– Пятилопастный? – присвистнул Яагер.
– Все верно, с двумя турбовальными от Роллс-Ройса.
Ван Страатен, высунувшись из окна фургона, наблюдала за маленьким самолетом в бинокль:
– Он все еще на земле.
– Дайте мне знать, когда он взлетит, – сказал Пилот. – Мы приземлимся недалеко от вас.
– Мы его потеряем! – воскликнул Штайнер, повернувшись к Ван Страатен и Яагеру.
– Нет, не потеряем. – Яагер спокойно объяснил, что датчики слежения будут давать сигнал на несколько миль и будут приняты системами вертолета.
– А если нет?
– Эй там, на галерке, заткнитесь на хрен! – раздался из динамика голос Пилота. Затем он спросил Яагера: – Какова вероятность перехвата?
– LPIA, – ответил тот и перевел для Ван Страатен: – Низкая вероятность перехвата высотомеров. Это означает, что крайне маловероятно, чтобы кто-то, кроме экипажа вертолета, мог услышать нашу связь или взломать ее.
– Мы уже взлетели и будем на месте через несколько минут, – послышался голос Диспетчера.
– Не беспокойтесь, – добавил Пилот. – У еврокоптера есть дополнительный двигатель, который удваивает максимальную скорость.
– Вау! – удивился Яагер. – Это примерно четыреста тридцать километров в час, да?
– Верно, – подтвердил Пилот. – Молодец, парень, сечешь. Готовь свое оборудование к работе.
– Охотник и компания, будьте готовы, – проговорил Диспетчер.
Яагер отсоединил устройства слежения, смотал провода и убрал экраны. Ван Страатен велела Конеру оставаться в фургоне. Остальные уже вышли из машины, направляясь в поле. С одной стороны его был виден взлетающий самолет, а с другой уже слышался нарастающий клекот вертолетных лопастей.
76
Смит шагал по полю за женщиной, прижимавшей картину Моне к груди; по бокам от него шли «люди в черном». Пропеллеры поднимали с земли столько пыли, что казалось, началась песчаная буря.
– Куда мы летим? – Смит пытался перекричать шум двигателя, пытаясь вспомнить, на каком расстоянии аппаратура слежения перестанет работать.
– Увидите, – крикнула она в ответ, придерживая рукой шарф и волосы.
– А как же мои доказательства?
– Вот. – Она протянула ему свой телефон. – Это видео. Нажмите «Воспроизвести».
Прищурившись и прикрывая глаза рукой от пыли, Смит увидел, как на маленьком экране появился автопортрет Ван Гога, заполнил его весь, изображение на миг застыло, затем уменьшилось, и стало видно, что кто-то держит ее руками за подрамник. Потом картину опустили, и в кадр попало лицо мужчины с завязанными глазами.
– Предмет на борту… Сами увидите… – Женщина говорила что-то еще, но ее слова потонули в усилившемся реве двигателей.
Лицо мужчины с завязанными глазами показалось Смиту знакомым, но он не смог вспомнить, кто это. Смит еще смотрел в телефон, когда «люди в черном» схватили его и подняли в самолет.
77
Ван Страатен проводила взглядом улетающий самолет. Когда он превратился в маленькое пятнышко в небе, она пошла навстречу приближающемуся вертолету.
Яагер с оборудованием в руках шагал рядом с ней, Штайнер спотыкался сзади.
Через пару минут вертолет завис в нескольких дюймах над землей; сдвоенные пропеллеры, похожие на полосатые когти, с оглушительным ревом поднимали пыль. Они подбежали к вертолету, и вибрация от винтов передалась их телам. Ван Страатен подала руку Диспетчеру, и тот поднял ее в кабину. Яагер подал следом устройства слежения.
– Ты летишь с нами, парень! – крикнул Пилот, выглянув из-за плеча Диспетчера. – Мне нужно, чтобы ты сам работал со своей техникой.
– Это просто! – крикнул в ответ Яагер. – Вы справитесь!
– Нет, нам не до того будет. Давай залазь!
Диспетчер подсадил Яагера внутрь.
– Вперед! – крикнула Ван Страатен.
– Подождите, подождите меня! – закричал Штайнер, придерживая руками парик.
Отчаянным усилием воли Ван Страатен преодолела себя и сделала знак Диспетчеру. Ей не нужен был конфликт с Интерполом. Диспетчер протянул руку Штайнеру и поднял его в кабину.
Пропеллеры взревели, и вертолет рванулся вперед и вверх с такой силой, что Штайнер опрокинулся и покатился кубарем по полу кабины.
78
Аликс стояла в дальнем углу кладбища, рядом с могилами, на небольшом участке, площадью не более семи-восьми квадратных футов, поросшем пышным плющом, где возвышались два простых надгробия. Она наклонилась, чтобы прочитать вырезанные слова.
«Здесь покоится Винсент Ван Гог». Камни были потертыми и изъеденными эрозией, даты частично скрыты плющом. Аликс осторожно сдвинула листья в сторону. 1853–1890.
– Некоторые люди живут по сто лет и ничего не достигают. Винсент прожил всего тридцать семь лет и изменил наше видение, – произнесла она, обращаясь к де Йонгу, но тот уже снова разговаривал по мобильному телефону, отойдя на несколько шагов в сторону.
Аликс осмотрела оба надгробия. Тео покоился рядом с Винсентом: младший брат заботился о старшем, беспокойном гении, до самой его смерти, а через шесть месяцев и сам скончался в возрасте тридцати трех лет.
– Ты готова? – спросил де Йонг. – Туссен сейчас придет.
Аликс посмотрела на этого высокого и красивого мужчину с развевающимися на ветру волосами и подумала: «Какой все-таки неприятный человек».
– Вы стоите на чьей-то могиле, – сказала она.
– Неужели? – Он посмотрел вниз, на надгробный памятник, выглядывавший из земли в нескольких дюймах от его ног, но не двинулся с места.
Аликс вновь взглянула на могилу Тео, думая о том, что большую часть своей взрослой жизни он был болен и что на продолжительность жизни обоих братьев в значительной мере повлиял сифилис. Тео умер в Утрехте, но его жена распорядилась эксгумировать тело и похоронить здесь, рядом с братом.
– Вот он идет, – произнес де Йонг.
Аликс подняла глаза и увидела красивого пожилого мужчину с проседью в волосах, шагавшего к ним через кладбище.
– Месье Туссен, – представил его Финн.
– Enchanté, – произнес тот с легким поклоном.
– Туссен? Кажется, это значит «все святые»?
– Да, – улыбнулся он.
– Elle a quelque chose à vous montrer, – произнес де Йонг по-французски.
«Ей есть что тебе показать» – мысленно перевела Аликс.
– Да, есть. – Она достала свой телефон, открыла фотографии, подала Туссену и предложила просмотреть их, а сама в это время рассказала, как нашла картину.
– Невероятно, – сказал он.
– Теперь вы понимаете, почему я привел сюда мисс Верде, – снова вмешался де Йонг и грубовато добавил: – Так хотя бы покажите ей свой шедевр, раз уж не разрешаете мне его сфотографировать.
– Вы приехали сюда, чтобы купить мой рисунок? – спросил ее Туссен.
– Нет, – удивилась Аликс. – Спасибо…
Де Йонг пошел вперед, словно Туссен уже согласился, и нетерпеливо оглядывался, не расставаясь с телефоном.
Туссен неохотно кивнул ему, предложил Аликс руку и повел ее с кладбища. Он остановился, чтобы показать ей собор.
– Тот самый, который Винсент прославил своими картинами, – сказал он, и Аликс сразу узнала его. Ей хотелось задержаться, но Финн продолжал их торопить, и они пошли дальше.
– Он думает, что я продам ему эскиз, – вздохнул Туссен. – Но я не продам.
– А почему вы решили показать его мне?
– Потому что месье де Йонг обещал, что я увижу вашу находку, только если покажу свой эскиз. Мне стало любопытно, и я дал слово. – Он сделал паузу и внимательно посмотрел на Аликс. – Вы ведь не девушка месье де Йонга, не так ли?
– О господи, нет, конечно! – произнесла Аликс с таким чувством, что Туссен рассмеялся.
Она объяснила, что изучает историю искусств и приехала сюда посмотреть работы Ван Гога для своей дипломной работы. Она не призналась, что все еще надеется найти автопортрет, хотя при виде эскиза в душе у нее возникло ощущение «теплее-теплее». Теперь они с Туссеном шагали впереди, а Финн, не разлучавшийся с сотовым, чуть сзади и в стороне.
Они перешли через железнодорожное полотно, и Туссен повел их по проселочной дороге с красивыми, ухоженными домами. «А вот и мой дом», – сказал он, указывая на узкий двухэтажный каменный дом, расположенный в стороне от дороги за металлическим забором. На небольшой лужайке перед домом буйно росли цветы и другие растения, доходя до подоконников высоких окон первого этажа.
Туссен толкнул входную дверь.
– Вы не запираетесь? – спросила Аликс.
– Овер – очень безопасное место.
От входной двери через фойе и гостиную видны были окна на противоположной стороне дома, такие же высокие и открытые, как и передние. По дому гулял теплый ветерок, обстановка была очень уютной, хотя и немного запущенной: старая мебель, торшеры с потертыми старомодными абажурами, старинный книжный шкаф с провисшими полками.
– Извините, после смерти жены я тут ничего не менял. – Туссен убрал посуду с обеденного стола, освобождая место для портфолио. Финн пристроился рядом.
Канцелярским ножом X-Acto Туссен аккуратно разрезал ленту, которой был обернут кусок старомодной вощеной бумаги, приподнял бумагу – и у Аликс перехватило дыхание.
Это был карандашный эскиз на картонке с обтрепанными краями и оторванным углом. В каких-то местах карандашная линия виднелась хуже, в других четче, но рисунок был потрясающим. Аликс наклонилась, чтобы поближе рассмотреть карандашные штрихи, сопровождавшие каждую деталь: гуще всего – возле носа и глаз, более светлой штриховкой были нанесены борода, усы и волосы, а воротник рубашки и жилет остались схематичными и слегка смазанными.
Но не могло быть никаких сомнений, что это набросок автопортрета Ван Гога. Художник был здесь точно таким же, как на найденном ей автопортрете: поза, наклон головы, одежда – все почти идентично, только выполнено карандашом.
– Очень похоже на твою картину, правда? – сказал де Йонг. – Вот почему я хотел, чтобы ты это увидела.
– Но как к вам попал этот эскиз? – спросила Аликс.