– Считаешь, я сам не испытываю к себе ненависти за то, что сделал? Думаешь, мне легко? – В его глазах блеснули слезы. – Я люблю тебя и хочу все исправить. Я больше никогда тебя не подведу. Прошу тебя, малышка, прости меня. Ты не представляешь, насколько мне жаль. Не закрывайся от меня, пожалуйста!
Слезы заструились из глаз. Кэл прилег рядом со мной, и я свернулась калачиком в его объятиях. Плечи Кая уныло опустились, и он наконец сдался.
– Я не могу, Кай. Хотела бы, но не могу.
Прошло еще пять дней. Кай ко мне не приближался, и хотелось бы сказать, что это облегчило мои страдания, но, честно говоря, разницы я не ощутила. Внутри все по-прежнему болело так, словно меня пропустили через шредер. Доктора сняли швы, под которыми остался длинный глубокий шрам через весь центр моего живота. К счастью, голосовые связки не были повреждены, и я вновь могла нормально говорить. Другие раны успели зажить, и я посчитала большим везением, что о том вечере осталось так мало напоминаний. К сожалению, мне не удалось отделаться столь же легко психологически, и неизвестно, сколько еще меня будут мучить кошмары по ночам.
Когда за день до суда Кэлвина в нашем доме появилась полиция, я была почти уверена, что причина тому – предстоящее слушание, поэтому сильно удивилась, когда Джеймс попросил меня подойти в его кабинет. Китон согласился пойти со мной в качестве моральной поддержки. Кай уже был там, стоял у камина, напряженно созерцая огонь, так и побуждая меня выгнать его. Я не могла даже смотреть на него из-за боли и тоски в сердце. Удивительно, как мне вообще удавалось держаться, учитывая раздирающие изнутри противоречия.
– Присаживайся, дорогая, – предложил Джеймс, пододвигая ко мне кресло. – Офицеры хотят поделиться с тобой новостями по делу Дэвида. – Я вздрогнула от ледяной волны страха, моментально захлестнувшей меня с головой, и упала на кресло так, словно все мои конечности отказали одновременно. – Дэвид признался в убийстве своей дочери Эмили, а также Джесси Хиггинс – девушки, которую тоже нашли мертвой.
Я вздрогнула. Кай сделал шаг мне навстречу, но я остановила его взглядом. Китон присел на подлокотник, обняв меня за плечи.
Я опустила голову ему на плечо, впиваясь пальцами в свитер, пока полицейский продолжал рассказ.
– Так или иначе, у него диагностировали психическое расстройство, и суд счел, что он не в состоянии находиться на слушании.
– Что именно это значит? – спросил Кай с мрачным выражением лица.
– Он направлен в специальное учреждение до того момента, пока не сможет присутствовать на процессе. Обычно суд отводит на это не более четырех месяцев. По прошествии этого времени Дэвид вновь будет осмотрен специалистами, и, как только они подтвердят его способность давать показания, будет назначена дата официального слушания. Учитывая его признание, а также улики против него, сомневаюсь, что он когда-нибудь вновь увидит белый свет не через решетку. – Офицер слегка наклонился ко мне. – Надеюсь, это хоть немного вас успокоит.
– Почему? – прошептала я. – Почему он сделал это? Почему именно я?
Офицер выпрямился, достав из внутреннего кармана куртки фотографию.
– Это его дочь Эмили.
Он передал мне фото, и я тут же отметила наше сходство. Я не заметила этого на церемонии поминовения Джесси, но теперь стало очевидно. Все мы были похожи. Я держала фото школьных времен, где сияющее и улыбающееся лицо Эмили сверкало от счастья. Большие голубые глаза лучились невинностью и были полны надежды, и мне кое-как удалось подавить рыдания. Руки потянулись к волосам, когда я заметила, насколько ее густые и длинные темные волосы, спадавшие по спине гладкими волнами, напоминали мои.
– Я похожа на нее. – Мой голос был едва громче шепота.
– В его сознании вы и являлись ею. По крайней мере, так говорят психиатры. Судя по всему, жена постоянно изменяла ему, и их брак был сплошной чередой обманов. Добавьте к этому скрытое психическое расстройство, проблемы с наркотиками и состояние бреда. Все это и привело к нападению. По словам соседей, Эмили была милым невинным ребенком, но однажды Дэвид застал дочь за попыткой побега к своему парню – она пыталась вылезти через окно – и тут же слетел с катушек. Убедив себя в том, что она превратится в мать, он убил собственную дочь, чтобы сберечь ее невинность.
В ужасе от всего услышанного я прижала руку ко рту.
– Господи, – отозвался Джеймс, грустно покачав головой. – Бедный ребенок.
– По крайней мере, его удалось остановить до того, как он убил кого-то еще, и теперь мы можем дать семье Джесси хоть какое-то успокоение. – Офицер осторожно опустил руку мне на плечо. – Я знаю, то, через что вам пришлось пройти, – очень болезненный опыт, и понимаю, что этот год выдался для вас трудным, но вы по-прежнему живы, мисс Донован. Он хотел отнять вашу жизнь, но вы сражались и отвоевали ее обратно. Так не позволяйте же ему опорочить эту победу.
Глава 29
Слова офицера полиции эхом отдавались в моем сознании, когда я ехала на заднем сиденье автомобиля на слушание по делу Кэлвина. Умом я видела логику и здравый смысл в его рассуждениях, чего нельзя было сказать о вдребезги разбитом сердце. Мне многое удалось пережить. В конечном счете я знала, что и этот случай не станет исключением, но сейчас, когда меня словно накрыло густым туманом, из которого я не видела выхода, очень сложно было сохранять оптимизм.
Глубоко вздохнув, я попыталась отбросить мысли о себе в сторону хотя бы на сегодня. Осторожно подвинув руку, я коснулась ладони Кэла. Наши пальцы сплелись почти до боли, и мы ехали так всю оставшуюся дорогу.
Куча людей у здания суда пугала. В ту же секунду, как открылась дверь авто, меня почти оглушили шум и крики. Я крепко держала Кэла за руку, пока мы прорывались через бушующие толпы журналистов. Нас окружали остальные братья, и в компании Джеймса и Алекс, страховавших сзади, мы прокладывали дорогу ко входу в здание суда. Брэд отказался ехать с нами, опасаясь, что спекуляции вокруг его семьи лишь привлекут к нам ненужное внимание. Учитывая заливающуюся толпу вокруг, не думаю, что его присутствие как-то повлияло бы. Дополнительная охрана не подпускала к нам папарацци, держа их на расстоянии вытянутой руки. Слева и справа на Кэла сыпались вопросы журналистов, но по совету адвоката он настойчиво их игнорировал. Поднявшись по ступенькам, мы опустили головы в пол, чтобы скрыться от назойливых камер, направленных на наши лица со всех сторон.
Дэн Эванс ожидал нас в лобби с адвокатом по уголовным делам, представляющим Кэлвина на суде, когда мы наконец прорвались через толкучку на улице. Кэл и Джеймс ушли с командой юристов, чтобы завершить последние приготовления перед слушанием, а мы отправились в зал заседаний занимать места.
Мы сели в первом ряду, прямо за скамьей защиты. Я осмотрелась в поисках родителей Ланы, но, по всей видимости, они еще не пришли. Заметив Кая, сидящего на другом конце ряда, я не смогла отвести глаз. Он бросил на меня взгляд, полный невыраженной печали. Я хотела бы все изменить, преодолеть эту пропасть между нами, но не могла. Не могла изменить то, что чувствую. Огорченно отведя взгляд, я сложила руки на коленях. Китон приобнял меня за плечи и поцеловал в висок.
– Ты все еще любишь его, – прошептал он, и я ответила кивком. – Но этого мало, – добавил Китон, и я всерьез изумилась тому, насколько он чувствовал мои мысли.
В ответ я легко чмокнула его в щеку.
– Да, к сожалению, этого мало.
– Пусти все на самотек. Кай никуда не денется. А когда будешь готова, он окажется рядом.
– Когда ты стал таким мудрым? – пробормотала я, улыбаясь.
Китон пожал плечами.
– Я сразу родился идеальным.
Моя улыбка стала еще шире. Я бы даже рассмеялась, будь обстановка чуть более подходящей. Звук приближающихся шагов заставил нас обернуться. В зал вошел Кэлвин в сопровождении Алекс, Джеймса и команды юристов. Джеймс обменялся парой слов с адвокатом, прежде чем занять место в нашем ряду. Кэл сел перед нами, рядом с тремя мужчинами и женщиной, которая должна была выступить в роли его законного представителя.
Время словно застыло, пока мы сидели в нетерпении, наблюдая за стрелками часов. Мои глаза вновь обежали зал, но я не увидела ни намека на присутствие Ланы. Даже несмотря на то, что мне было сказано держаться от нее подальше, я до сих пор надеялась поймать ее где-нибудь в туалете, чтобы расспросить, какого черта она вытворяет.
Всего за две минуты до начала слушания Лана появилась в зале суда. Увидев ее спустя все это время, даже я почувствовала, как учащается дыхание, – представляю, что испытывал Кэлвин. Одетая в мешковатый черный костюм с юбкой, строгую белую блузку, застегнутую на все пуговицы, и простые черные балетки, она выглядела словно ходячая реклама женского монастыря. Прижав подбородок к груди и пригвоздив взгляд к полу, она вошла рука об руку со своими родителями. Грета держала дочь за локоть, осторожно провожая в переднюю часть помещения.
Я обернулась, чтобы посмотреть на Кэлвина, заметив, как он старался удерживать взгляд строго перед собой. Судя по напряжению в его теле и по тому, как он сжал край стола, Кэл знал о присутствии Ланы. Мы с Китоном обменялись обеспокоенными взглядами.
Мы встали, когда судья вошла в зал, затем опустились на свои места, и заседание началось. Зачитали обвинения и заявление подсудимого о непризнании вины. На трибуну вызвали Лану, и со стороны зала раздался коллективный вздох.
Втянув голову в плечи, она прошла к месту для дачи показаний. Лана села, выпрямив спину, в ее взгляде, обращенном строго перед собой, отражалась твердая решимость. Я сжала пальцы на коленях, чувствуя, что нервы натянуты как струна. Пока Лана приносила клятву, положа руку на Библию, я воспользовалась моментом, чтобы украдкой ее изучить. Полупрозрачная кожа выглядела еще бледнее, чем обычно, а под глазами залегли темные круги. Волосы стянуты в строгий хвост. Без всякого намека на макияж она выглядела лет на двенадцать. Если сторона обвинения хотела вызвать сочувствие в глазах присяжных, выставив ее именно в таком свете, то они проделали просто потрясающую работу.