— Это тайна, — сообщила Ирабиль. — Даже он сам не знает. Но тебе расскажу, если пообещаешь тоже мне потом кое-что рассказать.
— Обещаю, — улыбнулся Кастилос.
Ирабиль упала рядом, на расстоянии вытянутой руки. Замерла, сложив ладони на животе.
— Слышал ведь старую историю о вампире, который попался в плен к людям?
— Я-то слышал, а вот тебе как не стыдно? Такие истории под запретом.
— А я откуда знала? Слуги часто ее пересказывали, и многие другие тоже. Помнишь, когда вампиру пришлось бежать, днем, он бросал огонь в преследователей? А одна девушка поймала огонь, и он ей не навредил. Отгорел и погас. Вампир и человек сбежали вместе. Никто их больше не видел, даже имен не запомнили.
— Красивая сказка, — сказал Кастилос. — Человек, усмиривший огонь вампира… Бред.
— Не-а, не сказка. И не бред, — мотнула головой Ирабиль.
Кастилос попытался пожать плечами, но не сумел пошевелиться от пронзившей его мысли. Ступор быстро прошел. Кастилос рывком сел, изумленный взгляд — на улыбающемся лице принцессы.
— С ума сошла? А если бы он сгорел?
Улыбка померкла.
— Я в него огнем не кидалась, — пояснила Ирабиль. — Просто показала. А он подержать попросил. Я передала, будто свечку. Не задумалась даже. Потом уж вспомнила, что он — человек, а волшебный огонь — не свечка. Ну и сказку эту вспомнила. Тогда все стало ясно.
— Все-то у вас как в сказке, — с досадой сказал Кастилос. — Тут повезло, там совпало. Вот возьмут, да и закончатся все чудеса — что тогда?
— Новых натворим! — засмеялась И, легко вскакивая на ноги. — Ведь мы — сказка этого мира! А я — осколок зеленого стеклышка. А он — маленький кусочек солнца. А ты, Кастилос Вэссэлот, храбрый воин, правда, нудный. Немножечко. Капельку. — Подняв незабинтованную руку, И сокращала расстояние между большим и указательным пальцами, пока Кастилос не улыбнулся.
— Ладно, чудо, спрашивай, чего хотела.
— Не сейчас, потом. Пошли обратно? Холодно.
— А все-таки… Попробуй задержать дыхание на выдохе, а? — попросил Кастилос. — Ну, вдруг…
Все еще дурачась, И опустила голову и руки, став похожей на подвешенную тряпичную куклу. Воздух вырвался из груди со смешным писком.
— Понятно все с тобой, — засмеялся Кастилос. — Готовься, прыгаем.
Дверь в номер оказалась открытой. Внутри горят свечи. Роткир развалился в кресле с бокалом чего-то светло-коричневого. На столике — бутылка темного стекла.
— Осматривали достопримечательности? — Роткир махнул бокалом в знак приветствия.
— Разумеется, — сказал Кастилос, закрывая дверь. — Здание сортира возле кабака в лунном свете просто великолепно. Подумываю написать серию картин «Ночной Варготос».
Принцесса успела забежать на свою часть комнаты, прежде чем согнулась от смеха. Варготос действительно не поражал красотой. Должно быть, когда-то отдельно стоящие величественные каменные постройки действительно производили впечатление, но теперь их не видно за миллионами деревянных пристроек, в которых ютятся свободные люди.
— Не слишком-то вежливо, — заметил Роткир. — Знаешь ведь, в какой ситуации мы оказались.
— Пока нет. — Ирабиль слышала голос Кастилоса, его шаги, но сама сидела на кровати, глядя на букет. Почему Роткир опять здесь? Неужели Кастилос прав?
— Нет? — Роткир, судя по звуку, поставил бокал на стол. — Где ж ты был последние годы?
— В местах похуже. Что ты здесь забыл?
Заговорили тише. Ирабиль не пыталась прислушиваться. Подошла к окну, раздвинула занавески. Редкие фонари освещают узкую улочку, по которой крадутся шатающиеся тени. Кажется, весь город с заходом солнца погружался в алкогольный кошмар. Водя пальцем по стеклу, И вспоминала Левмира. Да, он вернется, рано или поздно, и тогда все остальное станет неважным. Но все же… Где в этом мире место для них двоих? Среди вампиров? Среди людей? Тошнит и от того, и от другого.
Постучав по бумажному экрану, Кастилос вошел на половину принцессы.
— Мне нужно… — начал он, но осекся, увидев поникшую у окна девушку. — Что случилось?
— Я умру, — прошептала Ирабиль.
Кастилос остановился у нее за спиной.
— Надеюсь, не прямо сейчас?
Рука скользнула по стеклу и упала на белый подоконник.
— Состарюсь и умру. Как человек.
Кастилос зажмурился, лицо исказила страдальческая гримаса. «Делай свое дело, — сказал сам себе. — Сначала — дело, потом — страх и все остальное». Осторожно обнял принцессу, ощутил, как сперва напряглось, а потом расслабилось худенькое тельце.
— Тебе шестнадцать, — прошептал Кастилос. — Ты еще только расцветаешь.
— Еще эти три года, — всхлипнула она. — Даже такую мелочь просто украли!
— Я не буду тебе говорить, что все к лучшему, потому что не люблю лгать. Не знаю, почему Река поступила с тобой так. Я мог бы дать тебе свою кровь, но, боюсь, что ничего не выйдет, а ты совсем потеряешь надежду. А надежда есть.
— Ну и где она? Я только темноту вижу.
Ближайший к гостинице фонарь мигнул и погас, улица погрузилась во мрак. Кастилос посмотрел на фонарь, и огонь загорелся вновь, ярче прежнего.
— Может, не туда смотришь? Есть вещи хуже тьмы, хуже смерти.
— Ничего хуже смерти нет. С Той Стороны не вернуться. Никакой надежды, ничего больше не будет.
Кастилос ткнулся носом в макушку принцессы.
— А когда я стану старой, он меня бросит, — продолжала она.
— Не бросит, — вздохнул Кастилос.
— Ты-то откуда знаешь?
— Ты знаешь, а я напоминаю, балда. Никто тебя не бросит. Если тебя это утешит, обещаю: разобравшись с Эрлотом, я лично займусь твоей проблемой. Если понадобится дойти до Реки еще раз, чтобы получить ответ — дойду.
Ирабиль грустно усмехнулась.
— Разобравшись с Эрлотом… Просто все как. А потом — зачем я тебе буду нужна? Зачем зеленый осколок? Когда битва закончена?
— А зачем храбрый воин?
Тихий вздох. Кастилос убрал руки. Больше она не плачет, и на том спасибо.
— Мне нужно встретиться с Ливирро. Роткир здесь, чтобы тебя охранять. Оставить его в номере, или пусть сидит за дверью?
— Оставь, — сказала Ирабиль. — Одной страшно.
— Я быстро, — пообещал Кастилос. — Постарайся не умереть до моего возвращения.
Он открыл окно, в комнату вполз прохладный воздух. Ирабиль проводила взглядом стаю летучих мышей. Прикрыла окно, не запирая. Села на кровать.
— Улетел, да? — Голос Роткира.
— Ага, — отозвалась Ирабиль.
— Будешь спать?
Посмотрела на букет, нахмурилась. Сказать «да»? Притаиться в постели, ждать возвращения Кастилоса… От этой мысли стало дурно. Вышла к Роткиру, уселась в кресло напротив.
— Хочешь? — Роткир кивнул на бутылку.
— Нет, — мотнула головой принцесса. — Почему здесь все только и делают, что пьют?
Роткир вздрогнул, рука застыла, не донеся бокал до губ.
— Ну, знаешь… Все эти забулдыги на улице пьют от безысходности, а я — просто… Ну, как бы…
— Жизнь и так короче не придумаешь, а вы не знаете, как бы проспать ее, в себя не приходя.
Покрутив бокал перед глазами, Роткир вернул его на стол. Прищурился, изучая лицо не то раздосадованной, не то просто грустной рыжей девчонки.
— Я видел жизнь. Так близко и ясно, что никаких иллюзий не осталось. Теперь могу себе позволить иногда поспать.
— Приятных снов, — проворчала И, забираясь в кресло с ногами. Надменное выражение лица Роткира не вызывало ничего, кроме скуки.
— А ты знаешь, каково это — в глаза смерти смотреть?
— Знаю, — сказала Ирабиль. — А ты?
— Да что ты видела? — отмахнулся Роткир. — Меня вот с Той Стороны буквально вытащили. После такого…
Он тщетно высматривал на лице собеседницы признаки хоть малейшего интереса. Закончить фразу не сумел, мысль заблудилась.
— А я знаю людей, которые смотрели в глаза смерти и шли вперед. И смерть бежала от них.
— Ты о своем брате? — Роткир пожал плечами. — Так он ведь вампир.
— Я говорю о человеке, который за один день проживал больше, чем ты за всю жизнь.
Сложила руки на груди, сжалась в комок, голова на одном подлокотнике, ноги упираются в другой.
— Никаких цветов он мне не дарил, и не выпендривался, какой он несчастный.
— Ну и где же он теперь?
— Не твое дело.
— Не мое. А говорить не хочешь. Наверное, нашел ту, которой цветы хочется дарить.
Судорога пробежала по телу. Ирабиль стиснула зубы, а перед глазами опять встало ненавистное лицо из сна. Айри.
— Замолчи. — Голос вышел хриплым, И откашлялась. — Можешь помолчать?
— Не-а, — отозвался Роткир. — Но могу сменить тему. Вижу, южных красоток романтический образ раздражает. Все, забыли. Старый добрый весельчак Роткир к вашим услугам. В карты играешь?
Принцесса подняла голову. На столе образовалась замусоленная колода. Мать Сардата, Дорла, научила И нескольким играм, пока лежала с больной спиной.
— Немножко.
— Ну так чего время терять? — Роткир ловко перетасовал карты. — На желание?
— Только желание вперед говорим!
— Так скучно…
— Ничего, я поскучаю.
Лошадей бросили у забора.
— Не убегут? — Левмир задержался возле калитки.
— Беспокоишься об имуществе того, кто хотел твоей смерти? — Эмарис стоял на тропинке, через камни которой пробивалась сорная трава.
— С чего бы князю желать…
— Могу предоставить не меньше трех причин. Хватит любоваться, пошли в дом.
Но Левмир не торопился. Указал на лошадей.
— Они напоминают мне о Голубке.
— О ком? — скривился Эмарис.
— Так И назвала лошадь, на которой ехала после того как мы ушли из поселка. Она очень ее любила. Давай заведем их.
— Ко мне в сад?
Левмир просунул голову в калитку, окинул взглядом заросли и усмехнулся:
— Если слопают хоть немного сорняков, скажешь им спасибо.
Эмарис махнул рукой, мягкие туфли зашуршали по дорожке. Лошади оказались на удивление покладистыми, Левмир просто поманил их за собой, и они вошли. Эмарис наблюдал, стоя на крыльце.