Он сейчас от меня уйдет – и тогда я останусь один.
Я спустил ноги в дыру, а потом оттолкнулся и нырнул в нору следом за Питером. Падение оказалось неожиданно долгим, и я плюхнулся на пол, а в глаза, нос и рот у меня набилась земля.
Питер засмеялся, но его смех был не гадким. Он помог мне встать и отряхнуться. Казалось, в темноте у него светятся глаза.
«Теперь недалеко», – сказал он и взял меня за руку.
Это оказалось дальше, чем я думал, – очень долгий путь в темноте – и я испугался бы, но Питер не выпускал мою руку.
– Джейми, а ты не думал: как Питер вообще нашел этот остров?
Вопрос Сэлли вырвал меня из воспоминаний. Я пожал плечами:
– Я не спрашивал. Наверное, мне всегда казалось, что он нашел эту нору случайно, когда просто бродил по Другому Месту.
Я не стал говорить о своих опасениях, что дорога работает только благодаря Питеру. Я решил, что в другой раз проверю это сам, когда Питер куда-нибудь уйдет. Надо убедиться, что в Другое Место можно попасть, даже если Питера с тобой нет.
– Интересно, – сказала Сэл с задумчивым видом.
– Что тебе интересно? – спросил я.
– Мне интересно вот что: может он на самом деле не из Другого Места, – пояснила Сэлли. – Может, он с острова и отсюда отыскал путь в Другое Место.
– Как он может быть с острова? – возразил я. – Он что – вылез из земли, словно гриб? Где его родители?
Сэл покачала головой.
– Не знаю. Но он не такой, как остальные мальчишки. Он какой-то другой.
Я ничего на это не сказал. Питер и правда в чем-то был не такой: как он знал про остров разные вещи, как иногда казалось, что он и правда часть этого острова.
И он умел летать. Больше никто из нас летать не умел.
Я думал, что это потому, что он прожил здесь так долго – но, может, Сэл была права. Может, Питер так отмахивается от матерей потому, что у него матери никогда не было. Может, он однажды просто появился на острове – встал из травы таким, какой он сейчас: вечно одиннадцатилетний мальчишка.
Но нет. Это глупо. Даже Питер не мог появиться из ниоткуда. Он должен был где-то родиться.
По дороге обратно к дереву я заставил Сэл показывать мне все знаки, убеждаясь, что она знает, куда идти.
Она шумно вздохнула.
– Я же тебе говорила, Джейми, что я не дура. Не надо меня проверять.
– Я просто хочу убедиться, что ты не заблудишься, – сказал я. – Здесь очень легко заблудиться.
Если они с Чарли останутся вдвоем и заплутают в темноте, то легко могут оказаться у крокодильего пруда. Пусть Сэл и считает, что я глуплю, но ее ведь не было на острове, когда Питер рассказывал свою историю про крокодила и утенка.
Она не боится, что Чарли утащат под воду, схватив острыми-острыми зубами.
Однако она прошла мою проверку и отыскала дорогу к главной тропе без моих подсказок. Когда мы до нее добрались, она скрестила руки на груди и повернулась ко мне.
– Ну, доволен? – Тут она нахмурилась. – Ты выше? Мне казалось, что я с тобой почти одного роста.
– Ты молодец, – сказал я, не отвечая на ее вопрос, и обернулся, чтобы посмотреть в сторону туннеля. – Может, нам надо еще раз попробовать с этой стороны, чтобы наверняка…
– Больше не пойду. Придется тебе просто мне поверить, – заявила она нетерпеливо. – Джейми, ты мне не ответил. Ты стал выше?
Вот еще одно свойство, отличавшее Сэл от всех мальчишек. Ее ничем нельзя было отвлечь. Если она задавала тебе вопрос, а ты не отвечал, то она задавала тебе этот вопрос снова и снова, пока ты не ответишь.
– Да, – сказал я, надеясь, что этого хватит.
Сэл односложных ответов не принимала.
– Ты… – начала было она.
А потом сглотнула, и, когда продолжила, ее голос стал приглушенным, словно она испугалась, что сам остров услышит и расскажет Питеру.
– Ты растешь?
Ее слова словно повисли между нами в светящемся воздухе, и мошки пролетали между ними, даже не догадываясь, насколько опасным может быть этот вопрос.
– Я…
Она обрушилась на меня внезапно – та истина, которую я пытался не замечать. Я расту.
Я расту – и мне очень страшно.
Я отвернулся от Сэлли, подавившись ответом.
Она не дала мне просто отвернуться, не дала плакать в одиночестве от стыда, она не позволила себе уйти.
Она никогда не оставит меня одного.
Она обняла меня, а я спрятал лицо в ладонях и рыдал – потому что мне было страшно.
Я так долго беззаботно бегал в уверенности, что никогда не вырасту – что просто умру, если наткнусь на пиратскую саблю.
Поначалу такая смерть казалась еще одним приключением, когда все на острове было новым. Она была геройская и при этом почему-то ненастоящая: я упаду на землю, разрубленный пиратом, но потом Питер меня найдет и разбудит.
А потом много лет смерти других мальчишек, которых мы сюда приводили, меня не тревожили, потому что я знал: я-то всегда останусь. Питер обещал мне – и поэтому я буду жить вечно. Прошло очень много времени, пока я не перестал верить обещаниям Питера.
И вот теперь остров для меня выцветал, терял волшебство – и я постарею и когда-нибудь точно умру.
И я подумал, что это не просто из-за того, что Питера не интересуют мальчишки, и не потому, что у него свои секреты. Просто я больше не любил его так, как раньше, когда мы оба были маленькими и он был моим лучшим другом.
– Вот и хорошо! – сказала она яростно. – Я рада, потому что я собираюсь вырасти и хочу, чтобы ты вырос со мной.
Тут я вытер глаза и посмотрел на нее. Ее лицо было так близко от моего! Я чувствовал запах ее волос, цветочно-сладкий: Сэл купалась даже тогда, когда остальные из нас этого не делали. Глаза у нее стали еще синее, чем раньше: темные, полные какого-то обещания, которого я толком не понимал.
– Только, Джейми, не расти слишком быстро, – добавила она чопорно. – Потому что мне тринадцать и, по-моему, ты сейчас ростом с четырнадцатилетнего, и это произошло очень быстро. Так что теперь тебе нельзя становиться намного больше, потому что иначе ты меня сильно обгонишь.
В тот момент я понял, что когда я перестал любить Питера, мое сердце стало искать чего-то другого – и теперь Сэл занимала все то пространство, которое раньше принадлежало там Питеру.
Она прижалась губами к моей щеке – время от времени я видел такое в Другом Месте. Я вспомнил, что это называют поцелуем.
Поцелуй тоже может состоять из волшебства. Я раньше этого не знал.
Она отстранилась и снова покраснела под моим взглядом, но глаз не отвела. Сэл не пряталась. Она всегда смотрела на тебя прямо и заставляла ее видеть.
– Я вырасту с тобой, – пообещал я и взял ее за руку.
Это было совсем не так, как когда я держал Чарли за руку или Питер увлекал меня к новому приключению. Ее пальцы переплелись с моими – и я поднес их к своему сердцу, чтобы показать все то, что не умел сказать.
А потом я очень быстро поцеловал ее в щеку, отпустил ее руку и убежал, а она со смехом побежала за мной – и весь мир словно засмеялся вместе с ней. Смех у нее был просто удивительный: словно серебряная мелодия, бегущая у тебя в крови.
Мы все еще были детьми, хоть себя ими и не считали. Мы оказались в каком-то промежуточном месте, в сумерках между ребячеством и взрослостью.
Детство все еще дружелюбно протягивало нам руку, если нам хотелось к нему вернуться, а впереди лежала неизведанная страна, которая звала нас прийти и посмотреть, какие новые радости там найдутся.
Я толком не понимал, что означает та страна – не понимал. Я так давно не был рядом со взрослым человеком, который не был бы пиратом. Для меня пираты были похожи на детей, только больше телом. Они делали все, что им заблагорассудится (по крайней мере, мне так казалось), и проводили на острове столько же времени, сколько и мы, мальчишки. И в их жизни было не меньше крови и приключений, чем в нашей.
Страну, которая сейчас меня звала, я почти не помнил: то была страна, где хорошо одетые мужья и жены негромко разговаривали за обеденным столом. Я внезапно вспомнил, как видел такую вот пару, прижавшись носом к окну таверны.
Я не помню, почему именно там оказался, или сколько мне могло быть лет, или где были мои собственные родители. Помню только, что я замерз и проголодался – и видел там их, в тепле, чистоте и сытости.
– Сэл, – сказал я, – когда мы вырастем, у нас будет очень большой дом.
– Конечно, – согласилась она. – Для всех мальчишек.
Я кивнул, радуясь, что она меня поняла. Ведь когда мы с Сэл уйдем с острова, чтобы вырастать, то, конечно, захватим с собой Чарли, Кивка и Грача. Я ни за что не оставил бы их с Питером.
И мысль о том, что Питер останется на острове один, без товарищей для игр, не казалась мне такой грустной, как должна была. Я даже немного порадовался, что ему будет некого толкать, тянуть или отправлять в пасть острова, когда ему станет скучно.
– А когда мы уйдем? – спросила Сэл.
Я объяснил, что хочу проверить туннель перед тем, как мы пройдем через него без Питера. Она согласилась, что есть вероятность, что переход возможен только в его присутствии.
Она поджала губы.
– Мне не нравится мысль, что ты будешь пробовать один.
– Безопаснее и быстрее одному, – сказал я. – И когда я буду уверен, что мы сможем попасть в Другое Место, мы сможем уйти, как только Питер отправится куда-то один.
– А почему не уйти при нем? – спросила она. – Тебе надо было бы просто посмотреть ему в глаза и сказать, что уходишь, а не убегать тайком, как трус.
Это было обидно. Я не трус. Никогда не был трусом.
– Дело не в трусости, – объяснил я. – Дело в безопасности. Ты не знаешь Питера. Тебе кажется, что ты его знаешь, но я был его спутником ты даже не можешь представить себе, как долго. Может, Питер и отпустил бы вас всех, хоть я и в этом не уверен. Но меня он не отпустит. По-моему, Питер скорее сам меня убьет, чем даст уйти.
Больше того: он попытается убить остальных, если решит, что это заставит меня остаться. По мальчишеской логике Питера он вообразит, что если избавится от того, на что я отвлекаюсь, то я буду рад проводить время с ним.