Я представлял себе рынок в виде плавучих барж с цветами, до которых нужно добираться по мостикам, но это был обычный городской квартал, одна сторона которого была заполнена открытыми цветочными киосками, построенными над водой. Никуда они не плыли, все киоски были на одно лицо, везде лежали ряды пакетов с семенами и луковицами тюльпанов, тротуар был заставлен ящиками с луковицами с такими длинными волосяными корнями, что у меня мурашки побежали по коже.
– Не так красиво, как на Западной Двадцать Восьмой улице, – пробормотал я.
Аликс велела мне не строить из себя противного американца, но по мне, цветочный рынок Манхэттена с розничными магазинами вдоль улицы и устилающими тротуары растениями и правда более аутентичен.
Неплавучий плавучий цветочный рынок заканчивался на широкой круглой площади, окаймленной магазинами и зданиями, похожими на замки, – именно таким я представлял себе Амстердам, только чуть побольше. Мы прошли по периметру площади, затем выбрали улочку поменьше рядом с узким каналом, где остановились у «кофейни», голландского аналога нашей табачной лавки, витрина которой была заставлена коробками жевательных резинок с каннабидиолом, бутылочками настоек и разноцветными упаковками неустановленных лекарств с названиями типа «Энергия пжлст», «Сон пжлст» и «Секс пжлст». Я предложил в шутку купить что-нибудь в качестве сувенира и уже собирался зайти, когда снова увидел его – парня с татуировками, который стоял у самого канала, опустив голову, и все набирал свой бесконечный текст. Длинную тень от его силуэта покачивало рябью на темной воде.
Я толкнул локтем Аликс, и тут из магазина вышел другой парень и окликнул того, что с татуировкой: «Гюнтер!» Татуированный поднял голову, потом повернулся и быстро пошел прочь.
«Гюнтер, значит», – буркнул я себе под нос. Мы зашли в магазин, где я купил пакетики «Сон пжлст» и «Секс пжлст», а также пачку жевательной резинки. На улице я поискал глазами Гюнтера, но не нашел, и мы направились обратно в отель – смена часового пояса все-таки начала на нас действовать.
Я снова увидел Гюнтера в квартале с модными магазинами, перед магазином Prada, где он выглядел совершенно неуместно в своих рваных джинсах и татуировках. На сей раз я посмотрел прямо ему в лицо и подождал, пока он не встретится со мной взглядом, что он и сделал, а потом быстро повернулся и зашагал прочь. Он что, нарочно хотел дать понять, что мы под наблюдением? Я недолго мучился этим вопросом – усталость давала о себе знать.
Вернувшись в отель, мы завалились в постель, и я сразу же отключился на несколько часов. Меня разбудил звонком телефон Аликс. Она потянулась через меня, отменила вызов и снова заснула. Но мне уже было не до сна. Через несколько минут я слез с кровати, взял телефон Аликс и ушел в ванную. Там я, закрыв дверь, просмотрел ее голосовую почту, чего я никогда не делал раньше и не сделал бы в этот раз, но странные звонки и скрытность Аликс пробудили во мне недоверие.
Сообщений не было, от последнего звонка остался только номер без имени. Я переслал номер на свой телефон, стер следы своего действия и вернулся в постель, чувствуя себя последним подонком.
Аликс пошевелилась, я обнял ее и со стыдом поклялся себе, что удалю этот номер утром.
44
Амстердам
Где-то возле Центрального вокзала
Смит, еще не оправившись от своего похищения в аэропорту, оглядывал серо-зеленые стены, мигающий светильник и вращающийся вентилятор в конференц-зале в глубине полицейского участка.
Первым представился Бруно Штайнер.
– Ваш связной от Интерпола, – сказал он. – Отдел хищений произведений искусства и преступлений против культурного наследия. Но отчитываться я, конечно, буду непосредственно перед Генеральной Ассамблеей.
«Понял, стукач от Интерпола». Смит раньше с ним не встречался, и Штайнер ему сразу не понравился. Маленькое заостренное лицо, тонкие губы, дешевый костюм, дешевый паричок для прикрытия лысины.
Далее шла национальная полиция Нидерландов в лице крупного парня в форменной куртке с ремнем и в широких штанах, заправленных в сапоги до колен.
– Питер Конер, Государственная полиция, – произнес он с легким поклоном.
Затем представился Ной Яагер, один из двух муниципальных полицейских в синей униформе с широкой зеленой полосой через грудь и спину с соответствующей надписью. Он и сам казался совсем зеленым.
– Штатный технарь, – пояснил свои функции Яагер, затем указал на свою коллегу, высокую, атлетически сложенную, привлекательного вида женщину с зачесанными назад рыжими волосами.
– Тесс Вокс, – произнесла она и поставила перед Смитом пластиковую чашку кофе и тарелочку с печеньем. – Возьмите штрупвафель. Но будьте осторожны, они очень сладкие.
Смит взял два печенья и положил в рот сразу оба.
Она была права, он умирал с голоду. Карамельная начинка была приторной. Едва он успел проглотить печенье, как открылась дверь и вошла еще одна женщина.
– Ты… – только и сказал он.
– Закрой рот, – посоветовала она без тени юмора.
– Так это ты устроила мне такую теплую встречу в аэропорту?
– Директива была: доставить тебя сюда сразу же, чтобы никто тебя не видел. Это для твоей собственной безопасности и успеха операции.
– Ваши головорезы могли бы и сказать мне об этом.
– Им было приказано ничего не говорить. – Ван Страатен достала пачку сигарет «Данхилл» и зажигалку, закурила и протянула пачку Смиту.
– Насколько я помню, они тебе понравились.
Постепенно приходя в себя, Смит взял сигарету. Ван Страатен щелкнула зажигалкой, и он наклонился прикурить.
– Дер Рёмер, – вновь прочитал он название. – Помню-помню.
– Значит, у нас обоих неплохая память. – В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием потолочного вентилятора. – Мы с аналитиком Смитом старые друзья, – пояснила присутствующим Ван Страатен.
Смит взглянул на сильное, красивое, запоминающееся лицо Аники Ван Страатен поверх своих темных очков. Черная футболка подчеркивала ее мускулистые руки с браслетами. Все то же самое, но по-другому.
– Ага, друзья, – произнес он как можно более невозмутимо. – Где я нахожусь?
– Это полицейский участок в старом центре Амстердама, Де Валлен, недалеко от Центрального вокзала. Я так понимаю, вы тут уже познакомились.
Смит опять обратил внимание на ее неуловимый акцент. Немецкий? Голландский? Похоже, но не то.
Ван Страатен сделала знак руками, и все сели. Очевидно, она здесь была главной.
Штайнер, обращаясь к Смиту, произнес театральным шепотом:
– Муниципальные и национальные власти должны быть представлены. Как вы знаете, так мы работаем, через представителей местных правоохранительных органов. Они – наш запасной вариант, если что-то пойдет не так.
– То есть вы хотите сказать, если план провалится, вся ответственность ляжет на нас? – воззрился на него Конер из национальной полиции.
– Я разговаривал со своим коллегой, – Штайнер машинально поправил парик. – Напомнил политику Интерпола. Действовать, выполнять работу будет аналитик Смит.
– Штайнер хочет сказать, что козел отпущения я, а не вы, – парировал Смит.
– Мы команда, у которой одна общая цель, – вмешалась Ван Страатен. – Если у вас с этим проблемы, мистер Штайнер, я могу попросить Интерпол заменить вас.
– Аналитика Штайнера – а я эксперт в своей области – не так-то легко заменить.
– И я с большим уважением отношусь к работе, которую вы проделали над приложением Интерпола ID-Art, – сказала Ван Страатен. – Это отличный инструмент в борьбе с преступлениями против культурного наследия.
Смит знал все о загружаемом приложении, которое позволяло подключаться к базе данных Интерпола об украденных произведениях искусства и антикварных предметах и идентифицировать их. Он также знал, что в его разработке принимала участие большая команда, и сам был частью этой команды, но никогда не встречался со Штайнером.
– Я тоже работал над этим, – произнес он, и тут пожалел о сказанном: прозвучало как-то мелочно и по-детски.
– Это одна из причин, по которой вас выбрали для этого задания, – сказала Ван Страатен и поочередно оглядела каждого из сидящих за столом. – Происходящее в этой комнате не должно покидать этих четырех стен, понятно? – Она отдельно обратилась к троим голландским полицейским. – Вы не должны делиться никакой информацией ни со своими коллегами, ни с начальством. – Затем она перевела взгляд на Смита. – Как вы знаете, вы будете внедряться в команду клиента. Его кодовое имя в общении между нами – Торговец. Его обрабатывали нескольких месяцев. Предлагали разные возможности, и все они были отвергнуты, как и ожидалось. Но на эту он клюнет. Ему нужен новый партнер. Это будете… это будешь ты. Если все пойдет по плану. С этого момента ты Келвин Льюис, частный торговец произведениями искусства. Твое свидетельство о рождении как Льюиса зарегистрировано в Северо-Западной мемориальной больнице, Чикаго.
Она вручила ему водительские права, немного потрепанную карточку социального страхования, кредитные карточки, билет Triple A – все документы на новое имя.
– Дата твоего рождения, рост и вес остаются прежними. Другие факты о детстве Льюиса, твоем детстве, семье, образовании и работе – здесь. – Ван Страатен пододвинула к нему папку с бумагами. – Запомни все это.
Затем она изложила суть плана: приманкой для Торговца послужат картины, которые предложит Льюис, а также услуги по продаже картин клиентам в Соединенных Штатах.
– Это то, чем наш вымышленный мистер Льюис занимался в течение многих лет, в рамках, но в основном за рамками закона. Его личность и репутацию подтвердят Торговцу несколько дилеров, с которыми Торговец вел дела. Они были недавно арестованы и сотрудничают с нами, вступив в сделку для смягчения приговоров.
– Кто именно эти «мы»?
– Группа людей, представляющих различные агентства. Этого достаточно. Лучше тебе не знать всего.
– На случай, если дела пойдут наперекосяк, и из меня попытаются вытянуть эти имена?