ится пятнадцатого ноября.
– Это хорошая новость, верно? Всего лишь через несколько недель.
– И да, и нет. Папа потянул за пару веревочек, чтобы ускорить дело, и я рад, что мне не грозят месяцы домашнего ареста. Но если на суде что-то пойдет не так, то в следующем месяце в это же время я могу быть уже в тюрьме.
– Но ведь показания Зои доказывают, что тебя подставили?
– По словам адвокатов, все не так просто. Обвинение берет показания у девушек в школе, и картина вырисовывается не вполне красивая. Кроме того, Лана предоставила в качестве улики использованный нами презерватив.
– Но это же ничего не доказывает! Только то, что у вас был секс, это и так понятно.
– Ее мать настаивает на том, что Лана была девственницей и никогда не согласилась бы на секс до замужества.
Я приподняла бровь.
– Неужели мы вернулись в средневековье, а где-то по пути я потеряла память?
– Грета станет потрясающим свидетелем, ведь она набожная католичка. Лана была воспитана в уважении к своей вере, в отличие от меня. Ты не читала ее показания, Фэй, такие злобные и несдержанные, они точно затронут нужные струны в сердцах присяжных. Эти люди будут буквально есть с ее рук. По факту я действительно виноват. Наверное, она и вправду ненавидит меня.
Я легла на живот, зарывшись локтями в одеяло.
– До сих пор не могу понять, как Лана может так с тобой поступать. Как бы ты ее ни ранил, она не имеет права портить тебе жизнь. – Я подняла ноги и скрестила лодыжки, покручивая ими в воздухе.
– Хотел бы я поговорить с ней и узнать, что творится у нее в голове, но Кэйвен не смог ничего нарыть. – В моих глазах застыл вопрос. – Папа нанял частного детектива, но Кай попросил Кэйвена отследить ее местоположение. Она словно растворилась в воздухе.
– Люди, которые не хотят, чтобы их нашли, обычно хорошо умеют прятаться. Мои мысли вернулись к матери. Хотя физически она не пропадала, нет никаких сомнений, что она оказалась настоящим экспертом в прятках. Может быть, ты сможешь поговорить с ней на суде?
Кэлвин тяжело вздохнул.
– Мне нельзя даже смотреть на нее.
– Полный отстой.
Он усмехнулся.
– Это еще мягко сказано. – Улыбка пропала с его лица. – Я не хочу оказаться в тюрьме. – Ее сменил неприкрытый ужас, и он мгновенно превратился в напуганного ребенка.
– Этого не случится. Ты ничего не совершал.
– Известна масса случаев, когда людей сажали в тюрьму на долгие годы за преступления, которых они не совершали. Кто сказал, что мне удастся этого избежать? Тюрьма – вполне реальная вероятность, которую стоит иметь в виду. – Кэл плюхнулся на спину, потирая лицо руками. – За изнасилование положено наказание до двадцати лет тюремного заключения. Это может разрушить всю мою жизнь.
Я перевернулась и положила голову ему на плечо.
– Никто не позволит тебе взять на себя вину за то, чего ты не совершал. Мы что-нибудь придумаем или отыщем другие улики. Кэйвен найдет что-нибудь, способное помочь.
Когда эти слова слетели с моих губ, я услышала отчаяние в своем голосе. Как я могла ожидать, что Кэл поверит моим уговорам, когда едва верила сама?
Роуз позвонила сообщить, что закусочная уже открылась, и спросить, выйду ли я на смену сегодня вечером. Будь она здесь, я зацеловала бы ее до смерти. Работа – именно то, что нужно, чтобы не думать о завтрашнем дне.
Макс подъехал к закусочной одновременно с Тео, парнем Роуз. Она слезла с байка, и я помахала ему рукой на прощание. Наклонившись, чтобы обнять Роуз, я встретила ее озабоченный взгляд.
– Как ты? – Она обошла меня вокруг и прищурила глаза, смотря куда-то за спину. – Этот парень тебя фотографирует?
Я обернулась так быстро, что закружилась голова. Моя челюсть отвисла, когда я заметила на другой стороне дороги хорошо одетого мужчину, торопливо убирающего в карман фотоаппарат.
– Боже! – Я перевела полыхающий взгляд на Роуз. – Это тот посетитель, который спрашивал меня на прошлой неделе. Так я и знала! – Чутье подсказывало мне, что он замышляет недоброе. Я приняла решение за долю секунды и побежала через дорогу, крича ему вслед. – Эй, Марк! Постойте!
Тот уже миновал половину улицы и даже не думал оборачиваться. Я бросилась за ним, но свернув за угол, увидела лишь его затылок. Он миновал следующий поворот, пора было остановиться – мне его уже не догнать.
Вне себя от злости я вернулась и толкнула дверь, заходя в закусочную. Место было переполнено людьми. Либо посетители действительно скучали по нашей еде, либо пришли поглазеть на Дэвида. Эта мысль вызывала у меня отвращение, но определенная часть этого общества питалась лишь сплетнями и драмой, поэтому я совсем не удивилась.
Мы сбились с ног, принося и унося заказы, но я испытывала лишь искреннюю радость. Знаю, что это странно, но я действительно скучала по работе. Не люблю сидеть сложа руки, и если появляется слишком много свободного времени, то просто не знаю, чем себя занять.
Мы с Роуз разбирали купюры в кассе, когда я почувствовала чей-то взгляд. Я медленно обернулась, и мои глаза расширились, когда я заметила в дверном проеме Дэвида, смотревшего на нас. Впервые за смену он вышел из своего кабинета. Брюки свободно болтались на похудевшем животе, а бледное лицо выглядело очень изможденным. Казалось, он нес на своих плечах всю тяжесть этого мира. Внимание посетителей обратилось к нему, и разговоры моментально стихли. Но Дэвид словно не замечал никого вокруг. Он закрылся в своем маленьком мире, глядя в пустоту перед собой. Мое сердце болело за него. Дэвид просто стоял, наблюдая за нами, не шевелясь и не произнося ни слова.
Я подошла к нему и осторожно положила руку ему на локоть.
– Дэвид, ты в порядке? Принести тебе что-нибудь?
Он перевел на меня потускневший взгляд и смотрел, не отрываясь, пока в нем не вспыхнула какая-то отдаленная искорка. Он похлопал меня по руке.
– Ты хорошая девочка, – наклонившись, Дэвид поцеловал меня в щеку, – всегда такая хорошая.
Он еще раз похлопал меня по руке, слабо улыбнулся и вернулся в кабинет.
– Совсем ничего странного, – невозмутимо отозвалась Роуз.
– Ему не стоит быть здесь. Он не настолько оправился, чтобы выходить на работу.
– Согласна. Может, позвонить его жене?
– У меня нет ее номера. Полагаю, при условии, что Дэвид будет сидеть в кабинете, он не сможет навредить никому, кроме самого себя.
Вернувшись домой ближе к полуночи, я чувствовала себя совершенно разбитой. Мы с Роуз заперли закусочную, чуть ли не вытолкав Дэвида за порог, настаивая, чтобы он шел домой. Я зевнула, бросила сумку в коридоре и пошла на кухню. В доме было темно, и я включила свет, ругаясь себе под нос, когда увидела, в каком она состоянии. Повсюду царил полнейший беспорядок. Впрочем, ничего нового. Мои братья – самые ужасные неряхи на всем белом свете. Неужели так сложно убрать за собой тарелки в посудомоечную машину? Грязные животные. Я думала, Алекс уже пришла в себя, но она все еще пряталась в своей спальне, почти не показываясь в доме, не говоря уже о том, чтобы выходить на работу. Она не может стать еще менее похожей на ту женщину, что я когда-то знала, даже если очень постарается. Хотя я сожалею обо всем, что ей пришлось пережить, ей пора бы выйти из этого состояния, и как можно скорее.
Я начала убирать со стола, зевая и складывая посуду в посудомоечную машину.
– Ты не обязана это делать, – сказал Кай. Он скрывался в тени подсобки, прислонившись к дверному косяку.
Я вскрикнула, хлопнув себя рукой по груди, в которой сердце подскочило от испуга.
– Черт подери. Не пугай меня так.
Я потерла место удара. Хромая на одну ногу, он зашел в кухню, и я тяжело вздохнула. Кровь из разбитого носа засохла и запеклась на его лице, застывая над губой. Левое веко опухло, а кожа вокруг покрылась пятнами и побледнела. Уже можно было разглядеть, как под глазом наливается фингал. Правую скулу покрывали мелкие синяки. Прихрамывая, он подошел к столу, опускаясь на скамью.
– С кем ты подрался на этот раз? – Я взмолилась, чтобы это не был еще один раунд с Брэдом.
– Тебе не о чем беспокоиться. – Он сплюнул полный рот крови в грязную миску на столе; я обшарила верхние шкафчики и извлекла оттуда аптечку.
– Не надо со мной возиться.
Я подошла к нему, покачивая головой.
– Если тебе нужна моя помощь, выкладывай.
Кайлер схватил меня за запястье.
– Я могу сделать это сам.
– Ты едва можешь ходить.
– Я получил несколько ударов по голени, но после горячей ванны и нескольких грелок приду в норму.
Мои пальцы легко ощупали его подбородок и щеку, и он вздрогнул, поморщившись.
– Это начинает входить в привычку, – отчитала его я, извлекая лекарства из аптечки. – Кто это был?
Его плечи уныло опустились.
– Джереми. – То, как ему удалось наполнить одно слово такой насмешкой, впечатляло. – И, прежде чем ты спросишь, он говорил о тебе такие гадости, которые я не готов был терпеть.
– Тебе следовало быть умнее, а не попадаться на эту удочку. Вероятно, он попытается использовать это, чтобы избавиться от обвинений.
Полиция обнаружила запись на его сотовом вместе с множеством других никому не известных видео, и в данный момент на Джереми составлялись официальные обвинения. В то время как полиция держала рот на замке в отношении другого контента, авторитетные источники Дэна сообщили ему, что нашлись записи других девушек, которые не знали о том, что их снимали. Кай был прав – они больные ублюдки. Я пошла к раковине и вернулась с миской теплой воды.
– Судя по тому, что он сказал сегодня вечером, если ему можно верить, а это большое «если», ни ему, ни Эдвардсу не предъявят обвинений.
Я положила руку ему на лицо.
– Что?!
– Я позвоню отцу, чтобы узнать детали, но Джереми намекал о какой-то сделке.
– Как же это типично! Почему ему удалось от всего откупиться, а Кэлвину – нет?
– Все это полное дерьмо.
Я откинула его голову назад, чтобы достать до носа.