Я поблагодарил ее, перешел улицу и вышел на площадь. Ветер усиливался, французские флаги на крыше гостиницы развевались, как хищные птицы, солнце начинало садиться.
«За площадью сразу направо», – говорила она. Последовав этим указаниям, я вышел на провинциальную улочку и через несколько минут добрался до железнодорожных путей, перед которыми висел знак с надписью по-французски: «Перед тем, как перейти пути, посмотрите в обе стороны». Надпись я понял благодаря сходству этих слов с английскими. Остановившись, я посмотрел не только в обе, а во все стороны. Поездов не было. Машин тоже. Да и людей не было видно. Тишину нарушало только завывание ветра и громкое жужжание насекомых.
На улице быстро темнело. Пройдя по дороге, обсаженной корявыми деревьями, похожими на сжатые кулаки, я увидел три небольших дома, о которых упоминала смотрительница музея. Один – с резной деревянной отделкой и два маленьких каменных дома с металлическими воротами, оба чуть в стороне от дороги.
Пытаясь понять, какой из них мне нужен, я подошел чуть ближе. В этот момент я заметил, что сбоку от меня в траве что-то движется. В какой-то момент мне даже показалось, что это моя собственная тень от закатного солнца.
Обернувшись, я увидел, что это какой-то мужчина.
87
Он тоже увидел меня, мы оба застыли на мгновение, потом он бросился на меня и повалил на землю, зажав мне рот рукой.
– Тихо! – Он медленно убрал руку, и мы хором прошептали: – Что ты здесь делаешь?
Смит в двух словах описал, что с ним произошло, от поездки на машине до полета на самолете с перекупщиками краденых картин. Я мало что понял, но нам обоим было не до расспросов.
– Надеюсь, что они еще отслеживают мое местонахождение, – закончил Смит и спросил, как я тут оказался.
– Ищу Аликс, – объяснил я, и он тоже не стал ничего спрашивать.
– Мой объект, очевидно, в том доме. – Смит указал на тот самый дом, который я искал.
– Аликс тоже может быть там, – сказал я, и он кивнул, словно его это совсем не удивило. Потом мы перебежали лужайку и спрятались в тени соседнего дома с окнами, закрытыми ставнями. От дороги нас отделял каменный забор, увитый старой виноградной лозой. Через минуту Смит подал мне сигнал, и мы крадучись обошли дом и оказались на большом неухоженном заднем дворе. Солнце опустилось за горизонт, и в нескольких окнах зажегся свет. Цикады в темноте звенели, как мои нервы.
Смит молча махнул рукой, и мы проскользнули через задний двор и остановились, добравшись до ворот и живой изгороди.
С того места, где мы находились, нам была хорошо видна задняя часть двухэтажного узкого дома. Окна были открыты и освещены, внутри двигались тени людей.
Мы постояли там с минуту, укрывшись за живой изгородью, потом Смит протянул мне пистолет.
– Это Глок-29, – прошептал он. – Забрал его у одного из бандитов, долго объяснять. Но он заряжен, десять патронов.
– В смысле – десять патронов? Там у них что, армия?
– Если я не ошибаюсь, они сейчас все там, и по крайней мере один из них вооружен. Возможно, больше. – Он показал мне, как держать пистолет, и посоветовал целиться выше. – У него сильная отдача.
Мне приходилось держать в руках оружие, правда, давно.
Смит вытащил из-под рубашки еще один пистолет странного вида, который он зарядил такой же странной пулей, оторвав ее от своего пояса.
– Выглядит как игрушка и стреляет только один раз, но убить может. Ну как, справишься? – Он показал рукой в сторону дома.
– Перелезть через забор смогу.
– Нет. Это самая простая часть. Я имею в виду все то, что нас ждет внутри.
Я вспомнил свою беспутную юность и кивнул.
Мы перелезли через забор и подкрались к задней двери. По обе стороны от нее, примерно в двух-трех футах от земли, располагались высокие окна, оба были открыты.
До кустов, за которыми мы спрятались, было всего несколько шагов. В окне горел свет, и за ним, как по сцене, расхаживал молодой парень с татуировкой на шее и пистолетом в руке.
– Господи, да я его знаю…
Смит только шикнул на меня, и мы стали слушать, хотя сердце у меня колотилось так, что я плохо воспринимал все окружающее.
– Нужно что-то с ними делать. – Это парень с татуировками.
– Мы сделаем это после того, как получим картины. – Это мужчина, что стоит спиной.
– Маттиа знает, что картина у тебя, или ты хочешь отстранить своего партнера от сделки, как ты это делаешь со всеми остальными? – спросила женщина.
– Заткнись! – и мужчина дал ей такую пощечину, что она, пошатываясь, вышла из кадра.
Потом я услышал голос Аликс.
– Не могу поверить, что это ты… Я просто не могу в это поверить.
И какой-то другой мужчина, которого мне было не видно, сказал:
– Ты не понимаешь…
– У нас есть то, за чем мы пришли, отец. Давай покончим с ними сейчас и уберемся отсюда! – предложил парень с татуировками.
Я был готов броситься в атаку, но Смит удержал меня за плечо. Затем он поднял один палец, затем два, затем три, затем сделал несколько шагов и прыгнул через подоконник в комнату. Я разбежался и прыгнул следом.
88
Следующие несколько секунд были немного суматошными: все двигались, что-то кричали, но потом я выстрелил в потолок, и все замерли. Тогда ситуация немного прояснилась. Аликс и двое мужчин сидели на стульях, примотанные скотчем, а Смит прижимал татуированного парня к стене, приставив ему к спине свой чудной пистолет.
– С тобой все в порядке? – крикнул я Аликс, и она кивнула в ответ. Помочь ей я не мог: нужно было держать под прицелом двух других мужчин, стоявших в напряженной позе и готовых наброситься на меня или убежать. Потом я узнал их обоих.
– Это Стефан Альбрехт, – сообщил я Смиту. – Арт-дилер, с которым я недавно познакомился в Амстердаме
– Это Торговец, – сказал Смит. – Тот, за кем мы охотимся.
– А второй – Ричард Бейн.
– Привет, Люк, – невозмутимо произнес Бейн. – Я чист. Работаю на дядю Сэма.
– Ты работаешь на них? – удивился Альбрехт.
– Извини. – Бейн, сверкнув улыбкой, повторил, что он в команде Смита и что его привлек Государственный департамент.
– Это правда, – подтвердил Смит. – Но как вы тут оказались? Мы так не договаривались.
– Так получилось.
– Он пришел за эскизом, – вмешалась Аликс. – Они все здесь за этим. – Она указала взглядом на стол, где лежал карандашный набросок. – Итак, все это было из-за картины, да, папочка?
– Ну, что ты, моя дорогая. Я просто хотел повидать тебя, моя единственная дочь.
– Ты лжешь!
Мы со Смитом обменялись встревоженными взглядами; напряжение в комнате было осязаемым, ситуация понемногу выходила из-под контроля, а у Смита был всего один патрон. Жулики переругивались, обвиняя друг друга в предательстве и обмане, к ним присоединилась женщина, заявив Альбрехту, что уничтожит его. Затем она схватила со стола нож X-Acto и приставила его к шее Аликс.
– Брось пистолет! – сказала она мне.
Пришлось бросить оружие. В этот момент парень с татуировкой схватил пистолет Смита, и они начали бороться, кто-то из них нажал на спусковой крючок, пистолет выстрелил, и парень с татуировкой упал, прижав руку к шее. Чернильно-синие татуировки покрылись кровью.
– Гюнтер! – вскрикнул Альбрехт и опустился рядом с ним на колени, прижимая руку к ране.
Пистолет снова был у Смита, хотя я знал, что патронов в нем больше нет.
– Брось нож, – сказал он женщине.
– Дженнифер, не надо! – По шее Аликс потекла тонкая струйка крови.
– Не делай этого! – крикнул я, но тут она опрокинула стул Аликс и бросилась к задней двери. Альбрехт с Бейном тоже бросились бежать. Я выстрелил из своего пистолета, затем Смит забрал его и тоже выстрелил – мы оба промазали – затем Смит побежал за преступниками, а я бросился поднимать Аликс.
– Я в порядке… Вот он – нет. – Она кивнула на лежавшего на полу Гюнтера: из его раны на шее текла кровь и собиралась лужей вокруг головы.
Она протянула мне шарф, и я перевязал Гюнтеру шею.
– Кто-то из них забрал эскиз. Альбрехт или мой отец.
– Боже мой, мой рисунок! – воскликнул француз.
Я развязал его и второго мужчину, куратора.
– Вы были с ними в сговоре, Финн, – сказала ему Аликс. Тот молча потирал запястья, глаза его бегали.
Француз, выглянув на улицу, позвал на помощь, но ответа не последовало. Он посоветовал нам отвести Гюнтера в «Отель де Вилль», где постоянно дежурит полиция.
Я не был уверен, что Гюнтер осилит это расстояние, и попросил мужчин помочь, но куратор сбежал, и я не смог остановить его без оружия.
Тогда Аликс, я и француз подняли Гюнтера на ноги и, поддерживая его со всех сторон, тесной компанией вышли в ночь.
89
Ночь была облачной и темной, а уличное освещение отсутствовало, и мы с большим трудом добрались до железнодорожного переезда, затем направились к площади.
– Прости, – сказала Аликс.
Она извинялась, как я понял, за своего отца. Хотя, в общем-то, я сам его в это втянул.
– Все в порядке, – отозвался я.
К тому времени, когда мы выбрались на площадь, Гюнтер был практически без сознания. Он многое упустил – сцена перед нами открылась впечатляющая: по периметру стояли полицейские машины, кареты «Скорой помощи», жандармы и еще какие-то люди в камуфляже с винтовками, над нами рассекали воздух лопасти вертолета, его прожектор освещал всю сцену, как софит. Но все вокруг казалось каким-то черно-белым.
Люди на площади оставались странно неподвижными, словно мы прибыли слишком рано или слишком поздно – как будто режиссер уже крикнул: «Снято!» или только собирался скомандовать «Мотор!». На всем освещенном пространстве двигались только мы; и двигались мы к каретам «Скорой помощи», призывая на помощь медиков. Те приняли у нас Гюнтера и погрузили его в машину.
Потом мы увидели неподалеку небольшую группу людей. В центре стоял Альбрехт с разбитым лицом, рядом с ним Дженнифер, а вокруг – несколько вооруженных людей в полицейской форме и в штатском, державших преступников под прицелом. Среди служителей закона я заметил Смита и Ван Страатен и направился к ним.