[25]. Эпидемия коснулась приверженцев англиканской церкви, пересекла Атлантический океан и получила дальнейшее развитие в Соединенных Штатах. Ноам не забывал ни о вкладе мусульман с Шабтаем Цви[26], ни о свидетелях Иеговы, которые в XX веке планируют и перепланируют Армагеддон.
Впрочем, одна деталь изменила этот пророчащий жестокость обветшалый скептицизм: людей карает не Господь Всемогущий – это люди истребляют Природу. Отныне Бог исключен из Апокалипсиса. Достаточно человека. Он сам справляется.
Своими поступками человечество трагическим образом поставило под угрозу собственную участь: распространение ядерного вооружения, засилье механизмов, способных ликвидировать своих создателей, истощение энергетических ресурсов, изменяющие климат загрязнения – и эти угрозы непрестанно возрастают. Провоцирующие крах факторы накапливаются. По мнению Ноама, опасения сурвивалиста Джеймса обоснованнее, чем доводы монахов, святош и фанатиков, с которыми он сталкивался на протяжении веков.
Автомобиль затормозил перед серыми металлическими воротами высотой вровень со стенами. Тщательно изучив документы, охранник владений прощупал обоих посетителей, обыскал багажник, сунул детектор наличия взрывчатки под шасси, связался по телефону с кем-то в доме, привел в движение ворота и дал разрешение въехать.
За воротами не обнаружилось никакой асфальтированной дорожки, только грунтовая тропинка, и автомобиль осторожно двинулся по ней. Вдавливая в землю гравий, колеса производили шум, напоминающий звук лопающихся на сковороде кукурузных зерен. Машина миновала заросший кустарником хвойный лес, который расступился, чтобы обогнуть длинный и приземистый одноэтажный дом. Крышу целиком покрывали солнечные батареи.
На крыльце их встретил Джеймс:
– Добро пожаловать в Ковчег.
Он похвалил Ноама, все вещи которого поместились в единственной сумке через плечо, и снова обрадовался, когда потребовал, чтобы тот оставил свой телефон в привратницкой – убежище запрещало использование мобильника, – и обнаружил, что телефона у Ноама нет. Крайняя нужда, в которой жил знаток доисторических времен, обворожила Джеймса, отпрыска богатой семьи, коллекционирующего электронные гаджеты.
Приступили к осмотру убежища. Комнаты напоминали обыкновенное пристанище для отпускников, где общие помещения чередуются с подобием монашеских келий. Зато подвал демонстрировал заботу о выживании. Миновав двустворчатые стальные двери, они оказались в пещерах Али-Бабы. На полках плотными рядами стояли консервы, пачки макарон, мешки с рисом, бутыли воды; а под ними находились забитые кусками мяса, рыбой и овощами морозильные камеры, которые были подсоединены к электрогенератору на случай отключения тока – привычное явление для Ливана, где каждый гражданин компенсирует недостатки общественных служб договором с частным поставщиком энергии. В одном помещении в изобилии хранились майларовые и шерстяные одеяла, в другом – медикаменты первой необходимости и маски, от самых простых, из ткани, которая мешает распространению заражения, до противогазов и объемных респираторов с фильтром и очками. Склад обуви и склад с разнообразными водоотталкивающими, огнеупорными и защищающими от радиации комбинезонами.
– Наших запасов хватит на полгода автономного существования, – сообщил Джеймс.
– Браво.
– Полгода – это не бог весть что. Вот почему теперь ты с нами. Как добывать огонь? Какие плоды, травы и грибы собирать? Как ставить ловушки на дичь? Все эти древние познания…
– Вы можете на меня рассчитывать. Кстати, а оружие у вас есть?
– Нет. Научи нас охотиться и сражаться безоружными или мастерить оружие из подручного материала.
После посещения складов сахара и соли обход продолжился, обнаружив залежи мыла, зубной пасты, щеток, моющих и дезинфицирующих средств. Этот лабиринт заканчивался бронированной дверью, возле которой Джеймс повернул назад.
– А что там? – спросил Ноам, указывая на массивную металлическую створку.
– Ничего особенного: котельная… – отмахнулся Джеймс и предложил подняться на поверхность.
Конец недели распахнул двери Ковчега для членов группы сурвивалистов, а также для нескольких заинтересованных. Два десятков стажеров пережили невероятное испытание – продержаться три дня в лесу, не прибегая к благам современной цивилизации.
Экспедицией руководил Мармуд, бывший военный с рельефной мускулатурой. Ему помогал Шарли, в прошлом полицейский – среднего роста, сухощавый, опрятный, без особых примет, если не считать пристрастия к крепким сигаретам. Ноам вместе с зоологом Клодом вошли в группу в качестве советников.
Участники являли собой разнообразие типов и возрастов: тридцатилетние банкиры или инженеры, пенсионерки – воинствующие защитницы окружающей среды, пары средних лет, трудящиеся на ниве образования.
Мармуд продиктовал правила: добывать себе пищу и спать в лесу, строить надежные укрытия от непогоды, перемещаться без помощи цифровых навигаторов или компаса. Несчастные случаи будут симулироваться в виде ролевой игры: ранение участника перехода, нападение грабителей.
Ноам постепенно оценил роль тревожности в построении программы. Сплошь состоящие из одних бицепсов и трицепсов широкоплечие Мармуд и Шарли проводили с участниками тренировки по рукопашному бою, бою на палках, объясняли, как маскироваться ветками, уничтожать свои следы, чтобы не попасться собакам. И наконец, они подготовили своих подопечных к операциям коммандос, сперва оборонительным, а затем и наступательным.
Трое из них, рассматривавших эти занятия как активный отдых, встревожились. Почесав в затылке, Мармуд попытался остаться на высоте:
– Если случится катастрофа, одни смогут организоваться, другие нет. Оголодавшие, готовые на что угодно, они поодиночке или толпами разбредутся по стране, превратятся в мародеров. Их не остановят ни полицейские, ни военные. По нашему мнению, выживание зависит от умения противостоять анархии, хаосу и жестокости. К этому нам тоже следует подготовиться. Четко. Продуктивно.
Кто-то в команде скрипнул зубами. Занятия с Клодом, зоологом, – практика по отлову, чистке и приготовлению насекомых – несколько успокоили стажеров, а после торжественного поедания жареных кузнечиков Ноам добился полного успеха, обучив присутствующих технике добывания огня, искусству собирать растения, способу изготовления неолитического клея, березовой смолы – нагревать кору, пережевывать ее, чтоб она оставалась мягкой при остывании, во время которого она затвердевает. В этот момент страдающие зубной болью, подобно своим пращурам, испытывали облегчение.
Через несколько часов группа потеряла сплоченность и распалась. У этих людей имелись самые разные побуждения пройти сурвивалистскую подготовку. Молодые горожане стремились возобновить контакт с деревьями, землей и реками, жаждали позабыть о замурованном в бетон мегаполисе. Наиболее зажиточные рассчитывали излечиться от современного недуга, потребительства; подобная практика могла помочь им научиться отличать необходимое от избыточного, а значит, освободиться от вещей. Кто-то хотел получить определенную независимость; в этом разношерстном обществе, где каждый зависел от труда других, вновь обретенная способность самому построить себе хижину, добыть огонь, смастерить лук или копье принесла бы освобождение. Некоторые искали возможности внести новые краски в обыденность; так, например, Мари, пенсионерка с экологическими убеждениями, призналась, что по возвращении домой, когда закончатся эти три дня, она станет больше ценить основные блага цивилизации: текущую из крана воду, щедро дающую пламя газовую плиту, работающий холодильник. «Я буду жить в квартире чудес!» На самом деле мало кто полагал сурвивализм своей целью: большинство участников благодаря ему приобретали мудрость.
Ноам определил костяк группы: Мармуд, Шарли, Джеймс и двадцатилетний инженер-компьютерщик Юго. Эти четверо достоверно предвосхищали завтрашний мир, мир после катастрофы со всеми ее политическими, экономическими, социальными и финансовыми последствиями, когда обрушатся все структуры: правительство, полиция, армия, интернет и энергетические ресурсы. Они не развлекались приключением в духе скаутов, но тренировались, стараясь достичь совершенства, ведь они были убеждены, что роковой момент близок.
В последний вечер, когда отряд возвратился к Ковчег, между Мари и радикальными сурвивалистами возникли разногласия. Остроумно уточнив, что единственными встреченными ею реальными противниками были мушки, снайперы-слепни и затаившиеся в засаде клещи, она возмутилась военизированной формой практики.
– Не понимаю вашей одержимости сражениями… В случае несчастья я не стану врагом других людей – напротив, буду им помогать.
– Всем помочь невозможно! – возразил Мармуд, прихлопнув комара у себя на виске.
– Надо пытаться.
– Это несбыточно! Нереально! Лучше спасти двадцать человек, чем всем сдохнуть! Без правительства, полиции и армии мы погрязнем в войне каждого против каждого.
– Так вы что, не верите в человеческую солидарность?
– Нет!
– Выживут только сильнейшие, – добавил Шарли.
– Я не разделяю ваших идей, – возразила Мари. – Быть защитником природы – это значит хотеть спасти людей, животных и планету.
– Я не защитник природы, – взорвался Мармуд, – я сурвивалист!
– Мы сражаемся за свое выживание, – подчеркнул Шарли.
– Когда Ной построил ковчег, чтобы спастись от потопа, – напомнила Мари, – он хотел защитить все живые существа.
– Неужели? – издевательски заметил Шарли. – Однако он забрал только свою семью. Вот и мы так же: мы заботимся о своей семье, о сурвивалистах, даже если они нам не кровные родственники.
– А остальные люди будут вашими врагами?! – воскликнула Мари.
– Существуют избранные, которые готовятся, и пропащие, которым плевать. Я не допущу, чтобы пропащие ограбили избранных. Пропащие пропадут. Избранные победят.