– О, это ужасно!.. – воскликнула Миранда, не сдержавшись.
– Нам остается только радоваться, что мы живем не в этой европейской стране, а в «нецивилизованной» Америке, – с усмешкой заметил капитан-янки, явно гордившийся своей родиной.
– Я никогда не понимала, как одни люди могут так ужасно относиться к другим. Я ненавижу рабство!
– Тем не менее не все жители Новой Англии думают так же, как вы, миссис Данхем. Многие из наших соотечественников не видят ничего зазорного в том, чтобы привозить из Африки рабов для работы на плантациях юга страны. – Миранда вздрогнула и опустила глаза. Эфраим Сноу тихо вздохнул. Сам того не желая, он расстроил эту симпатичную женщину. – Да будет вам, мэм! Вам совсем ни к чему переживать из-за подобных вещей. Думайте лучше о Джареде и о том, какой приятный сюрприз его ждет. Как вы полагаете, он будет сегодня на обеде в посольстве?
– Думаю, что нет. Скорее всего, он сейчас вообще не в Санкт-Петербурге. Иначе посол в своей записке написал бы, что мой муж здесь.
– Видимо так. А вот и магазин Леви Бимберга, мэм. И если вы не найдете здесь то, что вам нужно, то это будет означать, что такой вещи вообще не существует. Это один из лучших магазинов города, и у них всегда имеются самые последние поступления из Европы.
Карета остановилась возле магазина, не менее большого и респектабельного, чем лучшие магазины Лондона. Эфраим Сноу вышел из кареты и, подав Миранде руку, помог ей спуститься на мостовую.
– Жди здесь, – сказал он кучеру и, поддерживая свою спутницу под локоть, повел ее в магазин.
Миранда выбрала великолепное золотистое платье из легчайшего лионского шелка с тончайшими металлическими нитями. Платье было украшено крошечными серебряными звездочками и пропущенными по линии лифа узкими лентами также серебристого цвета. Сидело оно на Миранде так, будто было пошито специально для нее. Она сразу решила, что именно в этом платье пойдет сегодня вечером в посольство.
Помимо этого платья, она приобрела еще два: темно-розовое в серебряную полоску и бледно-лиловое, перепоясанное золотистыми лентами. Она купила также шелковое нижнее белье, изящные лайковые туфли, расшитые золотыми и серебряными нитями, подходящие к ним по цвету ленты, несколько вязаных сумочек и украшенную бахромой кремовую шаль. Миранда раньше никогда не покупала готовые платья, однако в магазине имелись искусные белошвейки, которые моментально устранили все замеченные несоответствия ее фигуре.
Посольский экипаж приехал ровно в назначенное время. Капитан Сноу помог Миранде спуститься по мостику и сесть в карету. Летние дни в Петербурге были длинными, поэтому солнце еще светило вовсю, и золотистое платье, казалось, сверкало в его лучах. В отличие от одежды, в драгоценностях Миранда, уезжая из Англии, решила себя не ограничивать и захватила с собой свою шкатулку. Для поездки в посольство она надела великолепное колье из аметистов в оправе из розового золота и такие же серьги. Сев в карету, она крикнула стоявшему на тротуаре капитану:
– Я не пробуду там долго, можешь меня подождать, если хочешь!
За отъезжающей каретой английского посла наблюдали и из дома экспортно-импортной компании, находившегося напротив причала.
– Ты совершенно прав, Саша, – сказал стоявший у окна верхнего этажа князь Черкесский. – Эта женщина кажется вполне подходящей для нашей цели. Но прежде чем начать действовать, необходимо узнать, кто она такая. Проследи-ка за каретой до посольства и выясни все, что сможешь.
– Сделаю, хозяин! – мгновенно отозвался Саша. – Я сразу понял, что она вам подойдет. Неужто я не знаю, какая вам нужна?
– Гм, да… – в задумчивости пробормотал князь, провожая взглядом карету. – Поторопись, Саша.
Саша выбежал из комнаты. Неторопливо последовавший за ним князь спустился по лестнице на первый этаж и с некоторым удивлением посмотрел на многочисленных служащих, склонившихся над лежавшими на письменных столах гроссбухами. Навстречу ему бросился хозяин компании.
– Смею надеяться, мы сумели вам помочь, ваше сиятельство.
– Да, – буркнул, не глядя на него, князь. Затем все так же неторопливо вышел из дома и сел в свою карету.
А Саша тем временем быстро шагал по Невскому проспекту, не упуская из виду карету английского посла. Это был стройный молодой человек среднего роста с необычайно красивым лицом. Он напоминал купидона с русских пасхальных картинок, только повзрослевшего. И кудрявые локоны его были не золотистыми, а темными, глаза же – не голубыми, а черными и блестящими, как спелые вишни. Одет он был по-крестьянски – в широкие штаны и рубаху с широкими рукавами и вышитым воротом нараспашку, но сшиты рубаха и штаны были из очень дорогой материи, а на ногах его красовались мягкие сапоги из прекрасно выделанной кожи. В проеме же рубахи виднелась тонкая золотая цепочка.
Карета свернула с главного проспекта и, сделав еще несколько поворотов на боковых улицах, въехала в открытые железные ворота четырехэтажного кирпичного здания, стоявшего на набережной Невы. Тут же появившийся лакей помог красивой даме в сверкающем золотистом платье выйти из кареты. Когда же она поднялась по ступенькам, он открыл перед ней дверь.
Саша подождал, когда карета поедет на задний двор, к конюшням. Затем, улучив момент, проскользнул вслед за ней на территорию посольства.
– Эй, чего надо?! – окликнул его кучер посольской кареты.
– Добрый вечер, – приветствовал кучера Саша на прекрасном английском. Единственный сын любимой служанки покойной княгини Черкесской, он обучался вместе со своим нынешним хозяином и свободно говорил на нескольких языках, что было крайне необычно даже для дворовых крепостных, находившихся в привилегированном положении. Но княгиня находила развлечение в том, что давала образование крепостному. К тому же она использовала его в качестве своеобразного спарринг-партнера для своего сына, который, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что крепостной мальчик может быть не менее сообразительным, чем он. Присутствие рядом Саши подстегивало стремление княжича Алексея к занятиям. Ведь это же немыслимо, чтобы какой-то крепостной оказался хоть в чем-то лучше него!
Кучер с подозрением посмотрел на Сашу.
– Чего ты хочешь? – повторил он вопрос.
Посольский кучер терпеть не мог Россию и русских, но в посольстве платили гораздо больше, чем в любимой Англии.
Саша тоже не любил иностранцев за их заносчивость, однако дружески улыбнулся дородному кучеру.
– Кто та красивая леди, которую вы только что привезли сюда? – вежливо спросил он.
– Кто хочет это знать?
– Мой барин. Он князь.
В воздух взлетела серебряная монета, и кучер ловко поймал ее. Через пять минут Саша знал о прекрасной даме все, что было известно о ней кучеру.
– Спасибо, друг! – поблагодарил он англичанина и поспешил покинуть территорию посольства.
Зная Санкт-Петербург как свои пять пальцев, Саша выбрал самый короткий путь и уже довольно скоро подходил ко дворцу князей Черкесских. Войдя через черный ход, он, не теряя ни минуты, поднялся наверх в личные покои князя, которого застал в постели с любовницей. Об этой женщине Саша знал только то, что она иностранка. Его мало интересовало, кем были многочисленные любовницы и любовники его барина, их всех он ревновал к нему. А эта мерзкая сучка со светлыми волосами, напоминающими по цвету солому, и странными, похожими на желтый янтарь глазами его особенно раздражала. Одета она была в ночную рубашку из такой прозрачной ткани, что было непонятно, зачем она вообще нужна. Женщина полулежала напротив князя с самодовольной улыбкой на губах.
– Ну? – произнес князь Черкесский. – Что удалось узнать?
– Особо ничего, ваше сиятельство. Посольский кучер сказал только, как зовут эту даму. Больше он ничего о ней не знает. Ему приказали подъехать к ее яхте и привезти в посольство. Как он ее вез, мы и сами видели.
Любовница князя, насторожилась и, приподнявшись, резко спросила:
– Ты собираешься заменить меня кем-то, Алексей?
– Нет, моя радость, – спокойно ответил тот. – Но если ты еще раз заговоришь со мной таким тоном, обязательно заменю.
Женщину, вопреки ожиданиям Саши, ответ не рассердил, напротив, успокоил, и ее белые полные руки нежно обвили шею князя.
– О, Алексей, я люблю тебя! Я ужасно боюсь потерять тебя, из-за этого и бываю порой несдержанной.
– Ты должна понять, что я настоящий джентльмен. И должна доверять мне. Когда ты мне надоешь, я сообщу тебе об этом должным образом.
– Тогда объясни, зачем ты посылаешь Сашу следить за женщинами на петербургских улицах.
Князь улыбнулся, и как-то очень странно. И сейчас с обнаженными зубами, казавшимися особенно белыми на фоне загорелого лица, он вдруг стал чем-то походить на волка. И это при том, что князь Черкесский казался весьма привлекательным мужчиной: был широкоплеч и широк в груди, имел тонкую талию, узкие бедра и длинные сильные ноги. Выразительные холодные глаза его напоминали кусочки полированного черного агата, и к ним очень шли коротко остриженные черные волосы. Особый шарм лицу князя придавал безукоризненно прямой нос и красивый разрез рта. Однако плотно сжатые губы наводили на мысль о жестокости.
– Что ж, не вижу причин, по которым это надо скрывать от тебя, дорогая, – сказала он, отстраняя от себя руки любовницы. – Саша ходил сегодня в магазин Бимберга за лайковыми перчатками, которые так тебе приглянулись, и увидел там женщину необычайной красоты – такую, как я ищу уже в течение нескольких лет. Да, именно такую, какая мне нужна.
– Нужна тебе, Алексей?
– Да, для моей фермы. Я давно ищу подходящую пару для своего племенного жеребца Луки. Лука способен производить на свет дочерей, в отличие от своего брата Павла, от которого рождаются только сыновья. Я за последние пять лет нашел для Павла несколько чудесных напарниц, и они уже родили восемнадцать великолепных белокурых мальчиков, за которых можно будет получить целое состояние, продав на базарах Ближнего Востока и Средней Азии. У Луки тоже уже есть несколько напарниц, но все они, к сожалению, на него не похожи. Вот я и ищу женщину такой же редкой масти, как у него. Тогда у их дочек волосы будут не просто светлые, а серебристые. Турки за таких готовы выложить любые деньги, и продавать их можно будет уже по достижении пятилетнего возраста. – Он перевел взгляд на Сашу. – Так, кто же она, эта женщина?