— Стойте на месте, твари! — крикнул Ринтер. — Это ж просто: бежишь — умираешь, стоишь — живешь. Стоять проще, для этого ногами шевелить не нужно. Вот, поглядите на вашего графа. Он прекрасно владеет этим искусством, берите пример с него.
Когда все стихло, И услышала чей-то исполненный отчаяния голос:
— Да пусть он уже ей башку свернет, делов-то! Ну чего ты застыл?
Его поддержал гул толпы. Люди недоумевали, почему Кастилос медлит. Ирабиль тоже не могла понять. «Ну же, — просила она мысленно. — Ты ведь сам учил: сначала — дело, потом — страх».
— Продолжим? — сказал Эрлот. — Задаю вопрос еще раз. Она или они? Пожалуй, на этот раз я спалю кого-нибудь из детей. Может, это пламя растопит твое сердце?
— Стой! — Крик Кастилоса смешался с визгом ребенка. В лицо принцессы дохнуло жаром. Должно быть, малыш пытался бежать прямо на собственную смерть, потеряв голову от ужаса.
Заголосила мать. Она не бросилась на Эрлота, не упрекнула ни словом. Люди хорошо знали свое место даже в этом вольготном мире, где по рельсам ходил поезд, а на высокой башне звездочеты составляли небесные карты.
— О, ты решил? — притворно огорчился Эрлот. — Надо было быстрее, Кастилос. Ну, у тебя будет еще шанс. Еще порядка трех сотен шансов, если глаза меня не подводят. Хотя… Они лишь прибывают, ты погляди. Их все больше и больше. Но продолжим. В этот раз я дам тебе чуть больше времени на ответ. Итак, твой выбор: она или они?
Прозвучавшее в ответ слово показалось лишь пустой оболочкой, безжизненной, не наполненной никаким смыслом. Случайное сочетание звуков, странным образом напоминающее речь. Ирабиль продолжала смотреть на алый росчерк в темноте. Слово прозвучало, значит, вот-вот уже придется сделать шаг. Даже страх куда-то пропал. «Прости, что не дождалась», — попросила она Левмира, надеясь, что как-то эти слова долетят до него.
— Я вынужден уточнить, — заговорил Эрлот, в голосе которого затаилось непонятное пока чувство. — Чтобы потом ты не упрекал меня в том, что я извратил твои слова. Ответь громко и четко, кто будет жить: Варготос или принцесса?
И в такой тишине, которой не было и в снежной пустыне на пути к Алой Реке прозвучал ответ:
— Принцесса Ирабиль Виллеран будет жить.
Эрлот смеялся. Казалось, что он бьется в истерике. Ирабиль до такой степени изумилась этому непривычному звуку, что не сразу поняла: она свободна. Исчезла ледяная хватка.
Медленно подняла веки. Эрлот лежал на мостовой перед ней, закатываясь от хохота. Кажется, он даже не притворялся, его трясло, из глаз — дикое зрелище! — текли кровавые слезы.
Подняла голову. Бледное лицо Ливирро.
— Ты что сделал? — Голос графа сорвался на визг, смешался в безумную какофонию со смехом Эрлота. — Кастилос! Ты помешался от боли? Измени решение!
Роткир. Улыбка облегчения у него на лице. Слабо и нерешительно И улыбнулась в ответ, понимая пока лишь одно: она будет жить. Этот теплый летний воздух, пусть и пропитанный гарью, еще не раз заполнит ее грудь, солнце продолжит греть ее кожу. Можно будет плакать и смеяться, есть и пить, бегать и спать — делать так много простых вещей, свойственных живым!
— Я даже позволю ему это! — воскликнул Эрлот, поднимаясь на ноги. Вынув из кармана белый платок, он отер лицо. — Да, господин Кастилос, осознавший свою истинную страсть. Скажи нам всем еще раз, только другими словами. Кто погибнет? Славный город Варготос, или принцесса Ирабиль?
— Тебе это нужно? — Кастилос говорит совсем тихо, и принцесса все еще не решилась посмотреть на него.
— Я этого вожделею!
— Варготос погибнет. Таков мой выбор.
— Кастилос! — взревел граф. — Ты…
— Позже, Ливирро, позже, — осадил его Эрлот. — Не порти мне веселье. Ты сейчас как пьяный дебошир на детском празднике. Позволь нам с Кастилосом насладиться принятым решением. Позволь нам попрощаться, как старым друзьям. А когда я уйду — можешь выплакать ему все наболевшее.
Эрлот повернулся к принцессе. Усмехнулся и отвесил поклон.
— Приятно было повидаться, ваше высочество. Примите мои поздравления: вы превращаетесь в прекрасную женщину. Если дождетесь своего избранника, я всегда буду рад принять вас у себя в замке. Правда, вряд ли я сочту нужным оставить вас в живых после этого визита. Кстати. — Эрлот сделал шаг и наклонился, будто для того чтобы сообщить секрет. — Думаю, моя фрейлина не обидится, если я передам от нее привет. Она, помнится, лично хотела оторвать вам голову, да как-то не сложилось. Потом немножко заскучала и попыталась покончить с собой. Сбросилась с башни. Но обошлось: Атсама, случайно проходившая мимо, ее подхватила. Теперь они вроде как подружились. Обе думают почему-то, что мне ничего не известно. Ах, вы недоумеваете… Я же не сказал, как зовут фрейлину. Арека. Да-да, Арека. Она так тосковала по Левмиру, что решила умереть. И все это благодаря вам, ваше высочество. Но это лишь мелкая монетка в копилку тех прекрасных чувств, что вам предстоит испытывать ближайшие… Ну сколько там живут люди? Сорок лет еще? Восемьдесят? Сто? Надеюсь, вы не огорчите своего «брата» самоубийством, а будете терпеть огонь, который теперь уже начинает жрать вашу душу? Будете терпеть до самой смерти? Не разочаруете вашего доброго друга Эрлота?
Потом он наклонился еще ближе и добавил шепотом:
— Помнишь, когда-то давно ты просила, чтобы я научил тебя сражаться? Вот тебе мой первый урок, Ирабиль. Сделай так, чтобы враги убивали себя сами, и тебе не придется воевать никогда. А теперь — прощай.
Эрлот подошел к застывшему с опущенной головой Кастилосу, спутанные волосы которого скрыли лицо.
— Прощай и ты, Кастилос Вэссэлот. Если тебя это утешит — я не сомневался, что решение будет таким. Поживешь несколько тысячелетий — тоже научишься видеть страсть вампира прежде него самого. Постарайся не переходить мне дорогу. В следующий раз я не буду ни играть, ни разговаривать. Если острие твоего меча будет направлено на меня, ты умрешь. А теперь забирай свою страсть и иди. Пока я здесь, никто не посмеет тебе мешать.
Кастилос поднял голову. Наконец, И увидела его лицо. Хотела бы вновь зажмуриться, но не смогла.
— Пошел вон, — прошептал Кастилос.
— Ты не в том состоянии, чтобы драться даже с человеком. Ну? Что мне для тебя сделать? Хочешь, выберу жертву?
— Пошел вон! — Хрип, стон, крик, рычание — все, что угодно можно услышать в этом звуке.
— Уверен? — Принцесса посмотрела на Эрлота с удивлением. Кажется, он правда сочувствует.
Не дождавшись ответа, Эрлот пожал плечами.
— Ринтер! — Щелчок пальцами. — Уходим. Три дня, Ливирро. Постарайся объяснить стаду, что бежать бесполезно. Цепь уже сомкнута. Прощай. Жаль, что ты не принес присягу, когда в этом был еще смысл.
Толпа расступилась, пропуская двух вампиров, идущих к городским воротам. А когда люди вновь сомкнули ряды, И всем телом ощутила их ненависть. Если бы они могли поджигать взглядами, как Эрлот, никакой принцессы бы уже не было, даже пепла бы не осталось — ни от нее, ни от Кастилоса.
Кастилос провел ладонью по лицу, будто снимая паутину. Медленно, шатаясь и волоча ноги, побрел в том же направлении, что и Эрлот.
— Сука! — выдохнул оказавшийся перед ним парень и размахнулся для удара. Не успел — нож Роткира по рукоятку вонзился ему в горло. Парень, хрипя и пуская кровавые пузыри, упал под ноги Кастилосу. Заметил ли он? Вряд ли. Переступил через тело, как через бревно, и двинулся дальше узким коридором, который нехотя для него освобождали.
Больше никто не пытался бить. Смотрели, скрежеща зубами, потом принялись плевать.
— Идем. — Принцесса ощутила, как кто-то взял ее за руку. Роткир потянул ее за собой, пришлось идти быстро, гораздо быстрее, чем позволяли одеревеневшие ноги.
— Роткир! — крикнул граф, когда они ступили в коридор со стенами из бессильной ненависти. — Ты что делаешь?
Роткир повернулся к графу, и принцесса заметила, что в руке он все еще держит меч.
— То же, что и всегда — иду туда, куда хочу.
— Твой долг…
— Я полагаю, что рассчитался. Думаешь по-другому — приходи получать.
Ливирро подскочил к нему, заглянул в глаза. На принцессу он даже не посмотрел.
— Значит, сбежишь? Бросишь и меня, и людей, с которыми прожил всю жизнь? Пересидишь атаку и пойдешь странствовать с новыми друзьями, как ни в чем не бывало?
— Нет, что ты, я обязательно еще вернусь, — заверил графа Роткир. — Помародерствовать, когда все закончится. — Он вздохнул и добавил: — Чего ты от меня хочешь, Ливирро? Ты вытащил меня из петли и взял на службу только потому, что знал: я ловкая, беспринципная мразь, способная переступить через все что угодно во имя того, во что верю. Я переступил через многое во имя тебя, но сегодня моя вера закончилась. Потому что ты стоял и молчал, пока он, — кивнул в сторону Кастилоса, — дрался за свое. Теперь я переступаю через тебя во имя того, во что верю. Все по-прежнему. Старина Роткир не меняется.
Они прошли коридором, который смыкался за их спинами. В них уже не плевали. Видно, серое от пережитого ужаса лицо принцессы и свирепый взгляд Роткира, которого, к тому же, знал каждый в городе, делали свое дело.
Все люди высыпали из домов и хижин. Коридор змеился по длинной дороге. Тысячи взглядов провожали поверженных до самых ворот. Стражники открыли створки. А когда ворота захлопнулись за спиной, принцесса заплакала. Никто ее не утешал. Они просто продолжали идти.
Эпилог
В сиренево-фиолетовый искрящийся сон проникает что-то чужое. Знакомые звуки волшебной мелодии задрожали, рассыпались осколками. Поблекло и исчезло лицо с горящими глазами.
Плач.
Сдавленные рыдания.
Но кто, кроме нее, может плакать здесь?
Чей это голос, такой знакомый, что узнавать его не хочется?
Арека открыла глаза. Слабо светит лампа на письменном столе. На кровати кто-то сидит, согнувшись. Вздрагивают плечи, покрытые водопадом темно-рыжих, а в темноте кажущихся черными волос.