Закрыв глаза, Айри наслаждалась благоуханием горячей воды, ласкающей тело. Очень скоро сердце начнет биться быстро и тяжело, но пока ванна лишь расслабляла. Просторная купальня затянута паром, если вытянуть руку, пальцы почти не различимы. Но вытягивать руку не хочется — слишком приятно просто лежать вот так, без движения. Только сейчас Айри поняла, как вымоталась за день. Усталость, как и прочие слабости, которые княжна привыкла разгонять по углам, выползла наружу и захватила власть над телом.
Хотя солнце уже закатилось за горизонт, впереди два тяжелых разговора, и если одного она просто боится, то второй заставляет колени трястись. Лгать в глаза — это легко. Но если ко лжи примешивается частичка правды, в которую самой трудно поверить… Тогда приходится тяжко. Поэтому на вечер Айри запланировала еще два разговора, один из которых должен состояться прямо сейчас.
Хлопок двери. Айри, задержав дыхание, окунулась с головой. Вода стекает по лицу, мокрые волосы прилипли к плечам и спине. Не открывая глаз, девушка положила голову на обтянутый мягкой кожей край ванны. Легкие шаги затихли сзади.
— Говорила здесь с кем-нибудь? — спросила Айри.
— Только с одной служанкой, ее зовут Кирта, — отозвалась Рикеси. — Она милая и добрая, но очень любопытна. Стоило больших трудов сохранить тайну. Правда, в этом, наверное, нет больше смысла.
— Что это значит?
— Только что видела его преосвященство. Он уехал отсюда верхом.
Айри поморщилась. Один из тяжелых разговоров станет еще тяжелее.
— Не беспокойся. Обещаю, ты останешься здесь, и никто не попытается тебя убить.
— Вы уверены? — В голосе Рикеси слышится страх. — Я видела, здесь молельня с чашей…
— Мы не станем об этом говорить. Когда я принимаю ванну, хочу хоть несколько минут не думать об Алой Реке, битвах с разными выродками и прочем.
— Как скажете, госпожа Айри. — Судя по тому, как усилился голос на последнем слове, Рикеси поклонилась. — Но зачем здесь я? Хотите, чтобы я помогла вам…
— Никто. Никогда. Ко мне. Не прикоснется. — Расслабление закончилось, глухие удары сердца отдают в голову, дыхание становится тяжелым. — Дай полотенце и халат.
Услышав звук шагов рабыни, Айри поднялась. Гладкая, без единого изъяна кожа будто светится изнутри, но Айри не хотела смотреть на себя. «Мое тело — оружие», — сказала себе, отжимая волосы. Полотенце мягко легло на плечи. Осушив кожу и волосы, Айри отдала его, вытянула руки назад, позволила облачить себя в халат. Завязав поясок, Айри ступила на теплые плиты пола. Рикеси, склонив голову, отступила на шаг. Умытая, причесанная, в чепце и белом переднике — будто всегда прислуживала в княжеском доме.
— Мне нужен твой совет. — Айри прошла в угол купальни, стерла рукавом с зеркала тонкую пленку водяных капелек. — Ты ведь работала в борделе, так?
— Почти год, госпожа. — Рикеси встала за спиной, и Айри видела ее лицо, когда расчесывала спутавшиеся волосы.
— Не уборщицей, надеюсь?
— О, нет. Мне приходилось обслуживать богатых клиентов.
— Прекрасно. Что ты делала, чтобы эти клиенты смотрели только на тебя, думали только о тебе, выбирали только тебя?
Судя по выражению лица, Рикеси озадачилась.
— Зачем вам? — спросила. — Это не то искусство, которое приличествует…
— Я сама решаю, что мне приличествует. Отвечай на вопрос.
Рикеси замялась, взгляд заметался по купальне.
— Госпожа, в таком деле множество хитростей. Но вы должны понять, что у всех моих ухищрений была лишь одна цель. Если собираетесь применить хотя бы часть из них — рано или поздно придется разрешить к себе прикоснуться.
— Этого не будет. — Расческа грохнула о столик, Айри повернулась к рабыне. — Предположим, речь идет не об обычном мужчине. Не о таком, который распускает слюни, видя голую девушку. О таком, который ищет чего-то большего.
— Полагаете, к нам заходили такие? — Рикеси улыбнулась — И почему вы думаете, что господин Левмир такой уж необычный? Увидев меня без одежды, он смутился, хотя и сделал вид, что ему неинтересно. Довольно часто к нам приводили неискушенных юнцов их друзья, а иногда — отцы. Многие пытались казаться необычными, но… Простите мою дерзость. На таких, как господин Левмир, у меня уходило не больше минуты. А потом они возвращались снова и снова.
— К чему ты назвала это имя? — Айри старалась говорить грозно. Румянец на щеках вполне можно списать на горячую ванну.
— Госпожа, после всего, что вы для меня сделали, у вас не может быть более верной рабыни. Вы приказываете молчать — я молчу. Скажете убить — убью. Если хотите поговорить честно — говорите, не задумываясь. Все, что я от вас услышу, уйдет в могилу вместе со мной.
Голос Рикеси звучал твердо, а в глазах светились ум и доброта. Айри вздохнула.
— Все не так, как ты думаешь, но по-другому я объяснить не могу. Хорошо, пусть Левмир. Пусть я слишком слаба и труслива, чтобы пустить в ход все, что у меня есть. Но он — моя судьба, которую я ждала три года, и я не могу распрощаться с ней через три дня. Будь он попрошайкой с рынка, все было бы проще, но у него есть мечта, есть цель, к которой он стремится. Что мне сделать, чтобы он забыл о ней? Чтобы остался здесь, не прося от меня… больше, чем я могу дать? Ему плевать на деньги, на роскошь, на вкусную еду. За весь день, если не считать сурии, его глаза загорелись лишь однажды — когда я покупала ему принадлежности для рисования. Пара карандашей и лист бумаги для него дороже всего княжества!
Высказавшись, Айри уставилась на свои босые ступни. Плиты здесь холоднее, она непроизвольно поджала пальцы на ногах.
— Не думаю, что вы — слабая и трусливая, — мягко сказала Рикеси. — Простите еще одну дерзость, но и таких как вы я тоже встречала там. Девушки много плачут, некоторые даже пытаются наложить на себя руки. Но потом привыкают. Становятся другими. Зачастую — лучшими из лучших. Только вот что-то в них умирает навсегда.
— Ты меня понимаешь. — Айри опустилась в кресло рядом с зеркалом, взглянула на свое отражение. — Во мне уже умерло слишком многое.
— Я не очень смыслю в настоящей любви, пусть вы и не хотите называть это так. Но могу дать один совет.
— Я об этом и прошу. — Взгляд Айри метнулся к смущенному лицу Рикеси. Казалось, говорить о плотских утехах той гораздо легче, нежели о глубоком чувстве.
— От вас потребуются выдержка и сила, которых вам не занимать. Окружите его лаской и заботой. Покажите, что полностью открыты. Расскажите все, что он захочет узнать, но оставьте маленький секрет — все равно, что за чепуха это будет. Он должен понять, что ему позволено многое, но не все. Это сведет его с ума, а ваша улыбка намекнет, что и последняя дверь раскроется перед ним, как только придет время, или если он подберет нужный ключ. А потом, когда он привыкнет, что вы такая, станьте холоднее. Сделайте вид, что у вас есть кто-то другой, перестаньте обращать на него внимание. Муки, которые он испытает, не сравнить ни с какими пытками. Рано или поздно он приползет на коленях умолять о снисхождении.
Представив Левмира стоящим на коленях, Айри скривилась. Ничего приятного. Захотелось рубануть саблей. Да и не пойдет он на такое! Скорее сам себя убьет.
Будто прочитав мысли княжны, Рикеси добавила:
— Не обязательно именно так. Просто… Вы увидите, когда он будет у последней черты. Тогда одна лишь ваша улыбка сможет вернуть его в мир живых. Подарите ему немного любви и надежды.
— А потом?
— Потом — все с начала. Выдумывайте новые и новые способы вести его от отчаяния к блаженству и обратно, чтобы он не заподозрил фальши. Так играют с душами и с плотью. Вечное сражение, в котором побеждаете только вы, как бы он ни ликовал своим триумфам. Быть может, вам повезет. Тогда вы увидите, что сражаться дальше нет смысла, и он никуда не уйдет, даже если вы сию секунду превратитесь в горбатую старуху с бородавкой на носу. Я желаю, чтобы у вас получилось именно так.
Заливистый смех княжны возмутил Рикеси, но она постаралась сохранить благожелательное выражение на лице. Повторила про себя все сказанное. Покраснела. Ладошка взлетела ко рту.
— Ой, — сказала. — Простите, госпожа. Глупо получилось.
— Чепуха, — махнула рукой Айри. — Я поняла тебя. Спасибо. Можешь идти к себе.
Поклонившись, Рикеси выбежала из купальни, ругая себя последними словами. Надо же было глупость сморозить, да еще и с серьезнейшим выражением лица! Она до такой степени погрузилась в себя, что не заметила тени, скользнувшей из смежного коридора. Сильные, крепкие пальцы вцепились в руку. Повернувшись, Рикеси завизжала, но рот ей закрыла ладонь горбуна.
— Тихо, красавица, — улыбнулся Сэдрик. — Тебя ищет князь. Нельзя бегать от хозяина, ох нельзя!
Когда волосы высохли, Айри переоделась. Шкаф в покоях княжны ломился от нарядов, которые Торатис регулярно заказывал у лучших портных. Ни одного из этих платьев Айри не надевала после примерки. Ежедневный гардероб составляли три скромных платья, купленных на свои, кровавые деньги. Но сейчас Айри решила перебороть себя. Выбор пал на пышное вечернее платье светло-зеленого цвета, оставлявшее непокрытыми плечи. На одевание ушло минут десять, но и тогда Айри долго крутилась перед зеркалами в золотых оправах, поправляя и одергивая. Волосы она завязала в привычный хвост, понимая, что не очень такая прическа идет к наряду.
— Ну? — Айри подмигнула отражению. — Готова к подвигам?
Надела стоптанные туфли, которые все равно не видно из-под подола, и отправилась в бой.
У дверей Левмира пришлось задержаться. Десять раз Айри глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоить сердце. Когда рука поднялась, чтобы постучать, изнутри раздался голос:
— Входи, не заперто.
Айри толкнула дверь. Левмир лежит одетым на неразобранной кровати и что-то рисует в альбоме. Рядом с ним калачиком свернулась серая кошка.
— Как ты узнал, что я за дверью? — спросила Айри, усаживаясь на стул рядом с кроватью. — И что здесь делает Тиби?