Проезжая мимо маленькой деревушки с аккуратными каменными домиками, Финн для вида посмотрел на часы, а потом его рука вновь как бы случайно опустилась ей на бедро. Аликс снова убрала ее.
– Я очень надеюсь познакомиться с вашей женой, – произнесла она светским тоном.
– Мы недавно расстались, – ответил де Йонг, но Аликс не очень-то ему поверила.
Ей хотелось, чтобы Люк был здесь – не для того, чтобы защитить ее, с Финном она бы и сама справилась – а для того, чтобы она могла разобраться с Люком. Аликс теперь все время думала, зачем Люк дал Смиту и Ван Страатен телефонный номер ее отца. «Они собирались арестовать тебя». Но как и за что? И какое отношение к этому имела Аника Ван Страатен? Аликс ничего не понимала и сердилась.
Машина промчалась по небольшому мосту; сверкающее солнце отражалось в озере, плоском и блестящем, как стекло. Аликс украдкой взглянула на де Йонга: его губы были решительно сжаты, а руки лежали там, где ей хотелось – на руле.
Они проехали через еще один город: каменные дома, дорожный знак «Шапонваль».
Через несколько миль они увидели указатель на Овер-сюр-Уаз, и Финн свернул в ту сторону. Через несколько минут они оказались на главной площади города, тихой и уютной, там было всего несколько человек.
Аликс с облегчением выбралась из машины и вышла на площадь, которую уже видела на фотографиях. Площадь оказалась больше, чем она себе представляла, и напоминала маленький парк с деревьями по периметру. В центре располагалось квадратное белое здание с французскими флагами, висевшими на балконе второго этажа, ратуша и «Отель де Вилль».
Аликс обернулась, чтобы взглянуть на знаменитый ресторан «Auberge Ravoux» прямо через дорогу, последнее пристанище Ван Гога – верхний этаж пшеничного цвета над рестораном, выкрашенным в бледно-розовый цвет, с кружевными занавесками на окнах.
Финн де Йонг, нетерпеливо расхаживая взад-вперед в центре площади, разговаривал по мобильному телефону, и Аликс перешла на другую сторону. Она посмотрела на гранитную мемориальную доску: «Художник Винсент Ван Гог жил в этом доме и умер здесь 29 июля 1890 года».
К ней подошел де Йонг, и когда она сообщила, что собирается войти в музей, ответил, что у них нет времени: человек, с которым он хочет ее познакомить, скоро будет здесь.
– Я быстро, – сказала она, прошла по стрелкам вдоль боковой стены дома, мимо каменной стены, которая вела к маленькому офису, где смотрительница, молодая француженка с безупречным английским, предложила их проводить.
Она повела их по другой дорожке, окаймленной увитым плющом забором с табличками на нескольких языках, которые кратко описывали этапы жизни Ван Гога: сын пастора, молодой торговец произведениями искусства, начинающий художник – его рождение в 1853 году, его отец – протестантский пастор, ранние уроки рисования в Брюсселе, и его переезд в Гаагу, где он жил с проституткой, известной как Сиен.
– Клазина Мария Хорник, – сказала Аликс. Она знала, что Сиен также была моделью и музой Винсента: они прожили вместе два года, в течение которых Винсент сделал много рисунков и живописных полотен с ее изображением.
– Вы знаете, что с ней стало дальше? – спросила она гида.
– Брат Винсента Тео заставил его расстаться с ней, иначе он отказывался содержать художника. После смерти Винсента она прожила четырнадцать лет, а затем покончила с собой, бросившись в реку.
– Ох, да, я вспомнила… Какой ужас.
– Тео был прав. Она была обычной шлюхой. – Де Йонг поторопил их, повторив, что у них мало времени.
Аликс жалела, что она здесь не одна. Ей хотелось постоять у каждой таблички. Доска «Продолжая рисовать» повествовала о времени пребывания Ван Гога в Париже. «Высокая желтая нота» отсылала к желтому дому в Арле, который Винсент делил с Гогеном. На мемориальной доске под названием «Продолжая рисовать» упоминалось, что художник Писсарро порекомендовал Винсенту Овер-сюр-Уаз, а проживавший в городе доктор Гаше ухаживал за ним после его годичного пребывания в психиатрической лечебнице в Сен-Реми, подробности о котором были на следующей табличке под заголовком «Страх сойти с ума», описывающей нервный срыв Винсента и отрезание собственного уха.
– Когда Винсент покидал лечебницу Сан-Реми, врач написал в его бумагах «вылечен». Десять недель спустя он умер, – сказала гид, ведя их вверх по черной лестнице, Финн попытался взять Аликс за руку, но она высвободилась.
Внутри они поднялись по другой лестнице из толстого темного дерева, над которой висел светильник, освещавший оштукатуренные стены с прожилками трещин.
– Он жил здесь, на верхнем этаже.
Аликс заглянула в открытый дверной проем: маленькое наклонное окно в крыше освещало просторное чердачное помещение, темный деревянный пол, оштукатуренные стены, единственный стул.
– Комната Винсента, в которой он провел последние семьдесят дней своей жизни, – пояснила экскурсовод.
Аликс задержалась в дверях, пытаясь представить, как жил в этой крошечной комнате в спартанской обстановке самый знаменитый художник в мире. Она бы и еще здесь постояла, но Финн забеспокоился, и гид повела их вниз. Она отперла двери ресторана, и Аликс вошла в комнату с розовыми стенами и темной деревянной лепниной. Деревянные столы и плетеные стулья, большая выцветшая фреска – все было залито мягким светом, проникавшим через окна с кружевными занавесками.
– Здесь воссоздана та обстановка, какой она была во времена Винсента. – Экскурсовод показала им маленький деревянный столик в углу, за которым Винсент принимал пищу. Это был единственный стол, накрытый скатертью, с бокалом, графином для вина и пустой плетеной корзинкой. «Натюрморт без художника», – подумала Аликс, хотя его присутствие было настолько ощутимым, что она вздрогнула.
– Этот стол всегда накрыт, – сказала их провожатая. – Но есть тут не разрешается.
Бильярдного стола здесь не было, но Аликс попыталась представить его по картинам Ван Гога, где изображалась гостиница. Именно здесь его тело лежало на похоронах, в этой комнате. Она вспомнила описание в письме Эмиля Бернара: художник, как ореолом, был окружен желтыми цветами и своими картинами.
Был ли среди них тот автопортрет?
Финн разрушил волшебство момента, ответив на телефонный звонок, затем подошел к Аликс сбоку и прошептал на ухо, коснувшись бородой ее щеки:
– Месье Туссен здесь, но он хочет, чтобы мы встретились с ним на кладбище. – Де Йонг взял ее за локоть, а другой рукой приобнял за талию. – Пойдем. Нам уже пора.
72
Напряжение в конференц-зале было настолько ощутимым, что казалось, от него можно даже откусить кусочек.
Требуемая картина Ван Гога у Торговца имелась, и он был готов к обмену; место встречи – то же самое «Café de Spuyt». Другой информации пока не поступало.
Ван Страатен повторила, что она будет следить за Смитом из оперативного фургона, а Диспетчер с Пилотом из другого места. Какого именно – она не уточнила. Затем она передала слово Яагеру, который вручил Смиту новую пару очков.
– Почти такие же, как ваши старые. – Яагер объяснил, что оправа очков всего на волос толще, но в них установлено новое углеродное волокно и микровидеомагнитофон, который мог производить запись в течение четырех часов, а также мини-аудиосистема с дальностью действия семьсот двадцать метров. – Это в шесть раз больше длины поля для американского футбола, – заметил он, затем заменил шейную цепочку Смита на другую, звенья которой были немного толще. – Новая и улучшенная, с мини-трекером GPS в трех звеньях. – Он показал их Смиту. – Вот, видите, они совершенно незаметные. И вам не нужно кричать. Просто говорите естественно. Диктофон зафиксирует ваш голос, и голоса людей вокруг, и все остальные звуки.
Штайнер оторвал взгляд от своего планшета.
– Все очень замечательно, – сказал он. – Но Интерпол хочет, чтобы на месте действия был наш сотрудник.
– Этот сотрудник – ты? – вмешался Смит. – Ты хочешь меня убить? Как только они увидят агента Интерпола, будет покончено не только со сделкой, но и со мной!
– Откуда они узнают, что я агент?
– Потому что от тебя разит им!
– Ни с кем не будет покончено. – Ван Страатен пыталась успокоить Смита. Она представила им молодую женщину-полицейского из отдела огнестрельного оружия, которая до этого тихо сидела в сторонке. Та открыла маленькую черную коробочку и вынула оттуда пистолет – странного вида, но вполне узнаваемый. Сотрудница положила его на стол и пододвинула к Смиту.
– Пистолет-призрак, – сообщила она. – Незарегистрированный и не отслеживаемый, стопроцентный пластик, напечатан на 3D-принтере благодаря одной техасской компании, которая бесплатно предоставляет загружаемые инструкции на своем веб-сайте.
Смит повертел пистолет в руке: тот был легкий, как игрушка. Да и на вид тоже.
– От него хоть какой-нибудь толк есть? – спросил он.
– Он делает один выстрел, – ответила она. – Затем выбрасывается.
– Люди Торговца, скорее всего, обыщут тебя и найдут его, – сказала Ван Страатен. – Так что прятать нет смысла. Но смысл носить оружие в вашем деле есть; постарайся не отдавать им его.
– Скажите им, что его нелегко изготовить, – посоветовала специалист по огнестрелу. – На распечатку одного пистолета уходит примерно сорок часов.
– Если они найдут его, – продолжала Ван Страатен, – а они найдут – покажи им, что он не заряжен, и постарайся перейти на дружеский тон. Скажи, что сделаешь им такой же в подарок.
Специалистка вручила Смиту один патрон и объяснила, как его заряжать и стрелять.
– Патрон будет вшит в пояс, который я приготовил для вас, к нему легко добраться, но также нельзя обнаружить, – сказал Яагер.
– Откуда нам известно, что Ван Гог находится у Торговца? – перебил его Штайнер. – Это только его слова.
– Мы этого не знаем наверняка, – ответила Ван Страатен. – Но вы же слышали, как аналитик Смит попросил доказательств, и ему сказали, что он их получит.
– Но они не сказали, какого рода это будут доказательства и когда он их получит. – Штайнер машинально поправил парик.