– Слушаюсь, мой господин, – ответила Марфа и, подойдя к Миранде, помогла ей подняться.
Миранда поднялась, но тут же покачнулась. От падения ее спас Тимур. Он подхватил ее на руки и пошел к повозке. Марфа побежала за ним. Осторожно уложив Миранду, молодой татарин ненадолго отлучился и вернулся с целой охапкой сосновых веток, которые аккуратно разложил неподалеку от костра. Затем он подошел к повозке, покопался в куче награбленного добра, извлек из нее подстилку из овчины и положил поверх веток. Поискав еще, он достал широкий отрез шерстяной ткани, в котором Миранда узнала занавеску, еще недавно висевшую на окнах столовой, и расстелил ее на овчинной подстилке.
Внимательно оглядев образовавшееся в результате удобное ложе, татарин перенес на него Миранду и заботливо прикрыл накидкой.
– Не все мы звери, – тихо сказала он. – Мне стыдно за то, что сделали Куюк и Ногай, и мне искренне жаль вашу подругу. Но можете не сомневаться, пока вы находитесь под моей охраной, с вами не случится ничего неприятного. Тимур покопался в привязанной к его ремню сумке и достал из него мешочек с какими-то листочками.
– Завари этот чай для своей госпожи, – сказал он, протягивая мешочек Марфе.
Притихшая Миранда смотрела туда, где несколько минут назад лежала Миньон. Тело уже унесли, но темное пятно крови напоминало об ужасной трагедии. Миранда тихо заплакала. Возможно, маленькая француженка только что встретилась с Лукой и их общим ребенком, но в свой любимый Париж она уже никогда не вернется.
– Выпейте чайку, Миранда Томасовна. – послышался голос Марфы.
Служанка помогла ей сесть и поднесла к губам кружку с горячим чаем. С удовольствием выпив сладкую ароматную жидкость, Миранда ужасно захотела спать. Ребенок успокоился, и боль в животе постепенно стихла. Она закрыла глаза и мгновенно уснула. Спала она так крепко, что не услышала даже душераздирающий вопль, который издал Олгу, когда ему отрубили правую руку и залили рану расплавленной смолой, чтобы остановить кровотечение. Не услышала она и протяжное «аллааа!», вырвавшееся у воинов, собравшихся посмотреть на казнь Куюка и Ногая.
Дождь ночью усилился, и хан Арык решил остаться в пещерах еще на день. После случившегося накануне воины притихли, демонстрируя полную покорность своему хану.
Проснулась Миранда от страшной боли, пронзившей все тело. И тотчас же стало ясно, что начались роды, причем преждевременно: по всем расчетам, ребенок должен был появиться через четыре, в крайнем случае через три недели. Миранда стиснула зубы и застонала. Мгновенно подошедший молодой татарин посмотрел на нее с сочувствием.
– Начались роды, – хрипло прошептала она. – Среди рабынь есть акушерки. Приведи мне любую.
– Я сама сбегаю, – вызвалась Марфа. – Надо позвать Ташу. Она самая лучшая.
Девушка убежала.
– Я здесь, с вами, – на свой лад успокоил ее татарин. – В случае чего я смогу помочь, – горделиво добавил он. – Я уже несколько раз помогал разродиться своей кобыле.
Рассмеяться Миранде помешала сильная боль и опасение обидеть Тимура, настроенного явно дружелюбно.
– Дай мне, пожалуйста, немного сладкого чая, – попросила она. – Ужасно хочется пить.
Татарин направился к костру. И в тот же миг Миранду охватил новый приступ ужасной боли. К счастью, подошли Марфа с коренастой женщиной средних лет, сам вид которой внушал доверие.
– Я – Таша, – сообщила женщина. – У вас первые роды?
Миранда покачала головой и показала ей два пальца. Таша кивнула и, опустившись на колени, осмотрела пациентку.
– Должно быть, воды отошли во время сна, – сказала Таша. – Ничего, это нормально. – Она осторожно ощупала живот Миранды. – Ребенок готов к выходу. Головка уже показалась. Сейчас начнутся схватки.
Тимур принес чашку чая, и Таша поднесла ее к сухим растрескавшимся губам Миранды. Та с жадностью выпила, а Тимур зашел ей за спину и, опустившись на колени, устроился таким образом, чтобы акушерка могла опираться на него. Таша одобрительно кивнула и тихо сказала:
– Если вновь почувствуешь сильную боль, то знай: начались схватки. И тогда тужься изо всех сил.
Миранда попыталась вспомнить, как она рожала сына. Тогда такой сильной боли не было… Впрочем, какое это имело сейчас значение? Боль болью, а надо делать то, что говорила Таша.
– Девочка! – объявила, наконец, акушерка.
А затем Миранда услышала слабый детский писк и на мгновение потеряла сознание. Придя в себя, она обвела собравшихся возле нее людей невидящим взглядом и уснула крепким спокойным сном.
Проснулась же с чувством огромного облегчения. Слава богу! Теперь она снова могла распоряжаться своим телом! Оставалось только собраться с силами. Через несколько недель они придут в Стамбул, и она убежит, она вновь станет свободной!
Послышался тихий писк, и Миранда, повернув голову, с удивлением уставилась на лежавший рядом небольшой продолговатый предмет, обмотанный тряпками. Ребенок! Но почему же его не забрали?.. Тут в голове начало проясняться, и она поняла, что его и должны были оставить здесь. Это на ферме забирали новорожденных рабов, татары же думали, что она родила от законного мужа и ни за что не откажется от своего младенца. Проклятье! Это только что появившееся на свет существо серьезно затруднит бегство! Впрочем, необязательно. Она вполне сможет оставить ребенка с Марфой, когда убежит в городе от татар.
Сверток снова пискнул. Миранда пододвинула его поближе и, вспоминая, что делала, когда впервые рассматривала маленького Тома, осторожно развернула тряпки. Перед ней была очаровательная девочка, совсем крошечная, но уже с признаками будущей красоты. Едва видимые пушистые волосики малютки поблескивали серебром, как у мамы. Или как у Луки… А в середине подбородка виднелось крошечное углубление, такое же, как у обоих родителей. Глазки были ярко-голубые, но взгляд девочки сразу показался Миранде какими-то странным. Она помахала рукой перед личиком малышки. Та никак не отреагировала. Неужели слепая?! Миранда провела кончиками пальцев по розовым щечкам, поразительно похожим на ее собственные. Девочка повернула крохотную головку – и Миранда увидела огромное темно-лиловое пятно.
Миранда тяжело вздохнула. Зверский удар Куюка не прошел бесследно. Мерзавец нанес увечье еще не родившемуся ребенку! Она принялась запеленывать малышку и только сейчас вдруг поняла, что думала об этом существе как о своем ребенке! Что ж, ничего удивительного. Ведь это ее родная дочка и глупо доказывать себе что-то иное! Бедняжка не виновата в том, что родилась помимо желания мамы, что появилась на свет в ужасной обстановке насилия, и она такая же жертва обстоятельств, как и ее мать.
Собравшись с силами, Миранда заставила себя сесть, приспустила ворот галабеи и поднесла малышку к груди. Та уткнулась в нее личиком, но не попыталась взять грудь. Тогда Миранда сама осторожно сунула сосок в крошечный ротик и надавила на грудь. Малышка неожиданно встрепенулась и начала сосать. Лицо матери озарила улыбкой, и она ласково проговорила:
– Так, моя девочка, так, моя хорошая… – Что ж, ведь ее дочь – американка. Да, это ее дочь! И теперь она удивлялась, что можно было думать по-другому.
К разведенному Тимуром костру подошел хан Арык. Присев возле него на корточки, он посмотрел на Миранду с симпатией, даже с восхищением. «Вот это настоящая женщина, клянусь Аллахом! – думал хан. – На вид хрупкая как роза, а на самом деле крепкая как сталь».
– Покажите мне, – попросил хан, указывая рукой на ребенка.
Миранда ненадолго отняла дочку от груди и повернула к нему личиком.
– Красивая, – произнес хан. – Но акушерка сказала, что она не выживет. Вам не стоит тратить силы, ухаживая за ней. Оставьте ее здесь, на склоне холма, когда мы тронемся дальше. Так будет лучше и для вас, и для нее.
Морские волны глаз Миранды полыхнули огнем, и она громко проговорила:
– Возможно, моя девочка родилась слепой из-за подлого удара татарского мерзавца. Но она будет жить, хан Арык. Она будет жить!
Хан пожал плечами и поднялся на ноги.
– Погода проясняется, – сказал он, – и завтра мы пойдем дальше. Я скажу Тимуру, чтобы он вез вас на повозке, пока вы не восстановите силы.
Хан резко развернулся и ушел.
– Спасибо! – крикнула ему вслед Миранда.
Остаток дня она провела, чередуя чуткий сон с кормлениями ребенка. Марфа принесла ей большую кружку наваристого говяжьего бульона.
– Тимур дал мне кусок мяса телки, которую они недавно забили, и я варила его в течение нескольких часов с зеленью и диким луком, – сказала девушка.
Миранда с удовольствием выпила бульон.
– Удивительно вкусно, Марфа. Спасибо тебе! Но я все еще голодна. Попытайся раздобыть еще несколько кусочков мяса, только самого постного. И немного бульона.
Марфа смогла раздобыть даже больше, чем просила Миранда. Удалившись совсем ненадолго, она вернулась с целым котелком бульона, в котором плавало множество кусков мяса. Кроме того, она ухитрилась найти земляничную поляну и принесла хозяйке кружку спелых вкусных ягод. Миранда съела все без остатка, и это пошло ей на пользу. К вечеру она почувствовала, что силы возвращаются, и даже два раза совершила прогулку вокруг повозки, опираясь на плечо Тимура.
На следующий день Миранда проснулась за час до рассвета, чтобы успеть покормить малышку. Девочка была очень бледной и, казалось, не дышала. Однако Миранда, повинуясь материнскому инстинкту, прижала дочку к груди и принялась качать, приговаривая:
– Нет, не вздумай… Я не дам тебе умереть. Мама не позволит тебе умереть.
Девочка пискнула, попросив грудь. Тимур же выкинул из повозки все, что мешало, расчистил целый угол, натаскал туда новых веток хвои, затем накрыл ветки овчиной и занавесками. Получилась удобная и довольно мягкая постель, в которую он помог забраться Миранде. Вскоре отряд тронулся с места, и вновь потекли тяжелые дни, не отличимые один от другого.
Миранда решила вести счет дням еще в тот момент, когда пленников уводили из имения князя Черкесского. Она прекрасно помнила, что нападение произошло пятого мая. Родила же она через тринадцать дней после этого, и, следовательно, день рождения ее дочери приходился на восемнадцатое мая. А через десять дней после этого Тимур сказал, что до Стамбула осталось идти две недели. Миранда уже окрепла настолько, что могла идти самостоятельно целый день, привязав к себе дочку ремнями таким образом, чтобы она все время оставалась у сердца. Но Миранда по-прежнему беспокоилась за малышку. Ей казалось, что дочка ведет себя чересчур тихо и практически не набирает вес.