Удар должен был развалить Сардата пополам, но черная пелена огня окутала, защитила, и меч рассыпался в прах. Вампир ахнул, отпрыгивая. Еле успел разжать ладонь, прежде чем и рукоять сгорела. Второй вампир отступил. В его расширившихся глазах отражается такой ужас, что это даже смешно. Надо же, его, Сардата, боятся вампиры. Так боятся, как не каждого ребенка напугаешь.
Вот рука вампира метнулась за пазуху, достала пробирку. Ну да, о пробирках что-то рассказывали… Сардат успел заметить позолоченную голову дракона, венчающую стеклянный сосуд. Пальцы вампира надавили на нее, и пробирка мигом стала прозрачной.
— Сгорела, — повторил Сардат слово, которое упорно не хотело забираться в голову. Скакало вокруг да около, странное, чудное. — Сгорела…
Пустота внутри такая, что туда можно упасть и лететь, лететь бесконечно, созерцая благословенную тьму. Тьма — это покой и ярость. Ярость, несущая покой. И разве может быть что-то прекрасней?
— Я устал, — вздохнул Сардат. — Как же я устал от всей этой дряни… Не нужно было сюда приходить. Не нужно было брать чужого. — Левая рука нащупала рядом с мечом старенький ножик, еще отцовский.
Острие сверкнуло у самых глаз. И, прежде чем боль, кровь и тьма залили мир вокруг, Сардат воскресил в памяти картинку, которую хотел оставить с собой даже во тьме. Обнаженная фигурка девушки, искаженная струями воды. Очищение. Возвращение. Смирение.
«Я тебя освобождаю», — долетел с Той Стороны голос.
— И я тебя, — шепнул Сардат.
Глардот бежал так быстро, как не летал ни разу в жизни. Если бы мог обратиться — летел бы несколько дней подряд, пока не переломились бы крылья летучих мышей. То, что он увидел на берегу горной реки, не должно было существовать, но оно явилось — то, чему не было названия.
Глардот все еще видел два окровавленных шарика на ладони безумца. Он протягивал их, будто пару ягод, даже улыбался. А когда Леррат, заорав, попытался обрушить на него огонь, только эти глаза и сгорели. Черное пламя вновь вырвалось из самого сердца сумасшедшего, окутало и защитило его, но не пропало. Костер тьмы разгорался все выше, обретая очертания, знакомые из легенд, из древних картин, изображающих начало Алой Реки.
Расправились огненные крылья — черные, будто абсолютное ничто, — и огненная голова на длинной огненной шее выплюнула алое пламя. Глардот повернул голову недостаточно быстро, поэтому и сейчас ему казалось, что Леррат бежит рядом. Ведь он увидел только огонь — и все, не успел заметить исчезающий силуэт друга.
Глардот бежал назад, к отряду. Бежал, выпив пробирку с кровью графа — не чтобы сразиться, а чтобы развить такую скорость. К командиру, который не прощает ослушаний. Бежал рассказать, что нарушил приказ и потерял бойца. Даже сейчас, в панике, Глардот понимал, что наказание ему может быть лишь одно. Но остальные… Они-то заслужили хотя бы узнать, к чему готовиться!
Если бы он несся помедленней, если бы успевал смотреть по сторонам, то, должно быть, заметил бы две фигуры, не больно-то и таящиеся, застывшие на горном склоне среди зубцов и валунов.
— Не иначе — кровь несвежая попалась, — сказала Милашка, проводив вампира взглядом.
Аммит усмехнулся, но лицо его оставалось озабоченным. Ощущение присутствия Вечных давило с двух сторон. Справа — привычное, отряд вампиров. А слева… Слева двигалось что-то намного сильнее. И этот несущийся без памяти боец никак не добавлял причин смеяться.
Всех, кто не мог сражаться, они оставили. С оружием в руках наперерез отряду отправились два с половиной десятка человек и два вампира. Варт шел в числе первых, но главными оказались Аммит и Милашка. Последняя честно сказала, глядя в глаза Варту:
— Ратканон все узнает.
— Ясное дело, — согласился тот.
— Он тебя убьет.
— А ты постарайся, чтобы он меня убил. А не кто другой.
Улыбнувшись, женщина хлопнула его по плечу и отвернулась. Вскоре в арьергард выбился Саспий. Помимо двух копий — одно в руках, другое за спиной — он обзавелся мечом и кинжалом. В оружии теперь недостатка не было, только вот уверенности оно не добавляло.
— А вы нам чего-нибудь скажете? — спросил Саспий, обращаясь через голову Милашки к Аммиту.
Тот удостоил его задумчивым взглядом.
— Ну, перед дракой, — попытался пояснить человек. — Напутствие какое или план…
— Скажу, — решил Аммит. — Передай остальным: я собираюсь победить и вытащить Ратканона живым. Все остальные, скорее всего, погибнут. Собственно, вы можете просто остановиться и ждать. Я тащу вас с собой по одной лишь причине: меня всю дорогу убеждают, будто люди чего-то стоят и заслуживают. Что их бесполезно топить в дерьме — они все равно выйдут все в белом и победят. Они знают, что такое честь и достоинство, и смерть в битве за то, во что они верят, для них — радость. Так что иди — и делай. Я тебе не вожак. Спрашивай с нее.
Аммит кивнул на Милашку. Та, недовольно поморщившись, тут же улыбнулась Саспию:
— Не слушай старика, с него учитель — никакущий. Он только горшки за принцессами выносить умеет. Как начнется — убивай вампиров, всех, каких увидишь, только меня не зацепи. Вот тебе напутствие. Сойдет?
Перевалив через хребет, Аммит раскачался-таки на небольшую речь:
— Если те ребята хоть что-то соображают, — говорил он, обводя спокойным взглядом уставшие, ожесточенные лица людей, — то засаду они заподозрят у моста. Это — самое удобное место. Мы же нападем здесь. Раньше. Тут очень легко устроить обвал. Поэтому часть из вас сейчас спрячется с той стороны. Вон тот камень нужно будет столкнуть сразу, как я столкну вот этот. — Аммит указывал на внушительный кусок скалы, казалось, вросший в землю. — Мы зажмем их с двух сторон и нападем. Нападем мы двое. — Положил руку на плечо Милашки, и та вздрогнула. — Как только мы прыгнем вниз, вы все начинаете стрелять из луков. Первый залп — одновременно. Варт — тебе придется дать сигнал, или как там у вас это устроено.
— Дам, — кивнул Варт, натягивая тетиву.
— Скорее всего, они отобьют стрелы. Но даже если некоторые попадут в цель — это ничего не значит. Десяток лучников пусть продолжают стрелять. Самые лучшие и меткие. Нужно постоянно двигаться, потому что в вас тут же полетит огонь. Остальные — вниз, с оружием, и дальше, наверное, сами сообразите, кого резать, а кого нет. Все ваше оружие — на крови вампиров. Каждая нанесенная им рана — очень опасна. И все же старайтесь рубить головы, это вернее.
Аммит проглотил слова, которые хотел произнести последними: «Хотя вряд ли вас подпустят так близко, чтобы отрубить голову. Скорее всего, вы сгорите, не добравшись даже до дна ущелья».
Вместо этого он, кивком поставив точку, отвел в сторону Милашку. Предрассветный сумрак только-только начинал рассеиваться. Где-то трижды прокричала птица.
— С огнем, значит, умеешь, — скорее утвердительно произнес Аммит. Милашка на всякий случай кивнула. — Ну так они умеют гораздо лучше. И с огнем, и с оружием. Ни силой, ни искусством ты их не одолеешь. Преимуществ у тебя никаких нет…
— Это ты меня так подбадриваешь? — резко перебила Милашка.
— Сейчас, уже почти. Ну вот, пора — слушай: от тебя тоже будет кой-какая польза.
— Прям с души отлегло, — вздохнула женщина.
— Паясничать потом будешь. Если захочется.
— Мне если захочется — взвоешь.
Аммит наградил ее долгим тяжелым взглядом, но Милашка смотрела насмешливо и виниться не спешила.
— Так вот, — вздохнул Аммит. — Драться буду я. Буду нападать и убивать. А ты — держаться сзади и прикрывать мне спину. Если какая-то нужда заставит их выстроиться шеренгой и атаковать по очереди, я управлюсь и один, но эти бесчестные твари наверняка попытаются окружить, и тут-то ты мне и пригодишься. Огонь летит довольно медленно, и уж твоей-то реакции точно хватит, чтобы бросить в ответ собственный. Попросту сбивай их снаряды — вот все, чего я прошу. Возьми меч, у некоторых их по два висит. Мечом тоже получится отразить огонь. Поняла?
— Разберусь, — кивнула Милашка. — Это все?
— Нет. Самое сложное впереди. Когда люди пойдут в атаку, они начнут умирать. И тебе захочется оставить меня, защитить их. Не вздумай этого делать. Потому что как только погибну я — погибнет все. И ты, и они, и Ратканон. Я — самое ценное, что у тебя есть. И меня тебе нужно защищать в первую очередь.
Аммит внимательно смотрел, как то бледнеет, то заливается краской лицо женщины. Она пыталась представить битву, и картина ей точно не нравилась.
— Значит, все они — только для отвлечения вампиров, так?
— У них будет возможность сказать вампирам все, что захочется. Есть другие идеи?
Как бы ей ни хотелось ответить иначе, она покачала головой. Аммит немного смягчился:
— Я ведь был против, помнишь. Но это — ваш выбор. Вы зачем-то хотите погибать.
— Чтобы после того как все закончится, знать: имеем право! — грозно сверкнула глазами Милашка. — Спасибо.
— За что?
— За то, что говоришь «вы». Мне это пока еще очень важно.
— Тебе это всегда будет важно. А теперь пригнись.
— А?
Аммит рывком утащил женщину за камень, и тут же мимо одна за другой пронеслись две стаи летучих мышей.
— Разведчики.
— Поняла. Не заметили?
— Не думаю. К реке летят. Все как я говорил. Только вот…
Только вот что-то пошло не так. Даже Милашка это поняла, когда сначала будто ушатом ледяной воды плеснули с той стороны, куда улетели мыши, а потом оттуда выбежал этот молодец, которого даже разглядеть толком не получилось.
Он скрылся за поворотом, откуда уже слышался мерный цокот копыт. А слева, будто раздуваемое в гигантской кузне пламя, что-то заревело. Милашка услышала хруст и, повернув голову, заметила, как пальцы Аммита вонзились в каменный зубец, из-под них посыпался песок.
— Не двигаемся, — одними губами произнес внезапно побледневший старик. — Не вздумай дышать. И упаси тебя Река остановить сердце.
Изумленная такими указаниями, Милашка предпочла прижаться к Аммиту плотнее, чтобы их обоих надежно укрывал каменный клык.