ияние наших кровей, наших сущностей, нашей страсти. Капризы интуиции? Предчувствия? Рядом с Миной меня постоянно охватывало ощущение ненадежности, я предвидел, что эти чахлые отпрыски будут отняты у нас; теперь же я предугадывал обратное. Благодаря могучей жизненной силе своей матери этот мой потомок, дочь или сын, преодолеет младенческие недуги и превратится в крепкую женщину или сильного мужчину.
На рассвете изнуренная таким накалом эмоций Тита забылась сном, а я созерцал ее лицо, освободившееся от свойственного глухим постоянного напряжения. На этом лице лежала печать благородства, душевного равновесия. Почему бы мне не остаться с ней навсегда? Зачем уходить? Я сравнивал ее честную суровость с хитрыми кошачьими повадками Нуры. Почему я боготворю Нуру? Тита заслуживает этого не меньше.
Любовь несправедлива.
На заре я украдкой ушел: я оказался слишком труслив, чтобы попрощаться с моей Охотницей, признаться ей, что не вернусь и не увижу нашего ребенка.
Покидая пещеру, я плакал. Плакал от отвращения, от разочарования в себе, огорченный собственным поступком.
Чем больше я восхищался Титой, тем сильнее ненавидел себя.
Когда небо постепенно посветлело, я обнаружил Барака и Дерека, уснувших валетом возле еще теплых углей. Глядя на эту парочку таких несхожих, несовместимых людей, дружба между которыми казалась столь же невообразимой, как между медведем и цаплей, я не смог удержаться от улыбки. Будучи одного роста, они отличались во всем. Барак – массивный, Дерек – долговязый. Барак мускулистый, Дерек хилый. Барак смуглый, Дерек бледный. Шевелюра, борода, покрытое густой растительностью тело Барака сияли здоровьем – безволосый анемичный костяк Дерека вызывал опасения, как бы солнечный луч не спалил его дотла.
Я потряс дядюшку за плечо. Он заворчал, зевнул, рыкнул, потянулся, напряг бицепсы, похрустел суставами, раскрыл опухшие глаза, узнал меня, осмотрелся вокруг, осознал, где находится, а затем, заметив распростертого на земле Дерека, воскликнул:
– Два неотложных дела, племянничек! – Он вскочил на ноги. – Первое – отлить. Второе – рассказать тебе.
С первым он справился, по своему обыкновению сопровождая процесс удовлетворенным бурчанием и вздохами наслаждения. После чего схватил меня за руку.
– Пошли, не хочу, чтобы он меня слышал, – прошептал он, указав на Дерека. – Хотя он так набрался, что ему понадобится целый день, чтобы вернуться к нам. Ну и прорва! Этот чертов прорицатель вылакал все мое вино!
Мы уселись в сторонке, на ствол поваленного ветром дерева.
– Ты только вообрази, мой мальчик, вчера вечером Дерек прямо-таки присосался к бурдюку. После чего, пьяный и неспособный себя контролировать, вывалил на меня немало признаний.
– Каких признаний?
Барак попытался заинтриговать меня, и это ему удалось. Кроме того что мне страшно хотелось перестать думать о прошлой ночи, я надеялся, что смогу разобраться в загадочной фигуре Дерека.
Барак хрипло изрек:
– Города Богов не существует.
– Что?
– Жители Расщелины Богов думают, что в заснеженных горах, во многих днях пути от их деревни, обитают Боги. Дерек, хоть и не без трудностей, сходил туда и обнаружил, что Богов там нет. Это деревня, обычная деревня – разве что по полгода заваленная льдом и снегом. Там живут люди.
– А как же украшенная цветами лодка с лежащим Богом? Я ведь сам видел, как она проплыла по реке.
– Это саркофаг. Горные жители не предают своих мертвецов земле. Разумеется, просто потому, что не могут вырыть могилу в промерзшей почве… Согласно их верованиям, покойники не воскресают в земле, а отправляются в путешествие в Страну мертвых. Живые обмывают труп, украшают его, укладывают в просторную пирогу и накрывают крышкой, на которой изображают черты усопшего, после чего убирают лодку цветами и пускают ее по течению. – Барак повернулся ко мне. – Вот что ты видел.
Он посмотрел на раскинувшееся перед нами Озеро. Природа просыпалась, оживала в трепете ветвей, шелесте подлеска, гудении насекомых и птичьем щебете.
– Люди Белой горы не знают, куда течет река… Они считают ее порогом в потусторонний мир.
Он поскреб подбородок.
– Кстати, нельзя сказать, что это неверно, потому что река впадает в Озеро. А Середина Озера, как известно, представляет собой Страну загробной жизни.
Мы оба погрузились в размышления. В листве раздавалось ликующее, мощное и чистое пение дрозда. В рассказе Барака я отметил скорее не наивную легковерность жителей обеих деревень, одни из которых расположили потусторонний мир в реке, а другие видели Богов в плавучих саркофагах, но бесчестность Дерека, который ничего не предал огласке.
– Если Дерек знает об этом, почему не рассказал своим?
Барак пристально взглянул на меня, как если бы я лишился рассудка:
– Ты шутишь! Ему бы никто не поверил. Говорить недостаточно, необходимо быть услышанным.
– Дерек должен был заставить их прислушаться к его словам.
– Да ты бредишь, племянничек… Многие поколения жителей этой деревни полагали, что перед ними проплывают Боги. Они назвали свою дыру Расщелиной Богов! Ты ведь не собираешься растоптать их гордость, лишить их особости!
– Но ведь правда…
– А если правда унизительна? Ты что, всерьез хочешь объяснить им, что они не избранники Богов, а болваны? А их предки? А предки их предков? Или ты хочешь сообщить им, что они принадлежат к династии мудаков?
– Нет…
– Тогда зачем бы Дереку делать это?
Признав свое поражение, я опустил голову. Но мне страшно хотелось осудить Дерека, так что я подошел с другой стороны:
– Дерек ввел меня в заблуждение, заверив, что Боги предвидели гнев Озера и что человек – то есть я – спасет нас, если уведет в другое место.
Барак вздохнул – теперь пришел его черед смутиться:
– И правда.
– Он посмеялся надо мной!
Барак повысил голос:
– Ноам, что на тебя нашло? Дерек не смеется над тобой, он с самого начала прикрывает и поддерживает тебя.
– Ложью!
– Без него ты никогда не добился бы, чтобы лучшие строители пирог на всем Озере покинули свою деревню и пошли в твою. Он тебе не помог – он сделал это возможным.
– Солгав, – едва слышно пробормотал я.
– Да, солгав! А ты можешь себе представить, чтобы правда сняла с места деревню?
Его резкое замечание привело меня в замешательство. Я бы не стерпел такого ни от кого другого, но то, что Барак, самый неподкупный, самый честный человек из всех, кого я знал, допускает подобные ухищрения, сбило меня с толку. Я вдруг испугался, что погряз в детской незрелости.
– Может, ты и прав, Барак. Я об этом подумаю.
– Что для тебя важно? Чтобы столяры из Расщелины Богов работали у нас или чтобы они узнали о дремучей глупости своих предков?
– Если так рассуждать, то, разумеется…
– Значит, рассуждай так! И прекрати придираться к Дереку по пустякам!
Мы вернулись к теперь окончательно потухшему костру, и Барак предложил подкрепиться, не дожидаясь пробуждения Дерека. Уже совсем рассвело, несколько грозовых облаков рассеялось, и появилось солнце. В его лучах заплясала мошкара.
– Барак, я должен признаться Дереку, что ты рассказал мне все?
– Это принесет какую-то пользу?
Я поразмыслил.
– По сути, ты, Барак, ставишь пользу выше правды.
– Слушая вас с Дереком, я задаю себе всего один вопрос: зачем? Зачем лгать? Зачем изобличать во лжи? На самом деле по единственной причине – ради всеобщего блага. Вот что важно! Истина… Ложь… Кладу я на вашу истину: пусть сдохнет в своем углу, если она разъедает нас и наполняет злобой! Мне и на ложь плевать: пускай себе распускает хвост, пока помогает нам! Прекрати обманываться, Ноам. Или, может, ты собираешься сообщить Нуре, что снова виделся с Титой, что она еще прекраснее, чем прежде, и что она родит великолепное дитя?
Я был в смятении.
– Ты тоже об этом подумал, Барак?
– О чем?
– О том, что Тита стала еще прекраснее, чем прежде?
– Разумеется!
– И что дитя будет великолепным?
– Пусть мне отрежут яйца, если это не так!
Я задыхался, глаза наполнились слезами, руки дрожали. Барак сгреб меня за затылок и с силой прижал мою голову к своей груди. От него пахло самцом, камфарой, горелой древесиной; я расслабился, успокоился и дал волю слезам. Он подбодрил меня:
– Да брось, мой мальчик, оставь глупые мысли. Я люблю Елену? Значит, я обману ее, никогда не упоминая о Малатантре. Ты любишь Нуру? Ты будешь лгать ей до конца, не только ради своего блага, но и ради нее самой, ради вашего общего блага.
Убаюканный этим глухим голосом, резонирующим в его широкой грудной клетке, к которой было прижато мое ухо, я позволил себе утешиться, хотя Барак призывал меня повзрослеть.
– Это касается как власти, так и любви. Раз уж ты взял на себя ответственность руководить людьми, ты будешь обманывать ради всеобщего блага. Ты никому не признаешься в том, что при содействии Дерека напугал столяров. Ты будешь утверждать, что подчиняешься только Богам.
– Я в это верил, Барак, я правда в это верил! Я искренне верил, что подчиняюсь Богам.
– Так и есть.
– Это придумал Дерек.
– Придумав это, он пришел к истине.
– Боги не посылали меня!
– Как знать? Ты доверяешь Тибору? Считаешь его честным?
– Да!
– Дерек и Тибор утверждают одно и то же: один – выдавая придуманное за действительное, другой – подтверждая. Истина достигается как искренностью, так и ложью.
Размещение столяров совершилось поразительно безболезненно для нашей деревни. Вместо того чтобы поселить их среди нас или приладить новые дома к нашим, я решил устроить их повыше и на почтительном расстоянии. Таким образом не был затронут наш вид на Озеро и окрестности, а обитатели Расщелины Богов образовали самостоятельную общину. Чтобы убедить Влаама в удобстве этого местоположения, я сослался на близость ручья и соснового леса, что снабдит их сырьем для работы.