, Сидоров Евгений Михайлович, восьмидесятого года рождения, прибыл на Сахарный переселенцем из Лунево, три месяца назад, работал подсобником на хуторе…
– А чего такой кабан здоровый и в подсобниках? – поинтересовался я.
Макарыч вздохнул, достал из планшета лист бумаги. Безопасник старался не задерживать на мне взгляда, вообще как-то изменился в лице, осунулся…
– Вот тут, в анкете он указал, что у него слабое зрение и выразил желание работать физически, цитирую «готов выполнять любую тяжелую работу». Сергей Николаевич… эм… медкомиссию на профпригодность мы не проводим…
– Понятно, дальше.
– Проживал в общем бараке на хуторе, особо ни с кем не общался, жил, работал… Возможно, вот у Федора Михайловича будет что добавить?
– А что добавить? Работал он в основном при лабазах, да Иришке на складах помогал, все… ничем иным не отличался, разве что бабам нравился, вроде видел я его несколько раз то с одной девкой из наших, то с другой.
– Да, была опрошена Анастасия Скворцова, – добавил Макарыч, – они встречались. Скворцова сообщила, что Сидоров иногда отлучался вечерами, ссылаясь на то, что в третью смену работает у Федора на стройке.
– Брехня, – пробасил Федор, достал из кармана три текстолитовых прямоугольника, перебрал их, вглядываясь в списки смен. – Да нет у меня никакого Сидорова, не забесплатно же он работал.
– Естественно, место, куда он отлучался, обнаружено, в трех километрах от хутора, почти на юго-западном берегу, недалеко от тропы, что ведет к створному знаку. Хорошо замаскированный шалаш под выворотнем, в котором, судя по всему, жил второй стрелок. На берегу, также хорошо замаскированной, обнаружена резиновая лодка с электромотором, пара аккумуляторов и средства связи.