– Мирашка, да ты что, маленькая? Марья ведь сказала: с тех пор как мы приехали сюда, у тебя не было месячных. А когда они были последний раз по твоему циклу? Ну да, это я помню лучше тебя, потому что возился с тобой, когда ты была без сознания. Выделения начались у тебя в первый день после нашего отъезда из Санкт-Петербурга. Я делал тебе прокладки из тряпок и менял их. А до этого когда? Вспомни!
Миранда побледнела. Последние месячные, которое она помнила, были у нее еще в Англии, за неделю до отъезда из Суиндфорд-Холла. Получалось, что потом женское кровотечение повторилось в соответствии с нормальным циклом в карете, а вот затем… Крови не было уже в течение нескольких месяцев! Она, конечно, заметила это, но не придавала особого значения… Других признаков беременности не было, и Миранда посчитала, что сбой цикла связан с нервами, переживаниями. Однако перерыв получался уже слишком долгим, так что Саша, похоже, был прав. О боже!.. Вернуться к Джареду обесчещенной было бы очень непросто, но вернуться с ребенком от другого мужчины… Это просто немыслимо!
Саша положил ладонь ей на плечо.
– С тобой все нормально, Мирашка? – спросил он с искренней озабоченностью.
– Все нормально, – тихо ответила она. – Что ж, Саша, это означает, что летом ты сможешь вернуться в Санкт-Петербург. И ты, наверное, счастлив.
– Да, разумеется! – воскликнул он, не скрывая радости. Но тут же увидев, как помрачнела Миранда, попытался успокоить ее и проговорил: – Это не значит, что ты не сможешь видеться с Лукой, Мирашка. У вас будет возможность встречаться. Нельзя будет любить друг друга, но и то лишь в течение шести недель после рождения ребенка.
– Мы не любим друг друга, Саша. Никогда не любили.
– Ну ты же понимаешь, о чем я, Мирашка. Я имел в виду заниматься любовью.
– Заниматься любовью и любить – это не всегда одно и то же, – со вздохом пробормотала Миранда. – Совокупляются и животные, которые не способны любить.
Саша с любопытством посмотрел не нее, в очередной раз подумав о том, что эта американка – удивительная женщина. Да, удивительная, и понять ее ему вряд удастся. Впрочем, разве кто-нибудь может по-настоящему понять женщин?
– Сыграем в шахматы? – предложил Саша.
Миранда кивнула, и они сели за стол. однако играла она сегодня плохо – было не до шахмат. «Что ж, ситуация изменилась, – говорила она себе. – Теперь побег придется отложить до рождения ребенка. Но потом придется бежать как можно быстрее, не дожидаясь, когда она забеременеет еще раз. А ребенка она оставит. Собственно, его в любом случае у нее сразу заберут. Интересно, какие чувства она будет при этом испытывать? Пожалуй, никаких. Это будет совершенно чужое для нее существо, зародившееся в ней помимо ее воли. К тому же нельзя допустить, чтобы Джаред узнал о ее позоре. Нет, она не будет любить ребенка, которого сейчас носила.
А Лука… О, бедный Лука! Наверное, он очень переживал из-за нее, вернее из-за того, что после той первой их ночи она больше ни разу не достигла вершины наслаждения. Это его огорчало, злило и смущало, но Лука ничего не мог поделать. Что же касается Миранды, то и она была обескуражена и ужасно огорчена – из-за того, что в какой-то момент испытывала удовольствие от связи с другим мужчиной, а не с мужем. Собственное тело предало ее, но проклятия и мольбы, похоже, принесли результаты, и теперь, несмотря на все старания Луки, она почти ничего не чувствовала.
Однако Лука был добр к ней, и ей стало жаль его. Миранда даже начала притворяться, имитируя страсть. Примерно через неделю, остановившись во время соития, он вдруг спросил:
– Зачем ты притворяешься?
– Чтобы сделать тебе приятное, – ответила она. – Ты всегда был добр ко мне, и я хочу, чтобы ты был счастлив.
Лука немедленно вышел из нее.
– Боже мой, Миранда, почему мои ласки больше не приносят тебе удовольствие? – пробормотал он.
– Дело не в тебе, – ответила она.
– Это я знаю, – произнес Лука не без гордости.
– Я ведь с самого начала предупреждала тебя, Лука. Я – жена Джареда Данхема, и никакой князь Черкесский не в силах это изменить. Да, он смог похитить мое тело и поместить сюда, но мое сердце и мои мысли остались там, в другом мире, и этот мой мир по-прежнему со мной. В ту ночь, когда ты впервые взял меня, мое тело ответило на твои ласки – было бы глупо отрицать очевидное. Как и почему это произошло, я не знаю, но я молила Бога, чтобы такое больше не повторилось, и Господь услышал меня. Прости, если тем самым я огорчила тебя. Я вовсе не хотела этого, так как считаю тебя своим другом.
Несколько секунд Лука молча смотрел на нее и потом вдруг сказал:
– Ты по-прежнему надеешься улететь отсюда, пташка, но это несбыточная надежда, и ты поймешь это рано или поздно. Пока же я хочу только одного – ты должна знать, что моя любовь к тебе не поколебалась. Я, как и прежде, обожаю тебя, моя пташка. Но, пожалуйста, не надо притворяться ради меня. Я уверен, что когда-нибудь сумею растопить ледяной сосуд, в который ты поместила свое сердце.
– Шах и мат! – прервал ее размышления радостный возглас Саши. – Но что это с тобой, Мирашка?.. Ты даже не заметила, как я взял твоего ферзя.
– Извини, Саша. Я сегодня не в настроении. Наверное, устала.
– Понятно. Остается только надеяться, что ты не превратишься в капризную зануду, как это частенько случается с беременными.
– Тебе в любом случае придется терпеть меня, Саша, – с усмешкой заметила Миранда. – Ведь в конце концов я сделала то, чего хотел от меня Алексей Владимирович.
– Да, верно, – охотно признал Саша. – Завтра же отправлю ему письмо с хорошей новостью.
– Не забудь упомянуть о моем усердии, – сказала Миранда с грустной улыбкой. – Что ж, пойду-ка я, пожалуй, в свою целомудренную постель. Спокойной ночи, Саша.
Утром, надев шерстяную накидку, она пошла к дому мужчин, чтобы сообщить новость любовнику.
– О, Миранда, милая моя! – приветствовал ее Лука.
– Я беременна, – сходу сообщила она.
– Что ж, я очень рад.
С трудом сдержавшись, чтобы не закричать на него, Миранда резко развернулась и направилась к выходу. Лука придержал ее, но она, поморщившись, заявила:
– Я должна немедленно вернуться на виллу!
– Побудь немного со мной, – попросил Лука. – Давай поговорим. Я скажу Соне, чтобы она дала нам чая и твоих любимых пирожков с яблоками.
– Нам не о чем разговаривать, Лука. Я жду ребенка, как и планировалось. Где-то в середине июня родится красивенькая рабыня с серебристыми волосами, которую в возрасте между пятью и десятью годами продадут в Стамбуле. Ей, возможно, повезет. Может быть, она даже станет фавориткой султана, и это будет подлинным триумфом фермы князя Черкесского! И моим тоже! О чем еще я могу мечтать для своего ребенка?!
– Не надо, пташка, успокойся, – тихо сказал Лука, обнимая ее и прижимая к груди.
И тут Миранда, сама на себя удивляясь, внезапно расплакалась. А Лука осторожно смахивал кончиками пальцев слезы с ее щек.
– Проклятье! – выпалила она по-английски, икнув и перестав плакать.
Лука же, который, благодаря ее обучению, уже неплохо понимал этот язык, негромко рассмеялся.
– Что ты видишь смешного? – проворчала Миранда.
– Ты бесподобна! – сказала он, улыбаясь. – И я люблю тебя!
Миранда тяжко вздохнула. Было очевидно, что этому человеку никогда ее не понять.
Однако в течение последующих месяцев она убедилась: Лука был именно тот человек, который мог ее поддержать. Несмотря на отсутствие интимных свиданий, он продолжал проявлять свою любовь и заботиться о ней. А это было крайне важно в такой сложный для любой женщины период (тем более что с ее первенцем Томом все было по-другому). Но Том был желанным ребенком, сыном ее Джареда, а тот, который шевелился в ней сейчас, был ей совершенно не нужен. Тем не менее отец этого ребенка использовал каждую возможность, чтобы побыть с ней рядом, поддержать ее, и, как ни странно, ей от этого становилось намного легче. Без Луки она, наверное, сошла бы с ума. Ведь такое и в страшном сне не приснится! Ее муж считал себя вдовцом, а она носила под сердцем ребенка другого мужчины!
В конце марта началась настоящая весна. Тогда же пришло и письмо от князя Черкесского. Когда его принесли, Миранда о чем-то беседовала с Сашей в освещенной солнцем гостиной. Саша взял письмо, поспешно распечатал его, прочитал – и вдруг громко застонал.
– Что с тобой? – удивилась Миранда.
– О боже!.. – воскликнул Саша с отчаянием в голосе. – Он бросил меня, Мирашка! Я теперь совсем одинок! О боже!.. – Саша уронил голову на колени и разрыдался, потом вдруг рухнул на пол.
Миранда поднялась со стула, пересекла комнату и взяла из Сашиной руки листок. Красивым почерком, по-французски Алексей Владимирович сообщал, что в канун Рождества женился на княжне Романовой. И она уже ждала ребенка. Появление наследника титула и состояния князей Черкесских ожидалось в самом начале осени. Что же касается Саши, то Алексей Владимирович считал, что тому следовало остаться на ферме, заняв должность управляющего. Его появление в Санкт-Петербурге могло бы расстроить молодую княгиню, что в ее нынешнем деликатном положении было бы совершенно недопустимо. Когда же в детской дворца Черкесских будут возиться двое, а лучше трое малышей – вот тогда Саша сможет вернуться к своему хозяину. Князь полагал, что справится с этой задачей года за четыре, максимум за пять лет. Пока же Саше придется пожить в южном имении.
Князь также выражал удовлетворение по поводу предстоящего рождения ребенка Миранды Томасовны и напоминал Саше, что тот должен внимательно следить за ней и немедленно сообщить, когда самая красивая рабыня разрешится от бремени. После этого ей следовало дать на отдых не шесть месяцев, как обычно, а три, и пусть снова начинает заниматься делом в доме для свиданий. Таким образом, если все пойдет как надо, она весной следующего года произведет еще одну маленькую рабыню.
Миранда поежилась. Этот князь – бесчувственное животное! Похоже, его ничего не интересовало, кроме денег.