Взяв камень, И вертела его в руке, хмурилась.
— Чушь! — сказала она. — Это какого же все размера?
— Гигантского. Земля, на которой мы живем — огромный кусок суши посреди моря. Здесь Восток и Запад. А еще в море есть другие участки суши, никто не знает, живут ли на них люди, вампиры. А может, что-то еще, чего мы не видели никогда. Понимаешь? Даже тот клочок, на котором живем, мы не изучили за тысячелетия. Вампиры пьют кровь и радуются, люди работают и счастливы, если их не трогают. А весь огромный мир, как на этом шарике, так и за его пределами — неизведан. Вот зачем я принял дар, вот почему открыл школу. С поддержкой Освика я надеялся что-то изменить, но… Теперь об этом придется забыть на очень долгий срок.
Глядя на помрачневшее лицо Кастилоса, Ирабиль боролась с желанием как-то его утешить. Не то по-настоящему сочувствовала, не то гуляющий в крови яд откликался на печаль хозяина. «Я ведь правда не злюсь на него больше», — подумала Ирабиль. Ее пальцы осторожно коснулись холодной ладони Кастилоса.
— Я бы хотела учиться, — сказала, глядя в удивленные глаза спутника. — Скажи, — подняла камень, — а где тогда Алая Река?
Кастилос улыбнулся, его указательный палец постучал принцессе по лбу.
— Вот здесь. Не все можно объяснить, некоторые вещи навсегда останутся загадкой.
Вблизи дворец графа Ливирро поражал размерами. Открыв рот, принцесса смотрела на застекленные террасы, опоясывающие пирамиду. Только на них можно было жить, не стесняясь ни в чем, а сколько всего таится внутри строения?
В груди шевельнулось нехорошее чувство. Дворец, в котором Ирабиль выросла, не шел ни в какое сравнение с монументальной пирамидой.
Приоткрылась дверь, кажущаяся крошечной, навстречу прибывшим вышел вчерашний знакомец, Роткир. Если вчера он производил впечатление обычного городского жителя, то сегодня больше напоминал барона. Алый плащ, кожаные сапоги, сюртук и брюки… Кастилос незаметно дернул принцессу за косу. Ирабиль поспешила отвернуться.
— Кастилос, Ирия, — кивнул Роткир, приблизившись. — Прошу за мной, граф ждет. Еще раз: никаких опасных разговоров. А ты, рыжая, лучше вообще помалкивай.
— Вот за это придется извиниться. — Кастилос остановился, положив ладонь на плечо Ирабиль.
Роткир, уже двинувшийся обратно к пирамиде, обернулся, не скрывая удивления.
— Прости, что?
— Ты грубо говоришь с моей сестрой. Если в том сарае, где тебя воспитывали, не нашлось учителя хороших манер — лучше помалкивай сам.
— Перестань, все нормально, — пробормотала Ирабиль, мечтая провалиться сквозь землю.
— Не все, и он это знает. Просто щупает почву, выясняет грани дозволенного. Я хочу, чтобы он понял: дозволенного не существует.
Отбросив полы плаща, Роткир сунул руки в карманы брюк, мигом превратившись в головореза с улицы.
— Ты не слишком о себе возомнил, Кастилос? Здесь не твоя земля, чтобы ставить условия. Слушай больше, да запоминай крепче.
— Мне бы не хотелось проливать кровь у порога дома Ливирро, — сказал Кастилос.
— Потому что он тебя за это спалит на месте. Ты знаком с ним две недели, а я — почти три года. Насколько он мне доверяет, ты еще узнаешь. Если я что-то говорю, значит, так надо. Усвоил?
Кастилос молчал. Принцесса, затаив дыхание, переводила взгляд с одного лица на другое. Слова Роткира, конечно, царапнули сильно, и она ждала, что Кастилос скажет или сделает что-то такое… Она ждала от него защиты! Осознав это, И задрожала. Обида превратилась в злость на себя.
А Кастилос и Роткир все стояли, играя в гляделки. Роткир проиграл. Моргнул, отвел взгляд.
— Ладно, — сказал, глядя в сторону. — Я был довольно груб. Все, что я хотел сказать… Твоя сестра, похоже, немного не от мира сего, а там, — показал большим пальцем на пирамиду, — каждое слово взвесят и оценят.
— Это уже извинения? — Тон Кастилоса, казалось, породил ледяной вихрь. Роткир вскинул голову, глаза сверкнули. Но прежде чем вихрь превратился в бурю, принцесса Ирабиль шагнула вперед, сложив перед собой руки так, как учили при дворе.
— Я приму ваши извинения, господин Роткир, — заговорила она властным, надменным тоном дочери короля. — Поскольку вы лишь три года среди Вечных, я не вправе ожидать от вас безупречных манер. Тем более ценно, что вы осознали оплошность и стараетесь ее исправить. Не нужно волноваться за то, что я могу сказать. В отличие от вас, я управляю своим языком, а не наоборот.
Широко раскрытые глаза Роткира вознаградили самолюбие принцессы. Парень тряхнул головой, приходя в себя.
— Ладно, — сказал, вынимая руки из карманов. — Это было… Сильно. Беру назад свои слова. Ну, про «помалкивай» и про «не от мира сего».
— Также я бы предпочла слышать в качестве обращения свое имя, а не «рыжая», — добавила Ирабиль. — А теперь, если мы все обсудили, не лучше ли проследовать к хозяину этого великолепного города? Полагаю, ему есть, что нам сказать, раз он изволил назначить встречу.
— Конечно, конечно… Госпожа… Черт… Ирия! Прошу прощения, что задержал. Идемте.
Когда он повернулся спиной, Кастилос протянул И кулак. Та, вспомнив этот человеческий ритуал, легонько ударила своим кулачком по костяшкам пальцев Кастилоса.
— Считай, с этого момента ты меня очаровала, — усмехнулся он.
— Да иди ты уже! — Принцесса отвернулась, краснея. — Он меня просто взбесил, вот и все.
Оказавшись внутри пирамиды, Ирабиль с трудом сдержала удивленный возглас. Огромный зал, испещренный колоннами, лестницами и перегородками казался мертвым и пустым. Безликие серые камни, порывы ветра, несущиеся то с одной, то с другой стороны. Остановившись, услышала шепот. Напрягла слух, пытаясь разобрать слова…
— Это просто воздух, — сказал Роткир. — Здесь полно загадок и ловушек для тех, кто пришел незваным. Следуйте прямо за мной, все будет в порядке.
«Смерть ведет тебя», — вот что услышала Ирабиль, а потом шепот стал неразборчивым. Ощутив прикосновение руки Кастилоса, принцесса с благодарностью сжала пальцы.
Лестницы, переходы, лабиринты… После нескольких минут Ирабиль отчаялась запомнить дорогу. Если Роткир их бросит, отыскать путь наружу будет непросто. Даже способности вампира мало чем помогут.
Взглянула на Кастилоса. Беззаботное выражение его лица немного успокаивает. Заметив нерешительность принцессы, Кастилос обратился к идущему впереди Роткиру:
— Пятый ярус, восточная галерея, как я понимаю?
Роткир обернулся, не скрывая разочарования.
— Хорошая память, поздравляю.
— Спасибо. Три лишних перехода сделали. Сейчас направо.
На очередной развилке Роткир, уже повернувший было налево, вполголоса выругался.
— Ой, извини! — Кастилос поднес ладонь к губам, будто пытаясь запихать слова обратно. — Ты ведь хотел впечатлить Ирию своим знанием дома хозяина и его размерами? Показать проваливающуюся плиту, обойти ее по карнизу?
— Отчего бы тебе не заткнуться? — проворчал Роткир, поворачивая направо.
— Молчу, — кивнул Кастилос.
Вместо того чтобы следовать за проводником, он подвел И к глухой стене.
— Положи руки вот так, на этот камень и на этот. Теперь дави.
Одновременно Кастилос нажал на два других камня. Принцесса почувствовала, как ладони проваливаются в пустоту, отскочила. Издав приятный рокочущий звук, стена ухнула вниз, по глазам ударил солнечный свет, а по ушам — витиеватое ругательство Роткира.
— Мой дорогой друг! — Высокий, полный, улыбающийся граф Ливирро спешил, расставив руки, к гостям. — Ты запомнил кратчайший путь? Я польщен! Этого оболтуса сколько ни учи — без толку.
Со злорадной улыбкой взглянув на поникшего Роткира, Ирабиль сосредоточилась на графе. Ливирро ничуть не изменился с того бала. Круглое добродушное лицо, короткая стрижка, фиолетовый плащ. Пока он обнимался с Кастилосом, И обратила внимание на четверых стоящих за его спиной. Двое слуг — одинаковая форма, глаза в пол. Третий, пожилой мужчина с измерительной лентой на шее, заинтересовал больше. Хотя бы странной конструкцией на лице — два круглых стекла, скрепленных металлическими прутиками, которые загибались за уши. Через стекла глаза мужчины казались огромными.
Четвертый — и это явно был вампир — стоял поодаль, сверля Кастилоса мрачным взглядом из-под черного капюшона. Фигура казалась выточенной из цельного куска агата — только руки и лицо белые. Лицо смутно знакомо. Покопавшись в памяти, И вспомнила одного из баронов Кармаигса. Вспомнив, отвернулась, мысленно благодаря Кастилоса за идею с волосами. Ни один барон не мог похвастаться близким знакомством с принцессой, большинство даже с королем-то не встречались. Но золотые и серебряные нити волос, эта странная черта, доставшаяся от матери, испокон веков известны каждому. Однажды И спросила отца, отчего она такая необычная, и тот, улыбаясь, сказал: «Не знаю, малышка. Но ни у кого больше я не встречал таких волос. Только у тебя и твоей мамы. А она говорила, что такой ее сделало солнце».
— Знаешь, я переживал за тебя, — тараторил Ливирро. — Три года назад — сильно беспокоился, когда прилетел на бал Эмариса. Освик… Да упокоится дух его по Ту Сторону. Новость меня просто огорошила! Хотел встретиться с тобой, но король заявил, что ты на задании. Я уж было подумал…
— Нет-нет, Ливирро, — перебил Кастилос. — Все так и было, я действительно внедрялся в деревню.
— О! — Ливирро всплеснул руками. — Как все прошло?
— Отлично. — Кастилос, не мигая, смотрит графу в глаза. — Я ведь жил в деревне с рождения. Кстати, знаешь, кто возглавил суд? Эрлот.
Ирабиль затаила дыхание. Между Кастилосом и Ливирро шел какой-то потаенный разговор. Они задавали друг другу безмолвные вопросы и получали неслышные ответы. Ливирро поднял указательный палец:
— Великий король Эрлот, друг мой! Величайший. Он никогда не гнушался черной работой, и потому стал таким великолепным правителем.
Кастилос развел руками:
— Ты говоришь — и я слышу самого себя.