– Спасибо.
В ответ парень кивнул и продолжил снимать кору с бревна остро отточенной штыковой лопатой.
– Бог в помощь! – громко сказал я, когда мы подошли к столу под навесом, все было изготовлено из нестроганых разнокалиберных досок, а на столе, прижатый камешками, лежал кусок обоев, на котором угадывался весьма неплохо нарисованный «генеральный план застройки».
– Сергей Николаевич! Иван Иванович! – отец Андрей, обернувшись, широко раскинул руки и пошел к нам навстречу.
– Масштабно! – поздоровавшись с отцом Андреем, я кивнул на рисунок на столе.
– А как иначе, Сергей Николаевич? Мы ведь, храни вас Господь, теперь тут навсегда, и детям нашим, и внукам, и правнукам должны почин такой наметить, чтобы им жить хотелось, чтобы земля родная под ногами и чтобы уют в доме.
– Согласен, ну что, отдохнете от трудов праведных, уделите немного времени?
– А пойдемте вон в палатку, там и чаю попьем, там и ваш Антон Васильевич и Федор Михалыч сейчас.
– В тенёк это хорошо, – обливаясь потом, ответил Иваныч.
Прокурор наш со мной поздоровался весьма прохладно – обиделся. Ничего, понимать должен, что его дело это правопорядок и дела комендатуры, а оперативный штаб – это совершенно другая кухня. Михалыч, что-то бойко обсуждающий со старичком, который был собственно на него чем-то похож, увидев меня, подскочил.
– Николаич! Ты прямо вот вовремя!
– Что такое, Федор Михалыч? – отец Андрей хохотнул. – Не агитируется наш Сан Саныч за советскую власть?
– Ни в какую! – Михалыч притопнул ногой и улыбнулся в усы.
– Ну, присаживайтесь, гости дорогие, куда получится, нам тут пока особо не до уюта, а я сейчас ребятню попрошу, чтобы сбегали за чаем, – отец Андрей показал на ящики рядом с длинным столом.
– Как дела, Антон Васильевич? – я присел рядом с прокурором.
– Осталось еще семьдесят два человека проанкетировать, а на текущий момент вот обзорная справка, – он перебрал несколько листов в стопке на столе, выудил оттуда пару и протянул мне.
– Спасибо, ознакомлюсь, а пока в двух словах что скажете?
– Если важно мое мнение, то сначала надо определиться со статусом всех переселенцев из Слободы, а то вон Федор Михалыч с Сан Санычем уже тельняшки рвут.
– Сейчас и определимся, а обиды свои, Антон Васильевич, засуньте пока подальше, не время сейчас, – тихо сказал я прокурору, на что он сделал вид, что не услышал.
– Вот и чай, – отец Андрей вошел в палатку с большим армейским алюминиевым чайником, следом за ним двое ребятишек лет десяти занесли плетеную корзину со стаканами и чем-то завернутым в вафельное полотенце. – Тут вот бабы, оказывается, пирожков настряпали.
Чайник пошел по кругу, стаканы наполнились ароматным напитком из трав, в палатке установилась тишина на некоторое время, все словно ждали чего-то, хотя чего – было давно понятно. Я отпил чай, отметив, что он очень вкусный, и сказал, прервав затянувшееся молчание:
– Отец Андрей, мне очень приятно, что вы приняли от нас предложение о помощи и всей Слободой переехали к нам. Еще с первой нашей встречи вы произвели впечатление в первую очередь человека думающего, человека ответственного и смелого. Сразу хочу спросить – как вы видите свою жизнь здесь?
– Так а как ее еще можно видеть, – удивился Андрей, потом как что вспомнил, похлопал по карманам широких штанов, извлек оттуда толстый блокнот, из блокнота сложенные в несколько раз листы бумаги, развернул их и стал искать что-то глазами. – А, вот тут уже все подписано, правда, места для всех подписей не хватило, мы свои листы вложили.
– Это что? – я взял у Андрея бумаги, которыми он важно потряс в воздухе и протянул мне.
– Протокол первого собрания основателей Восточного Архипелага, – сказал Иваныч, узнав документ.
– Ага, теперь понял, – ответил я, разглядывая сотни подписей на нескольких измятых листках, – то есть вы и ваши люди полностью принимаете законы Архипелага.
– Да чего там! – подал голос Сан Саныч. – Пока добирались сюда, времени уйма была, обсудили и решили, что одну судьбу нам Господь дарует. А законы у вас понятные, простые, людьми и для людей писаны. Вот токма непонятно мне, что со скотиной теперь делать…
– Это наш Сан Саныч Ипатьев, – представил мне «двойника» Михалыча отец Андрей, – он у нас ветеринар, а в Слободе всем скотным двором заведовал.
– Ага, – я кивнул, – очень хорошо, что ветеринар и что с Михалычем, я так понял, уже нашли общий язык.
– А все же, чаво со скотиной, как быть-то? – не унимался Сан Саныч. – У нас она не вся общая в стаде.
– Что хотите, то и делайте, скотина ваша, – ответил я, – хотите, сами ей занимайтесь, хотите – людям своим раздайте, а хотите, можете в колхозное стадо передать, только тогда я уверен, Михалыч затребует от вас рабочих рук.
– Конечно! – встрепенулся Михалыч. – Мы ж и так у себя еле как управляемся, а тут еще вона сколь животины всякой!
– Ну, этот вопрос предлагаю вам обсудить самостоятельно, – я посмотрел по очереди на Михалыча, потом на Сан Саныча, – желательно без мордобоя и, главное, без большой пьянки… Смотри мне, Михалыч.
– Разберутся деды, – отец Андрей хохотнул и посмотрел вслед выходящим из палатки Михалычу и Сан Санычу, а потом стал серьезным и спросил: – Я так понимаю, судя по обстановке, что в ближайшее время придется за оружие браться и кровь лить?
– Не знаю, как у вас до отъезда, а мы тут с оружием не расстаемся, – сказал Иваныч.
– Всякое было… но в последнее время давить нас крепко стали, и банды, откуда взялись, непонятно, и артельщики, много силы стало у них и не забыли они нам ничего, так, на время затаились… Пирожки, пирожки-то берите, – отец Андрей придвинул к нам миску с пирожкам, – вот значит, а потом уж как от вас радиограмму с приглашением получили, то стали собираться по-секретному, да по-тихому, не все, правда, осталось несколько семей в Слободе. Собрались, значит, ночью погрузились и ушли рекой, а в устьях уже нас ждали ребятки, которых прислал Макарыч, храни его Господь. Так что дальше жить тут будем, людей у нас всяких много, все пригодятся, а я вот часовенку тут построю, все же нужно место, где человеку верующему с Богом поговорить.
– У нас тут есть от разной веры люди, – сказал Иваныч и откусил пирожок. – Ммм… вкусно!
– А мне разницы нет, я вот часовенку срублю, и пусть любой приходит с верой своей, – ответил Андрей.
– Ну что, Антон Васильевич, теперь вам понятен статус переселенцев? – спросил я и передал прокурору подписные листы. – Задокументировать все и передать Павлу в архив комендатуры.
– Теперь понятен… тогда в двух словах – специалистов, в которых мы остро нуждаемся, среди переселенцев мало, но есть; порядка сорока человек призывного возраста, сто двенадцать несовершеннолетних; присутствуют уже состоявшиеся ремесленники, есть артель столярная… Я вам более подробно все изложил в справке.
«Гоняли чаи» еще часа полтора, отец Андрей рассказал, как последние пару месяцев на них оказывалось давление разного рода, даже кто-то из прибывающих рекой торговцев пытался распространять наркотики среди молодежи Слободы. В том числе было и покушение на самого Андрея – ночью подперли дверь дома снаружи и подожгли, но караульные вовремя заметили, успели вытащить Андрея, и выходило так, что провокации в анклавах начались примерно в одно и то же время.
В палатку зашел Юра, который на улице знакомился с командиром ополчения Слободы…
– Николаич, форт вызывает, а у тебя опять станция села, наверное.
– Что там?
– Аслан поговорить хочет, домочадцев забрал, ждет на пассажирском пирсе, тут как раз трактор с кирпичного, сейчас прицеп разгрузят, можем доехать.
– Да, передай, что скоро будем… Антон Васильевич, вы с нами?
– Нет, мне надо закончить с анкетированием.
– Хорошо, отец Андрей, а вы, как более-менее устроите быт, сообщите… кроме духовной заботы о людях, мне есть еще что вам предложить, вы же профессиональный столяр?
– Верно.
– Ну вот. В учебный центр пойдете, детишек учить молоток да стамеску в руках держать?
– С удовольствием! Своих детей Бог не дал, так их у меня теперь целая рота.
– Вот и славно.
Несмотря на то что трактор весьма резво катил по дороге, добрались до пирса лишь спустя сорок минут и изрядно растрясли внутренности, по поводу чего Иваныч неоднократно матерно высказывался в адрес китайца Вани, который снабжал стройку новой Слободы кирпичом для будущих печей. Но добрались без жертв, Ваня лихо подвернул к таможенному посту у пассажирского пирса.
– Плиехали! – радостно заявил он, остановив трактор.
– Шумахер, блин… – Иваныч кряхтя вылез из прицепа.
Аслан разговаривал с женой, стоя на баке буксира, и, увидев нас, отправил ее, сказав что-то вслед, та кивнула, а он помахал нам рукой.
– Поднимайтесь!
Юра вбежал по деревянным сходням первым, осмотрелся и кивнул нам с Иванычем.
– Я ваш должник, – Аслан сначала поздоровался с Иванычем, потом со мной, – поговорить надо, пойдемте в каюту.
Расселись в тесной каюте, открытый иллюминатор особого освежающего эффекта не создавал, и я присел у двери, не закрыв ее, чтобы хоть немного протягивало.
– Значит, устаканилось у тебя всё? – спросил Иваныч и потянул сигарету из пачки, которую Аслан положил на стол рядом с пепельницей и зажигалкой.
– В целом да, не без вашей помощи и помощи вашего человека.
– Это какого?
– Толик – новый хозяин гостиницы на пристанях, он же человек вашего полковника?
– Макарыч расстроится, – наигранно грустно сказал Иваныч, – резидента раскрыли.
– Нет, – помотал головой Аслан, – про это знаю только я и Араик, он, кстати, привет вам передает.
– Спасибо, у него как дела? – спросил я и подвинулся, пропуская супругу Аслана, которая принесла напиток светлого цвета в графине на подносе.
– Аллах хранит его, – чуть улыбнулся Аслан.
Я обратил внимание, что в лице его что-то изменилось, появились еле уловимые черты постоянного мыслительного процесса, постоянной готовности к чему-то. Он был опрятно, впрочем, как всегда, одет, гладко выбрит, даже парфюмом каким-то несет. Но вот было некое напряжение.